Черно-белый оттенок нежности

Он еще что то говорил, но его голос звучал все тише и отдаленнее, пока не исчез совсем. Вокруг наступила вакуумная тишина, которая и вывела ее из оцепенения.

Она подняла глаза и сквозь слезы посмотрела на него, наткнувшись на ледянной взгляд.

– Зачем вы мне все это говорите?

Всхлипывая спросила она, стремительно теряя связь с реальностью.

От этого вопроса на его губах снова заиграла сладостная улыбка, а взгляд стал привычно-скользким.

– Ты же сказала, что любишь Мирзу и хочешь разделить с ним его судьбу. Тогда ты должна знать к какому миру он принадлежит.

– Да, я люблю его, но не насилье.

– Насилье пораждает насилье. Тебе еще придется с этим столкнуться в будущем.

Улыбка с его лица снова исчезла. Он отступил в сторону, поигрывая пистолетом в руках и бросив на нее странный взгляд, глухо произнес:

– Тебе не кажется, что здесь слишком душно? Сними хиджаб.

И в самом деле в подвале становилось нечем дышать. Пот градом катился по ее телу под плотной непродуваемой тканью хиджаба, но получив малейшую возможность пошевелиться, она шарахнулась в противоположную от него сторону, в несколько прыжков преодолев расстояние до двери. Слезы закончились так же внезапно как и потекли и она с невероятной для себя силой надавила на ручку двери, буквально вывалившись наружу и стремительно взлетев вверх по ступенькам, оставляя позади подвал, набитый оружием и этого странного мужчину с горящим ненавистью взглядом.

Снова оказавшись в гостиной, она заметалась ища глазами столовую, откуда по-прежнему доносились приглушенные голоса. Стремительно влетев в распахнутую настежь дверь, она бросилась к Миру, стоящему в компании молодых людей.

– Отвези меня домой!

Беззвучно выкрикнула она, задыхаясь от волнения и гляня на него с нескрываемой мольбой.

Он неохотно обернулся и окинул ее холодным презрительным взглядом, словно успел забыть о ее присутствии. На его лице по прежнему отсутствовали эмоции, но взгляд стал чужим. Ей показалось, что сейчас он смотрит на нее чуть ли ни с отвращением, но разбираться в этом не было ни сил ни времени. Он все еще молчал, никак не реагируя на ее слова, тогда она произнесла:

– Если ты сейчас же не отвезешь меня домой, я сама уйду.

С этими словами она развернулась и направилась к выходу. Он дал ей выйти из столовой и лишь когда она уже взялась за ручку входной двери, догнал, поймав за руку.

– Останься со мной.

Тихо произнес он, понизив голос, чтобы их не могли слышать остальные.

Она обернулась и посмотрела ему в глаза, ища в них знакомые черты.

– Я не могу.

– Что случилось?

Все-таки спросил он, хотя ей казалось, он уже никогда не задаст этот вопрос, не даст возможности рассказать про случившееся.

– Тот мужчина.... Он загнал меня в подвал…

Торопливо произнесла она, сбиваясь на каждом слове и нервно теребя в пальцах край подола.

– Какой мужчина?

– Я не знаю его имени. Он пошел за мной.... Он говорил странные вещи… Он приставил к моему лицу пистолет… В его глазах было столько ненависти… Почему? Что я ему сделала?

Слова сыпались из нее хаотичным потоком, почти лишенным смысла. Перед глазами снова и снова всплывала пугающая сцена и взгляд, полный обжигающей ненависти. Из глаз снова готовы были брызнуть слезы, но она не хотела расплакаться перед Миром, не хотела чтобы он увидел какая она слабая, не хотела снова прочитать презрение в его глазах. Поэтому огромным усилием воли она остановила, готовый вырваться из глаз соленый поток и судорожно втянула в легкие воздух.

– Наверное ты говоришь о моем дяде. Вы с ним разговаривали?

