Искусство бегать на каблуках

Шон поднял палец.

— Твои родители не хотели, чтобы ты выходила за него. — Поднял второй. — Ты не хотела выходить за него. — Затем третий. — Так какого черта ты собиралась выйти за него?

Лекси перевела взгляд на Шона и сказала, как будто это имело какой-то смысл:

— Наши фотографии были на посудных полотенцах, когда началось обсуждение.

Какое обсуждение? И что, черт возьми, такое посудные полотенца?

— Нам удалось побыть несколько мгновений наедине, пока съемочная бригада упаковывала свои вещи. Например, после состязания по серфингу. — Лекси сделала еще глоток и покачала головой. — В тот день он казался очень унылым. Как будто кто-то забыл посыпать пудрой его праздничный торт. — Она наморщила нос. — Мы были на пляже, и я очень старалась не смотреть на его раздражающе длинный ноготь на ноге.

— Что?

— Это должно было стать первым намеком на то, что я не могу выйти за него. — Она поставила кружку на стол. — Потом он сказал, что ему не нравятся маленькие собачки. Такое обычно можно рассматривать, как помеха для сделки.

Ногти на ногах и неприязнь к маленьким собачкам, вероятно, были самыми меньшими проблемами у этой парочки.

— Много кто не любит маленьких собачек.

Лекси вскинула бровь.

— По моему опыту, мужчины, которые не любят маленьких собачек, кое-что компенсируют.

Наклонившись вперед, Шон взял свой стакан.

— И что же?

Он знал, что Лекси имела в виду, просто хотел услышать, как она скажет это.

Под полями шляпы глаза у нее забегали, как будто она была преступником в комнате полной копов. Щеки порозовели, и Лекси понизила голос, как будто собиралась сказать нечто шокирующе вульгарное:

— Маленький пенис.

И все? Пенис? Шон ненавидел слово «пенис». Оно казалось маленьким.

— Не у всех мужчины, не любящих маленьких собак, детское «хозяйство».

— И сколько таких мужчин ты знаешь?

Только себя. И у него не было проблем с «хозяйственным отделом». Шон сделал большой глоток пива, потом попросил:

— Объясни мне еще раз. Какого черта ты едва не вышла замуж за унылого парня с некрасивыми ногтями на ногах и маленьким членом?

— Ну, если ты любишь…

— Не говори мне, что ты любила этого парня, — перебил Шон. — Это так не происходит.

Глаза Лекси округлились.

— Сколько раз ты влюблялся?

— Прямо чтобы захотеть жениться?

— Да.

— Никогда.

— Тогда тебя нельзя считать специалистом.

— Я и не говорю, что специалист. Мне просто любопытно, как такая девушка, как ты, оказывается помолвлена с мужчиной, которого даже не знает.

— Как я?

Помня о ловушках, которые женщины расставляют, чтобы сбить мужчин с ног, Шон аккуратно ответил:

— Не страшная.

— Давление. — Она откинулась на спинку стула. — И самовнушение, что это любовь с первого взгляда.

Шон фыркнул.

— Ты не веришь в любовь с первого взгляда?

— Нет. — Усмехнувшись, он покачал головой. — Я верю в желание с первого взгляда.

Шон смотрел ему прямо в лицо. Смотрел в лицо желанию и хаосу. Опасная комбинация.

Лекси вздохнула и откинула притворство в виде «может быть», «вроде как», «могла бы влюбиться».

— Я сказала себе, что, возможно, неправа насчет его унылости, и решила, что ему можно сделать педикюр. — Она положила нож с вилкой на тарелку и отодвинула остатки вафель. — Невозможно не влюбиться в Ням-Ням и… и мы могли бы компенсировать.

Шон покачал головой:

— Принцесса, ничем нельзя компенсировать маленький член.

— Однажды я встречалась с парнем и… — Ее голос упал, и она не закончила предложение.

— Вот именно.

Шон посмотрел на Лекси, которая в этой смехотворной «рыбной» шляпе выглядела абсолютно прекрасно. Шон Нокс сиживал напротив множества прекрасных женщин. Некоторые были просто как удар под дых и пиршество для глаз. Другие привлекали его внимание и оставляли хотеть большего. Лекси сочетала и то и другое: двойная доза соблазна, сдобренная скандалом высшей пробы. Это утраивало проблему. Ту, в которой он совсем не нуждался.

