Я буду первым

Глава 6.

Задушевный разговор у нас вряд ли получится. Но как тогда добраться до его телефона?

- Что именно? - осторожно уточняю.

Совершенно очевидно, что думаем мы по-разному, и, прежде чем начинать отвечать, нужно точно узнать, что он имеет в виду.

Он запрокидывает голову и смеется. Смех только какой-то очень недобрый.

- Я про Кирилла сейчас. Ты зачем с ним трешься?

Категоричный тон заставляет меня закусить удила.

- А что не так?

- Что не так? Ты серьезно? Или ты решила сразу двумя вертеть?

- Платон, я не понимаю смысла твоих претензий. Ты мне кто?

- Значит, никто?

Вопрос задает резко, отрывисто. В глазах плещется ненависть. Его руки, небрежно лежащие на спинке дивана, сжимаются в кулаки. Он тяжело и отрывисто дышит.

Кажется, я что-то делаю не так. Мне нужно усыпить его бдительность. Вместо этого я довела его до белого каления. Еще чуть-чуть и на нем можно будет греть чайник. Или жарить яичницу. Без сковородки.

Он сверлит меня взглядом. И я опускаю глаза, не в силах ему ничего ответить.

- Никто, - произносит он, медленно покачивая головой и как бы перекатывая это слово на языке, - Никто...

Вдруг что-то меняется даже не за секунду. А за какую-то ее мизерную часть.

- А ну-ка пошли!

Он быстро встает с дивана, рывком поднимает меня и ведет в одном ему известном направлении. Его пальцы на моем запястье - огненные, того и гляди, оставят ожог.

Конечно, надо вырваться. Но мне, как любопытной Варваре, интересно, куда он меня ведет и что собирается делать. Я его не боюсь. Мне просто нравится доводить его. Правда, я вполне отдаю себе отчет, что у каждого - свой предел. И то, как Хромов меня куда-то тащит, говорит о том, что его уже наступил.

Он проталкивается сквозь толпу, не разжимая руки, поднимается на второй этаж. Видно, что хорошо здесь ориентируется. Ну, конечно, ему клубы как дом родной.

Поднявшись, распахивает какую-то дверь и вталкивает меня внутрь. Сам запирает дверь.

Комната, в которой мы оказались, какой-то кабинет для уединенных встреч. К счастью, без кровати.

Я открываю рот, чтобы сказать, что он где-то стукнулся головой об угол. Сильно. Если позволяет себе такие выходки.

Но меня сюда привели явно не разговаривать. Потому что поток гневных невысказанных слов встречает горячий рот мужчины. И его язык, который сразу же оказывается у меня во рту.

И да, у меня не отключается разум. Я не теряюсь в пространстве. Я понимаю все, что происходит. Но менять ничего не хочу.

Руки ложатся на его сильные плечи. Надо бы оттолкнуть. Но они напротив прижимают меня к нему крепче. Я пожалею о том, что я делаю, как только он меня отпустит. Но сейчас это то, что нужно.

У меня во рту вкус его рта. Он приятен. Он возбуждает. Между ног рождается сладкое томление. И влага. Хочется потереться о него, чтобы унять эту потребность. Я принимаю все, что он дает мне. Его руки, что мнут мне попу, лишь усиливая жажду. Его язык, что мечется по моему рту, то сплетаясь с моим языком, то оглаживая небо, зубы. Не хочется ни отворачиваться, ни отпираться, что я хочу его. Именно его, а не Кирилла, или еще кого-нибудь из миллионов мужчин, что живут на планете.

Он чуть отстраняется, жадно рассматривая мое лицо. Наверняка раскрасневшееся. Делает шаг, прижимает меня к стене и рукой задирает платье, ныряя под капрон колготок и кружево трусиков. Мне не хочется, чтобы он смотрел на меня, потому что сама чуть развожу ноги, приглашая его. И я за шею притягиваю его ближе к себе, подставляя ему свою под губы. Хочу чувствовать его на своей коже.

Рука мужчины гладит лобок сначала нежно, трепетно, потом грубо сжимая, почти до боли, а зубы кусают шею.

Я вскрикиваю, а он мне ядовито шепчет в ухо:

- Никто, да?