Спокойно произнес Мир, глядя на нее со странной смесью жалости и отвращения.

– Вряд ли это можно назвать разговором.

– Чем же он тебя так напугал?

– Он.. он..

Она запнулась, не сумев подобрать нужные слова, чтобы объяснить свои чувства.

– В его глазах столько ненависти…

– Это не удивительно. Он прошел войну. Он видел ад. Он был почти трупом, но вижил. Если бы ты пережила то, что пережил он, ты бы тоже возненавидела людей, которые причинили тебе столько зла.

– Но он…

Неуверенно произнесла она, с надеждой глядя на него.

– Он мой дядя и он не желает тебе зла. Верь мне.

– Он приставил пистолек к моему виску!

Выкрикнула она ему в лицо, не в силах поверить в то, что он защищает его.

На обескровленных губах Мира проступила слабая тень улыбки.

– Скорее всего ты неправильно все поняла. Видимо он хотел показать тебе наш мир изнутри. У него такая форма общения. Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.

– Я боюсь его…

– Не стоит. Он не причинит тебе зло, как и никто из нас.

С этими словами он сделал шаг вперед и порывисто обнял ее, крепко прижимая к себе и уткнувшись лицом в ее волосы, скрытые плотной тканью хиджаба.

– Теперь ты – одна из нас. Привыкни уже к этой мысли.

Теперь у нее много времени на воспоминания. На то, чтобы смаковать каждую его фразу, сто раз повторяя ее вслух и про себя, ища изъяны и скрытый смысл. Лежа бессонными ночами в темноте пустой камеры, все его слова, взгляды, жесты, поступки приобритают иной смысл. Как она могла быть такой слепой? Как могла не замечать то, что лежало наповерхности и было столь очевидным? Воистину, когда Господь хочет наказать нас, то делает слепыми и глухими. Это была ее кара за неповиновение. Посторонним людям изначально было видно то, чего она никак не хотела замечать – Мир никогда не любил ее по-настоящему. Она была лишь игрушкой в его руках, послушной марионеткой, с помощью которой он отвлекал внимание спецслужб от их деятельности. Он изначально готовил ее для того, чтобы безукоризненно сыграть свою роль в придуманном ими спектакле. Для них она была не более чем разменная монета, пешка, которой легко пожертвовать. А он был для нее целыми миром, ради которого она предала всех, кто любил ее и пытался помочь. Она предала свою семью, родителей, обрекая их на позор и отчаяние, друзей, которые до последнего пытались открыть ей глаза на действительность, преподавателей, которые пытались вразумить ее, не дать погубить свою жизнь. Она не задумываясь перешагнула через всех и каждого, на пути к Миру и теперь осталась совсем одна, брошенная на произвол судьбы в этой холодой тесной камере из которой нет выхода.

Возможно так и должно быть? Возможно это ее кара за содеянное? Возможно для нее уже нет выхода и обвинительный приговор будет достойным завершением ее никчемной жизни?

Она открыла глаза и резко поднялась с нар, на которых лежала, сжавшись в комок. От резкой смены позы закружилась голова и ей пришлось крепко вцепиться в железные прутья кровати, чтобы не упасть. Когда приступ головокружения прошел, она медленно встала и прошлась по узкому пяточку камеры, в тысячный раз считая собственные шаги. В голове лихорадочными потоками бились разные мысли, но чем больше времени она здесь находилась, тем меньше станвилась ее мотивация выбраться отсюда, докаказв свою невиновность. Да и как это сделать? У ее родителей нет денег на хорошего адвоката, а на защиту предоставляемую государствоим расчитывать не приходилось. Им не выгодно докапываться до истины и доказывать ее невиносность, им надо поскорее закрыть дело. Есть обвинение, есть обвиняемый, дело за малым – вынести обвинительный приговор и все будут довольны.

