Александр Македонский: Сын сновидения. Пески Амона. Пределы мира
![Александр Македонский: Сын сновидения. Пески Амона. Пределы мира](/uploads/covers/2023-08-17/aleksandr-makedonskij-syn-snovideniya-peski-amona-predely-mira-201.jpg-205x.webp)
- Автор: Валерио Манфреди
- Жанр: Современная проза / Историческая проза / Исторические приключения
- Дата выхода: 2023
Читать книгу "Александр Македонский: Сын сновидения. Пески Амона. Пределы мира"
Глава 8
Добычу из персидского лагеря и снятые с павших доспехи свалили посреди лагеря македонян. Люди Евмена производили инвентаризацию.
Пришел Александр вместе с Гефестионом и Селевком и уселся на скамеечку рядом с царским секретарем.
– Как твоя голова? – спросил тот, кивнув на внушительную повязку на голове царя – дело рук врача Филиппа.
– Неплохо, – ответил Александр, – но еще чуть-чуть, и было бы плохо. Если бы не Черный, я бы сегодня не радовался солнцу. Как видишь, – добавил он, указывая на богатую добычу, – тебе теперь нечего беспокоиться о деньгах. Здесь хватит на пропитание войска в течение месяца, если не больше; хватит и на жалованье наемникам.
– А себе ты ничего не хочешь забрать? – спросил Евмен.
– Нет. Но хотелось бы послать пурпурную ткань, ковры и шторы моей матери и что-нибудь сестре – например, эти персидские одежды. Клеопатре нравятся всякие необычные вещи.
– Будет исполнено, – согласился Евмен и дал указание слугам. – Что-нибудь еще?
– Да. Отбери триста комплектов доспехов, самых лучших, какие найдешь, и пошли в Афины, чтобы преподнесли богине Афине в Парфеноне. С посвящением.
– С посвящением… каким-то особенным?
– Разумеется. Пиши:
Александр и греки, за исключением спартанцев, отобрали эти доспехи у азиатских варваров.
– Хорошая оплеуха спартанцам, – прокомментировал Селевк.
– Ответ на ту, которую они дали мне, отказавшись участвовать в моем походе, – заметил царь. – Скоро они поймут, что на самом деле живут в захолустной деревне. А весь мир идет с Александром.
– Я распорядился, чтобы приехали Апеллес и Лисипп и сделали твое изображение верхом на коне, – сообщил Евмен. – Думаю, через несколько дней они высадятся в Ассе или Абидосе.
– Это меня не интересует, – сказал Александр. – А что мне хочется – это установить монумент нашим павшим в бою. Такой, какого еще не видывали. Создать его может один лишь Лисипп.
– Скоро узнаем также, какое впечатление произвела твоя победа на друзей и врагов, – вмешался Селевк. – Мне любопытно, что скажут жители Лампсака, не пожелавшие, чтобы ты их освобождал.
– Письмо моей матери уже отправили? – спросил Александр Евмена.
– Как только ты дал мне его. Сейчас оно уже на побережье. При благоприятном ветре будет в Македонии дня через три, не больше.
– Никто не связывался с нами со стороны персов?
– Никто.
– Странно… Я велел моим хирургам позаботиться об их раненых, а погибших похоронить с честью.
Евмен выгнул бровь.
– Если ты стараешься что-то мне сказать, говори, ради Зевса! – взорвался Александр.
– В этом-то и загвоздка, – вымолвил Евмен.
– Не понял.
– Персы не хоронят умерших.
– Что?
– Я тоже этого не знал, лишь вчера мне объяснил один пленный. Персы считают землю священной и священным также считают огонь, а труп для них нечист, и потому они полагают, что захоронение оскверняет землю, а сожжение оскверняет огонь, который для них является богом.
– Но… что же остается?
– Персы кладут тела умерших на горных вершинах или на крышах башен, где их клюют птицы и постепенно разлагает ветер и солнце. Эти сооружения они называют «башнями молчания».
Александр встал и направился к своему шатру.
Евмен догадался, что делается у него в душе, и сделал друзьям знак не удерживать его.
Сам он пошел к царю только после захода солнца.
– Парменион приглашает тебя на ужин вместе со всеми нами, если ты соизволишь.
– Да, скажи ему, что я скоро приду.
– Не расстраивайся. Ты не мог себе представить… – произнес Евмен, видя, что царь все еще опечален.
– Дело не в том. Я думал…
– О чем?
– Об этом персидском обычае.
– Мне кажется, что он сохранился от ритуалов, восходящих к временам, когда персы были еще кочевниками.
– И в этом таится величие этого ритуала – в том, что обычай далеких предков не забывается. Друг мой, если мне придется пасть в бою, я бы, возможно, тоже захотел навсегда уснуть на башне молчания.