Александр Македонский: Сын сновидения. Пески Амона. Пределы мира
- Автор: Валерио Манфреди
- Жанр: Современная проза / Историческая проза / Исторические приключения
- Дата выхода: 2023
Читать книгу "Александр Македонский: Сын сновидения. Пески Амона. Пределы мира"
Глава 46
На следующее утро они отправились на запад, чтобы добраться до Яксарта, но оказались в совершенно пустынной, выжженной солнцем местности, так что очень скоро у них кончились запасы воды. Воины легкой конницы, тратившие силы в удаленных дозорах и на страже, изнемогли первыми, и Александр велел отдать им свой личный запас. Так они двигались еще один день, и наконец жажда стала невыносимой. Царь попил застоявшейся жижи из впадины в земле, и еще до вечера у него начались страшные боли в животе, а потом началась сильнейшая лихорадка и дизентерия.
Гефестион велел сделать носилки, и так его несли еще два дня, охваченного бредом, иссушенного жаждой, в собственных экскрементах, которые за неимением воды нечем было смыть, и над ним тучами роились мухи.
– Если не найдем реки, он может умереть, – сказал Оксатр. – Я пойду вперед искать. А вы идите по моим следам. Если поймаете дичь, ешьте сырое мясо. Однако не касайтесь воды, которую не пьют скифские наемники: они знают, что делают.
Он исчез на западе вместе с группой согдийских всадников, самых устойчивых к жаре и жажде, а колонна продолжила продвигаться шагом под неумолимым солнцем. Оксатр вернулся лишь поздней ночью и первым делом спросил о царе:
– Как он?
Гефестион только покачал головой и ничего не ответил.
Александр лежал на земле в смраде своих экскрементов, его губы потрескались и высохли, дыхание вырывалось с хрипом.
– Я нашел реку, – сказал перс. – И принес воды, чтобы пить, но не мыться.
Александр припал к воде. Напоили также тех, кто ближе других был к смерти от жажды. После этого поход продолжился. Шли ночью, желая поскорее добраться до Яксарта, который показался вдали при первых лучах зари. Царя погрузили в холодную воду и держали там, пока жар не снизился. Александр постепенно пришел в сознание и спросил:
– Где я?
– У брода, – сказал Оксатр. – Здесь есть свежая рыба и дрова, чтобы готовить.
– Твой греческий улучшается, – нашел в себе силы проговорить Александр.
Они вновь соединились с остальным войском близ Мараканды, где их ждал горький сюрприз. Командиры педзетеров бросились в безрассудную атаку на войска Спитамена, стоявшие на реке Политимет, и потерпели тяжелое поражение. Почти тысяча солдат осталась лежать на поле боя, а несколько сотен было ранено. Под мрачным, подернутым дымкой небом несколько дней горели погребальные костры.
Лептина залилась безутешными слезами, увидев царя в таком жалком состоянии. Она обмыла его, переодела в чистые одежды и позвала слуг с опахалами из перьев, чтобы обмахивали его день и ночь. Филипп, сразу явившийся к изголовью Александра, подтвердил, что лихорадка все еще крайне сильна. Каждый вечер с заходом солнца царь впадал в бред. Помня предписания своего учителя Никомаха, Филипп послал гирканских всадников набрать в горах снега и прикладывал его к телу Александра каждый раз, когда лихорадка усиливалась, а Лептина всю ночь продолжала менять холодные компрессы на лбу больного. Потом его начали кормить сухарями и кислыми яблоками, пока понос не утих.
– Возможно, я вытащу тебя и на этот раз, – сказал царю врач, увидев, как на его лицо понемногу возвращаются обычные краски. – Но если ты и дальше будешь вести себя столь безрассудно, то и сам Асклепий, который, говорят, оживлял мертвых, не сумеет тебе помочь.
– Я верю, что ты в своем ремесле искусней Асклепия, ятрос, – с трудом отозвался царственный больной и снова заснул.
Едва оказавшись в состоянии отдавать приказы, Александр запретил выжившим после сражения на Политимете рассказывать кому-либо о разгроме, чтобы не сеять уныния, а потом послал Пердикку, Кратера и Гефестиона контратаковать силы Спитамена, чтобы оттеснить их в горы. Но уже началась осень, и преследовать мятежников в горах было безумием. Александр решил вернуться в Бактрию, где томился в плену Бесс. Он пошел на запад вдоль северной границы державы, чтобы заодно укрепить свою власть в этих местах и посмотреть, действительно ли земли скифов простираются в этом направлении на столь обширное расстояние.
Снова по мосту из бурдюков Александр переправился через Окс и углубился в область, все еще по большей части пустынную. Обширная и совершенно гладкая равнина простиралась на север и постепенно терялась в дымке у затянутого тучами горизонта. Иногда встречались длинные караваны из бактрийских верблюдов, идущие на запад; иногда в отдалении за ними следовали более или менее многочисленные отряды скифских всадников; их легко было узнать по ярким нарядам, разукрашенным шароварам и характерным чешуйчатым доспехам. Однажды к заходу солнца, когда войско собиралось уже разбить лагерь, один из передовых дозоров вернулся с ошеломительным известием:
– Амазонки!
Селевк ухмыльнулся:
– Я и не знал, что из-за нехватки воды войскам дают неразбавленное вино.
– Я не пьян, командир, – серьезно ответил солдат. – Там женщины-воины, они построились на возвышении прямо перед нами.
