(не) Беременна от чемпиона (Озн. фрагмент)

* * *

На следующий день я еду в офис в чуть более приподнятом настроении, чем обычно. В моем положении утро без токсикоза уже расценивается, как подарок судьбы. Да и не все же время мне страдать по тому, кто обо мне даже не вспоминает.

Если честно, я все больше склоняюсь к мысли о том, что вчера Егор мне почудился. Не мог же он, в самом деле, оказаться там же, где и я.

Блин, надо бы проверить, что пишут в спортивных новостях. Вот доеду до работы, заряжу телефон и проверю.

Хотя нет. Я же обещала, что отныне не буду следить за жизнью своего бывшего парня. Померла так померла. Пора подумать о себе и о будущем ребёнке.

Но, когда я начинаю думать о втором, то на меня сразу накатывает такой страх: вдруг я не справлюсь с материнством? Я ведь даже держать детей не умею, что уж говорить о воспитании?!

Вот родится у меня малыш, а я что? Буду гуглить, с какой стороны к нему подступиться и как покормить?

От этих мыслей желудок моментально напоминает о себе, сделав тройное сальто.

Так, спокойно, Янка, спокойно. Выдыхай, дыши. Паникой делу не поможешь — что случилось, то уже случилось, надо было думать обо всем раньше…

Мой беременный мозг тут же подкидывает дров. А точнее, воспоминаний о той самой ночи, когда зародилась жизнь нашего малыша.

Егор тогда приехал к моей бабушке… Нет, не так. Он приехал ко мне, конечно же, в то время, как я как гостевала у нее в деревне. Такая была традиция, нарушить ее не могла — бабуля была старенькой, любой отказ воспринимала близко к сердцу.

А еще мы тогда поругались, и я из вредности укатила, не сказав Егору не слова. Даже трубки спецом не брала, потому что злилась на него очень сильно. Но он тоже учудил — приревновал меня к этому придурошному Диме Дурову. Наговорил столько всего, до слез довел…

Ну так вот, приревновал, повздорили, я и умотала к бабуле стресс пирожками заедать. Прекрасно помню, как лежала на скрипучей кровати с открытым окном и плакала, глядя на полную луну. Хотелось волком выть, но боялась бабулю разбудить — не хватало еще ей моих переживаний.

Плачу я, значит, заливая подушку солеными слезами, как вдруг слышу на улице какой-то непонятный шум раздается. А потом и вовсе, кто-то, по стене поскребся, и как показался в окне.

Темно было так, что разглядеть ничего не получалось, как бы не пыталась напрячь зрение.

— Ну все, точно воры, — подумала я про себя, боясь пошевелиться на кровати.

Не зря же бабушка все двери запирает на засов. Только у внучки мозгов не хватило на ночь окошко прикрыть.

Нет, нельзя же все на самотек пускать.

Я, стараясь не шуметь, потянулась к столу и нащупала там балончик с аэрозолью. Наверное, бабуля забыла — она сегодня травила мошкару на кухне.

А вор в это время уже в комнату полностью залез. Да еще и наглый какой оказался — с пакетом шуршащим пришел. Наверное, решил, что бабка все равно ничего не услышит.

Ну сейчас я ему покажу.

Едва он оказался возле кровати, я достала из-под одеяла свое оружие и сделала смачный «пшик» прямо в лицо негодяя.

— Получай, воришка!

— Ай! Ой! Златовласка, с ума сошла?! Ты чего?!

Мое ликование длилось недолго, потому как вор оказался… Егором…

— Черт, Егор, это ты?!

— Нет, блин, Бэтмен… Как же щиплет!

— Ну а чего в окно полез? — подошла ближе. — Не три глаза, дай посмотрю.

Развернула Егора в сторону окна, чтобы лунный свет падал ему на лицо. Тот зажмурился, не в силах открыть веки.

— Сейчас пройдет, надо промыть глаза. Я не сильно брызнула.

— Мне так не показалось. Уверена, что я смогу видеть?

Я закатила глаза. Ей богу, как маленький.

— Сможешь. Пойдем, отведу тебя к умывальнику, только не шуми.

Взяла Егора под руку и повела в сторону небольшого коридора. Там, ближе к выходу, находилась комнатка, где стоял котел и рукомойник — ноу-хау, сделанное папиными руками.