Ее взгляд метнулся вверх, потом вбок, окинув каждый угол ненавистной камеры. Скорее всего эта камера станет для нее могилой, но мозг по прежнему отказывается поверить в это, цепляясь за шальную надежду. Эта огония будет продолжаться вечно, пока она дышит, пока бьется ее сердце, пока она способна хоть что-то чувствовать. Но выход есть, он должен быть всегда. Так учил ее дедушка. Выход есть, надо только суметь найти его. Она сделала еще несколько кругов по камере и снова обессиленно опустилась на кровать. сердце колотилось где то под горлом, на глаза наворачивались непрошенные слезы, но разум был как никогда ясным. Кажется она нашла выход. То, что она собиралась сделать, было не спасением, но несомненно освобожднением от этой нескончаемой пытки одиночеством. Приняв окончательное решение, она успокоилась и закрыв глаза, провалилась к глубокий тревожный сон.

Проснулась она от лязга открываемой двери и тут же вскочила на ноги, забившись в угол и затравленно глядя на неожиданного визитера. Она давно усвоила одну простую истину – от визитов надзирателей ничего хорошего ждать не стоит. Дверь медленно, со скрипом открылась и в проеме показался один из наздирателей. Окинув ее полным отвращения взглядом, процедил сквозь зубы:

– На выход. К тебе посетитель.

Она удивленно вскинула брови, не в силах поверить, что ее решил кто-то навестить. Она уже забыла, когда к ней последний раз кто-нибудь приходил. Так же, как и забыла сколько времени она здесь находится. Сейчас за окном зима… А ее арестовали летом, значит прошло около полугода. За все время ее пребывания здесь родители пришли к ней всего один раз. Они были молчаливы и холодны, уговаривали ее образумиться и рассказать полицейским все, что она знает про Мира и его шайку. Он она сказала что ничего не знает, а если бы даже знала – не сказала бы. Они не удивились, словно именно такой ответ и ожидали услышать, и ушли не прощаясь. Брат так ни разу не навестил ее здесь, видимо пытаясь избежать позора. Из бывших друзей и однокурсников тоже никто не пришел, словно ее и не существовало никогда. Но она не винила их в этом, прекрасно понимая их позицию. Пару раз приходил общественный защитник, которого ей назначили. Он выглядел отвлеченным, вяло задал несколько вопросов и поспешил удалиться, словно тюремные стены душили его, лишая способности рассуждать здраво. С тех пор ее больше никто не посещал и она была этому только рада, так как видеть человеческие лица превратилось для нее в настоящую пытку. Она устала от ненависти, презрения, осуждающих взглядов и немых упреков. Если она и совершила ошибку, то сполна заплатила за нее своим заточением. Это ее дело и никого больше не касается.

Все эти мысли вихрем пронеслись у нее в голове, пока ее вели длинными полутемными коридорами в комнату для свиданий. Она медленно шла за охранником, со скованными за спиной руками, опустив голову и без всякого интереса, кого сейчас увидит. Ей было все равно.

Войд в просторное полутемное помещение, разделенное на две половины железными решетками, она нерешительно остановилась, окинув ищущим взглядом полупустой зал. Охранник толкнул ее в спину, указывая на свободный стул напротив решетки. По другую сторону решетки на таком же стуле сидел мужчина средних лет. Высокий, красивый, статный. С харизматическим волевым лицом и бескомпромиссным взглядом. Одет от был элегантно и строго – в дорогой классический костюм, из под которого торчал край белоснежной рубашки. Короткая стильная стрижка, гладковыбритое лицо, умные проницательные глаза. Он сидел потупив взор, словно рассматривая неведомый рисунок на столе, сложив руки перед собой. Бросив беглый взгляд на его сильные, но ухоженные ладони, она заметила золотое обручальное кольцо на безымянном пальце. Услышав звуке шагов, мужчина поднял глаза и их взгляды встретились. На лице мужчины появилась слабая тень улыбки, ее же взгляд оставался затравленно-колючим.