Чуть приподнявшись, Шон вытащил бумажник из поношенных «Левисов». Прошлым вечером он очень хорошо рассмотрел корсет Лекси. И подумал, что этот предмет одежды создан для первой брачной ночи, и мысль о том, как какой-то мужчина срывает корсет с нее, заставила Шона сорваться с гостиничной парковки, когда он высадил Лекси и Джимми.

Ему следовало установить некоторую дистанцию между собой и Лекси Ковальски, но вот где он в итоге оказался. Снова думает о ее нижнем белье и нежной коже.

— Я заплачу за твои вафли. — Шон вытащил банкноту и бросил на стол.

Он просто проверяет, как дела у дочери его тренера. Это правильно, и сделает его героем в глазах сокомандников.

— Ты уходишь?

Шон перевел взгляд от двадцатки к голубым глазам Лекси.

— Ага.

— Куда ты пойдешь?

Он выполнил свою обязанность.

— К своей маме?

— Возможно. — Засунув бумажник обратно в карман, Шон встал.

— Я была бы рада познакомиться с ней.

— Зачем?

Лекси тоже встала. Он не мог представить, почему кто-то по собственной воле подвергнет себя общению с Джеральдин Браун.

— Ну… она больна диффузным панкреатитом. Это кажется… тяжелым. Я могла бы помочь и… приготовить суп.

Суп не исцелит его мать от ипохондрии.

— Я отличная сиделка и хорошо общаюсь с людьми.

— Нет. Спасибо.

Лекси, отказавшись от предлогов вроде сиделки, умеющей готовить суп и общаться с людьми, схватила Шона за руку.

— Я умираю от скуки, но боюсь разгуливать по городу. Меня могут узнать.

Шон пробежал взглядом от макушки Лекси, вниз по «рыбной» шляпе и рубашке до мешковатых штанов, заправленных в уродливые сапоги. Он не был специалистом в женской моде, но ненавидел мешковатые штаны и чертовы угги.

— Если мне придется провести все время запертой в номере, я сойду с ума.

Шон ничего ей не был должен. Черт, он уже отдал ей свою рубашку и заплатил за ее завтрак. Мысль о том, как Лекси будет болтать с матерью, заставила его нахмуриться.

Лекси распахнула глаза шире и сжала его руку сильнее.

— Я посмотрела весь сериал «Мотель Бейтсов».

На несколько секунд Шон задумался, опустив взгляд к ее ладони, обхватившей его руку. Лекси стала бы свеженьким мясом для его матери, которая повторяла снова и снова свои предсмертные рассказы всем, кто находился от нее на расстоянии крика. Если он привезет Лекси к матери, та перенесет на нее все внимание.

Когда он не дал немедленного ответа, Лекси приняла это за согласие, ее губы изогнулись в улыбке, глаза засияли. Она отпустила Шона и взяла поношенную кожанку, которая, должно быть, принадлежала Джимми, надела ее и вышла вслед за Шоном из закусочной. Свежий снег хрустел у них под ногами, изо рта вылетали облачка пара, пока они шли к «субару» матери Шона. Он открыл пассажирскую дверцу, когда Лекси засунула руку под рубашку. Дыхание застряло у Шона в горле. Между ним и Лекси зависли маленькие облачка пара.

— Гигиническая помада, — сказала она, как будто это все объясняло. Затем пошарила между своих грудей и вытащила тюбик помады. — У меня нет сумочки и карманов в штанах. А в куртке вместо карманов огромные дыры.

Она намазала губы бальзамом с запахом меда.

— Что еще у тебя там? — Шон чувствовал соблазн посмотреть самому.

— Телефон, который Джимми мне купил. — Она засунула желтый тюбик обратно под рубашку. — Не пугайся, если услышишь «Сумасшедший поезд» из моего лифчика. Это мой рингтон. Он казался подходящим. — Она забралась в машину и добавила: — Спасибо за то, что разрешил составить тебе компанию. Я не буду мешать. Обещаю.