У бабушки со слухом проблем не было, поэтому я то и дело шикала на Егора, который даже такой процесс, как мытье лица, превратил в один большой источник шума. Что с него взять… Наверное, он никогда не бывал в деревне и не встречался с таким приспособлением, как самодельный умывальник, потому что с непривычки ударял по «язычку» слишком резко, от чего тот отскакивал вверх со звоном.

— Тише ты, сейчас разбудишь!

После непродолжительных водных процедур я повела Егора обратно в свою комнату. Оставаться в прихожей было опасно — бабуля, как минимум один раз за ночь, устраивала вылазку до уличного туалета.

— Ну как? — спросила я, едва закрыла за собой дверь комнаты, и подошла к Егору, усевшемуся на кровати. — Все еще больно? — осторожно дотронулась пальцами до его лица.

— Это ерунда, по сравнению с тем, что я испытал сегодня днем, — он перехватил мою руку. — Я чуть с ума не сошел, когда ты перестала брать трубки.

— Сам виноват.

— Это еще почему?

— А зачем ты меня к этому придурку приревновал?

— Я… — Егор выглядел таким растерянным, каким я его еще не видела. — Прости, я увидел его возле тебя, так завелся, что сам не понял, как наговорил тебе всего. Я был не прав…

Я молчала, не желая нарушать его речь. Впервые за то время, что мы были вместе, я слышала от Громова такие слова. Будто говорил не он, а его душа.

— Я просто… блин, Златовласка, я так сильно тебя люблю, что готов любого, кто к тебе подойдет, в клочья разорвать.

Мое сердце предательски екнуло. Отлично, Янка, еще разревись тут, как идиотка.

Показывать Егору слабину не стала. Пусть не расслабляется.

— А чем это ты так шуршал?

— Что? — не понял Егор. — А-а, ты про это… Кстати, где он?

Он наклонился и поднял с пола… букет полевых ромашек. Мои любимые цветы, обалдеть!

— Боже, какие красивые! Где ты их нарвал?

— Секрет, Златовласка. Поцелуешь, расскажу.

— А если не поцелую?

— Спорим, не удержишься? — он хитро поиграл бровями, от чего я прыснула.

Каким же, порой, Громов был невыносимым и обаятельным придурком! Очень-очень невыносимым! И обаятельным!

Я наклонилась к Егору и запечатлела на его губах легкий поцелуй.

— М-м-м… Какая же ты сладкая. И пахнешь клубникой.

Он был прав, я не смогла удержаться от очередного поцелуя, менее целомудренного, чем первый. Все сошлось: и букет, и обаяние чемпиона…

— Землянику собирала в лесу, вот и пахну.

— Тогда я буду звать тебя Земляничкой.

— Лучше Златовлаской.

— Так и знал, что тебе нравится… — Егор засмеялся, а у самого в глазах столько желания и страсти, что у меня по спине мурашки пробежали.

Конечно, я простила его. Прямо как в песне. Опять и опять. И опять.

Не могла не простить — так сильно его любила.

— Яна, что ты делаешь? — запротестовал Егор, когда я начала задирать вверх краешек его белоснежной футболки. — Как же бабуля?

— Постарайся, чтобы кровать не издала ни единого скрипа, — прошептала я, прежде чем накрыть его губы своими…

— Тетенька, вы выходите?

Реальность возвращает меня к себе писклявым голосом какого-то школьника. Ой, я ему выход перегородила…

Да, Янка, да, ты сейчас едешь на работу в метро, а то, о чем думала секундой ранее — всего лишь воспоминания из прошлой жизни.

— Выхожу.

Я настолько дезориентирована во времени и пространстве, что даже оставляю без внимания это нелепое «тетенька». Какая же я тебе тетенька, школота! Я сама еще вчера, прямо как ты, с рюкзаком носилась на уроки и обратно.

Ну хорошо, вчера и плюс-минус года три…

В офисе Виталия странное оживление. Так как я пока ни с кем не знакома, спросить мне не у кого. Кажется, все что-то очень бурно обсуждают. По-крайней мере, те пять коллег, с которыми мы делим один кабинет.

Я прохожу к своему рабочему столу и замечаю, что…

Черт, почему у них у всех такие лица, будто они только что обсуждали… меня?

— Что такое? — бью сразу в лоб, не желая оказаться в центре подковерных игр.

Все молчат, лишь изредка переглядываясь между собой, но это длится недолго.

Дверь в наш кабинет распахивается и с громким стуком ударяется об стену.

— Где эта новенькая дрянь! Я сейчас ее придушу!

На пороге стоит Жанна и, кажется, она пришла меня убивать.

Ой.