Букет белых эустом

ГЛАВА 8. УЛЬЯНА

Ульяна не понимала, кто эта дама в белом плаще, просто представившаяся ей Кирой. Зашла за незнакомкой в стеклянный подъезд, прошла мимо консьержки к серебристым дверям лифта — всё такое шикарное, как и дама, которая здесь живёт. И квартира у дамы была такая же белоснежно-элегантная, как и хозяйка. В огромном зеркале светлой прихожей Ульяна увидела себя — рыжие взлохмаченные волосы, круги под глазами — как не соответствовало её отражение интерьеру квартиры!

— Мам, я тебе землячку привела. У Федулова встретились. Поживет у нас, пока с жильем не определится.

Востроносая старуха критически, как показалось Ульяне, рассмотрела гостью:

— Ну, обувай тапки, проходи на кухню, — и сразу повернулась к дочери: — Это чего тебя к Федулову понесло? Кирилка твой объявился?

— Мам, прекращай! Заказ пришёл, — дом Федулова к юбилею хозяина живыми цветами оформить.

— Ну и как он, Федулов, узнал тебя?

— Никто никого не узнал. Девочку покорми. Она с поезда, сегодня только приехала.

Людмила Михайловна, что-то пробурчав, повернулась к Ульяне:

— Чего в дверях встала? Сказано было: на кухню проходи.

— А где у вас кухня? — Ульяна растерялась в сложной планировке квартиры.

— Прямо и налево, только сперва сюда, в ванную, зайди, руки помой. В поезде сейчас что хочешь можно подцепить.

На кухне, поставив перед Ульяной на стеклянный круглый стол тарелку с борщом, Людмила Михайловна села напротив девушки и начала расспросы:

— Ты Зотова?

— Нет, Костюченко.

— Но родня-то Зотовы?

— Мам, ну, что ты пристала? — на кухню зашла Кира. — Дай человеку поесть.

— Я понять хочу, кем она Зотовым приходится.

— Я Зотовых не знаю, — произнесла Ульяна и подумала: «Я никаких своих родственников, как оказалось, не знаю».

— Мам, в Конашове с населением в двести тысяч человек совсем не обязательно всем быть родственниками.

— Да причём здесь двести тысяч? Я как её увидела, — Людмила Михайловна кивнула на Ульяну, — так сразу папашу твоего вспомнила. Да ты сама посмотри: волосы зотовские, ни с кем не спутаешь, а рот… Зотовская порода. Отец твой известный кобель был, сколько по Конашову тебе братиков, сестричек наделал, одному богу известно. Уже помирал, а медсестру ущипнуть пытался.

— Мама, прекращай. Человека уже нет, а ты всё счёты с ним сводишь, — перебила Кира Людмилу Михайловну.

— Что прекращай? Мне Верка рассказывала, она у него в больнице была, как его инсульт прихватил. Руку трясутся, а всё туда же.

— Слушать не хочу, — Кира ушла с кухни, из коридора крикнула: — Я в офис поехала.

— Поела бы и ехала, — так же громко отозвалась Людмила Михайловна. — Или Федулов накормил?

— Я с тобой ела три часа назад, — донеслось из глубины квартиры.

— Так есть, как ты ешь, скоро ноги таскать не сможешь, — выкрикнула мать.

Ульяна ничего толком не поняла из этого разговора, ясно было только, что бережно относиться друг к другу в этой семье не принято.

— У меня сумка в камере хранения осталась. Как мне от Вас до вокзала доехать? — Ульяна тоже стала собираться.

— Никуда твоя сумка не денется, — Людмила Михайловна была явно раздражена разговором с дочерью. — Ступай, помойся, я тебе полотенце и халат дам, а потом ложись, я в гостиной постелю. Выспись, а то сидишь, носом клюешь. Поспишь и тогда на вокзал поедешь.

Приняв душ и закутавшись в белоснежный мягкий халат (бывают же такие чудесные халаты!), Ульяна легла на застеленный для неё диван, накрылась мягким пледом и моментально провалилась в глубокий сон. Сновидения были прекрасны — Ульяна видела себя поднимающейся под руку с Матвеем по парадной лестнице великолепного особняка, в котором она сегодня была. Но это дом не Федулова, а почему-то её. Они с Матвеем останавливаются на блестящем мраморном полу и любуются картинами, украшающими стены. Матвей целует волосы Ульяны, её шею, но тут распахиваются двери и пространство заполняется людьми: это и роскошная Злата с идеальной фигурой, которая сегодня встретила девушку, и её мать, и ещё какие-то люди. Они окружают Ульяну с Матвеем, сжимаются кольцом, а блондинка вдруг громко произносит: «Она всем врала — она не родная дочь, она удочерённая! У неё плохая наследственность, как у всех детдомовских. Она была не нужна даже родной матери!». Матвей оттолкнул Ульяну и, как случается во сне, куда-то неожиданно исчез, а все стоящие вокруг начали громко возмущаться: «Врунья!», «Лгунья!», «Обманщица!», «От неё можно ждать Бог знает чего!», «Она дочь алкашки или наркоманки, и сама будет алкашкой или наркоманкой!», «От нормального ребёнка родители не откажутся!». Ульяна в ужасе пытается убежать и просыпается: в комнате уже темно, наверное, она проспала несколько часов.