И она нарушила это обещание еще до того, как Шон выехал с парковки.

— Можем мы остановиться где-нибудь, чтобы я могла купить несколько бутылок воды?

— Я думал, ты не будешь мешать.

Они остановились у магазина, где Лекси повесила на руку синюю пластиковую корзину и положила туда две бутылки воды, упаковку крендельков, мятные леденцы, тушь и мазь от прыщей.

— Спасибо, Шон. — Она улыбнулась, когда они отъезжали от магазина. — Теперь я не доставлю тебе никаких сложностей.

Шон сомневался в этом. От макушки «рыбной» шляпы до подошв уродливых сапог Лекси Ковальски была одной сплошной сложностью. Такой, которую… «Все на борт!» — заорал Оззи Осборн из буферов Лекси. Шон случайно дернул руль и едва не съехал с дороги. Оззи смеялся как лунатик, когда Лекси полезла под рубашку. «Я, я, я, я…»

Лекси вытащила телефон и посмотрела на него, прежде чем ответить.

— Привет, Мари. Да? Джимми дал тебе этот номер? — Она послушала несколько секунд, потом сказала: — Сэндспит, Британская Колумбия. — Последовала краткая пауза, затем она медленно сказала: — Сэндспит… Британская Колумбия… Нет. Сэнд… спит. — Она произнесла название по буквам, затем засмеялась: — Я знаю, так?

Шон выехал на двухполосную дорогу и вычислил по одностороннему разговору, что на другом конце линии находился водитель клоунской серебристой машинки. Лекси почесала голову под «рыбной» шляпой.

— Я буду дома послезавтра, — сказала она, когда Шон свернул на гравийную дорожку. — Заходи, и мы откроем бутылочку вина и закажем еду навынос… Ладно. Тоже люблю тебя. Она закончила разговор, и телефон вернулся обратно под рубашку. Затем Лекси обхватила свои груди и поправила.

— Ты в порядке?

— Да. — Она приподняла одну, потом вторую.

Шон заставил себя отвести взгляд от ее рубашки, пока объезжал старый дом, который когда-то был главным приютом КОА. Он остановился и посмотрел на Лекси, которая поправила грудь в последний раз.

— Помощь нужна?

Лекси взглянула на него, моргнула, как будто забыла, что не одна, потом сказала:

— Я справилась.

— Что у тебя там, кроме телефона и гигиенической помады? — И больших буферов.

— Парочка канадских долларов, несколько десяток. — Она опустила руки. — Мое водительское удостоверение и ключ от номера.

Деньги и ключ от номера.

— А фонаря, как у Мэри Поппинс, у тебя там нет?

— Хотелось бы мне иметь волшебный чемодан вот прямо сейчас. — Лекси не стала ждать, пока Шон подойдет, чтобы открыть ей дверцу. — Я бы вытащила оттуда мою косметичку, хороший шампунь и черную клоше. — Шон понятия не имел, что такое клоше, и не думал, что хочет это узнать. — И нижнее белье.

А вот о нижнем белье он кое-что знал. Особенно обо всех этих кружевных штучках, которые носили модели из «Виктории Сикрет».

Шаги Лекси по снегу и гравию казались непривычно громкими, когда она шла за Шоном к черному входу. Он подумал, должен ли рассказать ей о своей матери. Дать несколько коротких предупреждений. Но как он мог объяснить Джеральдину Браун? В прошлом Шон пытался, но люди обычно не верили, когда он говорил, что болезни его матери — просто актерская игра. Что она находится на смертном одре, по крайней мере, дважды в год. Это звучало ненормально, потому что и было ненормально. Если Шон говорил об этом, люди начинали и его считать ненормальным. Или так, или жестокосердным сукиным сыном, который не заботится о своей умирающей матери.

Дверь скрипнула, когда Шон открыл ее, Лекси зашла за ним в дом. И Шон тут же вспомнил, почему перестал приводить друзей домой еще в двенадцатилетнем возрасте. Пузырьки с таблетками и уйма лекарств, отпускаемых без рецепта, занимали почти всю столешницу. И прямо как когда он был ребенком, шею и лицо залил жар.