Сейчас бы разорвать контакт, но как же сладко мне становится, когда его пальцы скользят между влажных складок. Я никому не позволяла трогать себя там. Никто до него не вызывал у меня такого жгучего желания самой насадиться на пальцы, что меня ласкают.

С губ срывается стон, когда он надавливает на особо чувствительную точку.

- Никто, Лен. Правда?

Он вынимает руку и отстраняется. Зрачки расширены, дыхание рваное, грудная клетка ходит ходуном, челюсти сжаты. Он делает шаг назад и насмешливо произносит:

- Если бы я захотел, я бы уже тебе вставил. Прямо здесь. Как последней... - тут он обрывает фразу, не договаривая какое-то мерзкое слово.

Обида и неудовлетворенное желание захлестывают меня с головой, поэтому, когда он выходит из комнаты, в спину ему летит:

- Зря не вставил. Значит, первым будет Гордеев.

- Дура! - срывается с его губ, но он уходит, не оборачиваясь.

Я же ловлю себя на мысли, что хочу, чтобы он вернулся, обнял и поцеловал.

Когда дверь за мужчиной закрывается, несмотря на гомон ночного клуба, я оказываюсь в оглушающей тишине. И в растерянности, что так легко позволила манипулировать собой.

Мне нужно держаться от Платона подальше. Как можно дальше. Он не тот, кто будет лелеять и оберегать. Он тот, кто попользует, сломает и выбросит.

Платон

Вылетаю из клуба на улицу. Как смог уйти, сам не понял. В голове - руины после апокалипсиса. Новый мир.

Ловлю себя на том, что руки чуть дрожат, когда прикуриваю. Вот ведь довела, ведьма. Этот вечно задранный к небу нос. Это вечное превосходство. В каждом жесте. В каждом взгляде. Сама ведь ничего толком не знает и не понимает, дурочка маленькая. В паху неприятно ноет. Больно и противно. Это женская половина уверена, что возбужденному мужику остановиться раз плюнуть. Их бы в наши шкуры. Чтобы они также в случае облома мучились.

Но тут и пенять некому. В этот раз сам остановился. Потому что сильнее сексуального голода было желание проучить нахалку. Никто! Как же! Так я ей и поверил.

Поднеся сигарету ко рту, ощутил не только запах табака, но и ее. Захотелось застонать. И вернуться назад. Закончить то, что начал. Но нельзя. Пусть тоже помучается. Поймет, каково это, когда хочешь, а тебя постоянно обламывают.

Главное, не понимаю, что я ей плохого сделал-то? Да я пять лет назад, когда понял, что она меня не хочет, сразу отвалил. Перестал мелькать на горизонте. Потом вообще уехал в Европу, там занимался нашим филиалом. И почти выкинул из головы маленькую девочку Лену. Или сам себя в этом убедил.

Но не вспоминал. Не писал стихов. Не стремился увидеть. Очень старался забыть. Потому что это какой-то психоз. Расстройство, что не поддается лечению. И может быть, так бы всё и осталось. Если бы не пришлось вернуться. Филиал филиалом, а основа компании здесь. И заниматься этим мне. Отец всё чаще заводит речь о том, что работать должны молодые.

Вернулся. Глазам не поверил, когда на лавочке заметил ее. Повзрослевшую. Налившуюся соками. И с сарделькой во рту. Пухлые губы скользили по предмету, очень напоминавшему член. А меня пот прошиб от картинки, что она передо мной на коленях, а я у нее во рту. Так глубоко, что связь с реальностью теряется. С запозданием до меня дошло, что этот концерт для Макса. Нет уж! Не знал, чего ради она так перед ним старается, но ему ничего не обломится. Ни ему. Никому другому.

Даже не задумываясь, направился к ней. Интересно до жути, как будет выкручиваться. Что будет, можно не сомневаться. И действительно, острые зубки отхватывают часть сардельки. А потом каким тоном она говорит: "Фу, гадость!" Обидно становится за весь мужской пол. Дальше, раздраконив нас обоих, она сваливает, весело цокая каблуками. Я чуть Макса не придушил, когда она ушла, добиваясь, с чего он удостоился такой "чести". Его счастье, что парень он понятливый и сразу мне объяснил, что ему такая стерва ни за чем не сдалась.