– Я не сражаюсь с женщинами, – важно заявил Леоннат. – Разве что…
– Но у них нет враждебных намерений, – уточнил солдат. – Они улыбались, а та, что казалась главной среди них, очень красивая и…
Он повернулся, чтобы показать царю, где они встретили воительниц, и увидел позади, менее чем в одном стадии, амазонку в сопровождении четырех подруг.
– Пропустите их, – велел Александр и провел рукой по волосам, словно приглаживая их. – Возможно, мы в самом деле попали в края амазонок.
Прекрасная воительница подъехала ближе и спешилась; спутницы последовали ее примеру. Было видно, как остальные в отдалении устанавливают шатер – один среди бескрайней равнины.
Царь с Гефестионом и Кратером вышли навстречу; позади слышался удивленный гомон; среди солдат и по сопровождавшему войско каравану уже расползся слух. Каллисфен, узнав новость, протолкался вперед. Лептину тоже разобрало любопытство, и она подошла поближе, чтобы посмотреть на странное явление.
Царица-воительница уже стояла прямо перед Александром. Она сняла головной убор – нечто вроде кожаного конического шлема с защищавшими лицо загибами, – и все увидели изумительные черные блестящие волосы, заплетенные в длинную косу, доходившую почти до талии.
С виду ей было лет двадцать, и она совсем не походила на знакомый каждому образ великолепной нагой амазонки с барельефов Бриаксия и Скопаса на галикарнасском Мавзолее или с картин кисти Зевксиса и Паррасия на Расписной стое в Афинах. Кроме красивого смуглого лица, все было скрыто. На девушке были синие шерстяные шаровары с красной вышивкой и странный кожаный камзол, узкий в талии и широкий у коленей. На поясе у нее висели меч и фляжка с водой, а через плечо – лук со стрелами, оружие, считавшееся традиционным для амазонок. Но не было щита в форме полумесяца.
Она посмотрела на Александра большими темными глазами и произнесла что-то, чего никто не понял.
Александр повернулся к Оксатру, но перс покачал головой.
– А твои скифы – они что-нибудь разобрали?
Оксатр обменялся с ними несколькими словами, но они знаками показали, что речь воительницы незнакома и им.
– Я тебя не понимаю, – обратился Александр к красавице с улыбкой.
Ему было очень неприятно оказаться перед мифологическим существом, одним из тех, что заполняли его детские грезы, и не суметь обменяться с ним хотя бы несколькими словами.
Она проговорила что-то еще с ответной улыбкой и попыталась помочь себе жестами, но безрезультатно.
– Я ее поняла, – вдруг раздался голос за спиной Александра.
Царь резко обернулся на этот голос:
– Лептина!
Девушка вышла вперед и среди общего замешательства стала говорить с молодой воительницей.
– Но как это возможно? – проговорил Каллисфен, изумленный этим чудом.
Однако в памяти Александра вспыхнула далекая зимняя ночь, когда он проводил с Лептиной время в Эгах, в древнем дворце предков. Он вспомнил, как во сне она говорила на странном, непонятном языке. На плече у девушки была татуировка – такая же, как образ на золотом медальоне, что висел на шее этой амазонки: припавший к земле олень с длинными ветвистыми рогами.
– Такое иногда случается, – вмешался врач Филипп. – Ксенофонт пишет про аналогичный эпизод, случившийся в Армении, когда один раб вдруг распознал язык халибов, совершенно незнакомого ему народа.
А Лептина все говорила, сначала запинаясь, а потом более уверенно; слова выходили из ее уст с трудом, одно за другим, как будто всплывая из скрытых глубин. Александр подошел к ней и, обнажив татуировку у нее на плече, показал молодой воительнице.
– Узнаешь? – спросил он.
Судя по изумленному виду амазонки, она узнала, и этот знак имел для нее огромное значение.
Две девушки продолжили говорить на своем таинственном языке, потом амазонка сжала Лептине руки, посмотрела в глаза молодому чужеземному монарху и направилась к своему шатру.
– Что она тебе сказала? – спросил Александр, как только она удалилась. – Ты из их народа, это правда?
– Да, – ответила Лептина, – я из их народа. Когда мне было девять лет, меня похитила банда киммерийцев. Они продали меня работорговцу на понтийском рынке. Моей матерью была царица одного из племен этих женщин-воительниц, а отцом – знатный скиф, его племя жило близ Танаиса.
– Царевна, – прошептал Александр. – Вот ты кто!
– Вот кем я была, – поправила его Лептина. – Но теперь это время прошло, оно ушло навсегда.
– Это не так. Теперь ты можешь вернуться к своему народу и снова занять подобающее тебе место среди соплеменников. Ты свободна. Я дам тебе богатое приданое – золото, скот, лошадей.
– Подобающее мне место – при тебе, мой господин. Больше у меня нет никого на всем белом свете, и эти женщины для меня чужие. Я уйду с ними, только если ты прогонишь меня.
– Я ничего не заставляю тебя делать против твоей воли. Если тебе угодно, оставайся при мне, пока я жив. Но скажи мне: зачем эта молодая женщина пришла сюда? Зачем разбила там свой шатер?
Лептина потупилась, словно ей было неловко отвечать на такой вопрос, но в конце концов ответила:
– Она сказала, что является царицей женщин-воительниц, живущих между рекой Окс и побережьем Каспийского моря. Она слышала, что ты – самый сильный и могущественный в мире мужчина, и думает, что только ты достоин ее. Она ждет тебя в этом шатре и приглашает провести с ней ночь. И надеется… зачать от тебя сына или дочь, чтобы этот ребенок когда-нибудь получил скипетр из ее рук.
Она закрыла лицо руками и убежала в слезах.