Я же, как дурак, остался дожидаться ее возле университета. Макс показал мне ее машину, а сам отправился к моему отцу. Меня в тот момент волновало лишь одно, был ли у нее уже кто-то. Или это очередная бравада. Я даже уехать оттуда не смог. Караулил у машины. Но как выяснить то, что меня мучило, кроме как спросить в лоб, не придумал. Сел к ней в машину, не удержался, чтобы не потрогать. И спросил. Грубо, конечно. Но это я уже понял после, когда услышал про очко. Выгнала меня из машины и уехала.

Позже, прокручивая в голове то, что случилось, запоздало понимаю, она хотела, чтобы я ее поцеловал. Значит, не всё потеряно. И у меня есть шанс.

Звоню ей, пытаюсь нормально поговорить. Не выходит. У нее словно какой- то блок на меня.

Но в клубе у меня реально рвануло крышу. Сначала от того, что увидел Еленку и Кира вместе. Затем от этого гордеевского "невеста". Когда успели-то? И зачем она ему, если он с другой девушки глаз не сводит?

Еще и танец этот. Заперся с ней в туалете. И сделал то, что хотел сделать давно. Поцеловал. Мне не показалось, Еленка на меня реагирует. Но мы снова поругались. Какой- то замкнутый круг.

Хуже стало только, когда Кира в полотенце у нее в квартире увидел. Ревность, черная, закрыла весь мир. И хоть она нас обоих выгнала, я вернулся, даже Ирину подговорил.

Дышать смог нормально, только когда понял, что у них ничего не было. Что у нее никого не было.

Ненадолго установилось перемирие. До того момента как приехал Давлатов.

Тот, недолго думая, меня выпроводил. Если бы я был уверен, что Лена захочет, чтобы я остался, мне бы ее отчим был безразличен. К сожалению, уверен я не был. Ни в чем. Поэтому ушел.

Дома меня ждал весьма занимательный разговор с отцом, который меня очень убедительно попросил держаться от родственницы Давлатова подальше. А еще сообщил, что нужно срочно лететь в филиал. И это было необходимо, а не отцовская прихоть. Привел дела в порядок, вернулся. И что же я узнаю? Что она снова связалась с Кириллом. Специально, что ли?

Дал себе слово, что близко к ней не подойду. Жалко, хватило силы воли до сегодняшнего вечера. Как же меня разбесили эти ее слова. И я решил преподать ей урок. Только вот урок получился неправильным. Еле отодрал себя от нее. Чтобы снова услышать про Кирилла.

Я не готов отдать ее ему, потому что Лена считает его хорошим. Все ее иллюзии довольно легко пустить по ветру. Для этого достаточно свести вместе Гордеева и его драгоценную Сашу. Правда, есть еще Дзагоев, но ему тоже можно найти интересное занятие. Чтобы под ногами не мешался.

Не привык я проигрывать. Не в этот раз точно. А Гордеев переживет. Кому сейчас легко.

Платон

На улице резко похолодало. Я вылез из теплого салона автомобиля, чтобы перехватить Маргариту Витову. У меня к ней было предложения, от которого она не сможет отказаться. Закурил. Порыв ветра поднял разноцветную листву на аллее и погнал ее неизвестно куда, играя беспомощными листьями. Так и люди. Мнят, что управляют своей жизнью. Но одна маленькая случайность меняет всё. И я не собирался ждать эту случайность.

Из салона красоты, который почему-то назвали "Медуза", вынырнула знакомая блондинка и поспешила к такси. Я ухмыльнулся. Вот что бывает, когда лезешь за руль, залив глаза виски. Машина в хлам. Недовольный родитель, который грозится купить самокат. Хорошо еще карточки не заблокировал, чтобы любимая дочь взялась за ум.

Я окинул взглядом баннер возле входа в салон и поморщился. Кто же додумался до такого названия, да еще и голову Медузы горгоны в качестве рекламы разместил? Я бы не выбрал для визита подобное заведение, но девушки - странный народ. Одна вон как поскакала, видимо решив, что ее превратили в красавицу стиля " ни в сказке сказать, ни пером описать".