В комнату зашла Людмила Михайловна, скомандовала:

— Поднимайся, хватит спать. Что ночью будешь делать?

— Я не сплю, — подала из-под пледа голос Уля.

— Тогда иди ужинать.

На кухне сидела Кира, она была без макияжа, в домашнем спортивном костюме, но без туфель на высоких каблуках и нарядной одежды она выглядела не менее элегантно, чем днём.

Ульяна смущенно запахнула халат и, пожелав приятного аппетита, села за уже накрытый стол.

— Ты говорила, что педагогический окончила? — Кира вопросительно посмотрела на Ульяну и, не дожидаясь ответа, продолжила: — в школе раньше первого сентября учиться не начнут, можешь у меня летом поработать. Секретарь моя в декретный уходит, посидишь на телефоне, пока я замену подберу.

— Конечно. Я ещё на компьютере быстро печатаю. И пишу грамотно. У меня врождённая грамотность, — радостно затараторила Ульяна.

— Ну, и замечательно, — равнодушно бросила Кира, встала и вышла из кухни.

Ульяна сидела счастливая: Кира берёт её к себе на работу, можно будет каждый день наблюдать, как эта красавица разговаривает, как ходит, что делает, даже можно будет что-то перенять из Кириных изящных манер.

— Ешь давай, всё стынет, — проворчала Людмила Михайловна.

— А как на вокзал доехать? Мне сумку надо забрать.

— Незачем тебе на ночь глядя куда таскаться. Завтра заберешь.

— Завтра мне на работу к Кире. Надо переодеться.

— В чем сегодня была, в этом и пойдешь. Трусы свои постираешь. А завтра по дороге тебя Кира на вокзал завезёт, всё равно мимо будете ехать, — Людмила Михайловна уверенно указывала Ульяне, что та должна делать, и девушка подчинилась.

Поужинав и ответив на все дотошные вопросы Людмилы Михайловны о семье и знакомых, Ульяна вернулась в гостиную, достала телефон, чтобы позвонить тёте Ире. Утром она отправила ей сообщение «Добралась хорошо, всё в порядке», но, наверное, надо рассказать, что она будет работать не гувернанткой, а в офисе секретарём. Но звонить не стала: что за офис, Ульяна не знает, кто такая Кира, почему-то её приютившая, ей тоже неизвестно. Тётя Ира начнет расспрашивать, но ответить будет нечего, и тогда тётя испугается, начнёт пересказывать истории про сексуальное рабство и кражу людей на органы. Нет, лучше пока ничего тёте Ире не говорить, тем более, что история появления Ульяны в этой дорого обставленной московской квартире действительно странная для неё самой.

Ульяна хотела уже убрать телефон обратно в сумку, но тут он зазвенел. На экране высветилось красивое мужское лицо — Матвей.

— Привет!

— Привет! — голос Ульяны дрогнул. Матвей заходил к ней месяц назад, а теперь звонит, значит, соскучился, понял, по достоинству Ульяну оценил.

— Вика сказала: ты в Москву уехала.

— Да, вчера.

— Ну, и как там Москва?

— Стоит.

— С работой чего у тебя? Возвращаться не собираешься?

Сердце Ульяны гулко застучало:

— Пока не знаю. Меня секретарем в офис берут.

— Слушай, если ты пока в Москве, может, я в твоей квартире поживу. Чего она пустовать будет.

Сердце перестало громко стучать, голос Ульяны стал ровным.

— За квартирой тётя Ира следит, цветы поливает, а захочет, будет сдавать.

— Понял. Ну, ты с тёткой поговори. Пускай пустит меня пожить.

— Она чужого человека не пустит.

— Уль, я же не чужой, ты замуж за меня даже собиралась, пока я тебе не надоел.

— Матвей, что ты говоришь? Ты мне не надоел, а с Викой мне изменял.

— Хватит ерунду говорить. Пока!

— Пока!

Через минуту вновь раздался звонок. Сейчас Матвей скажет, что с Викой он порвал, что любит Ульяну.

— Слушай, мы так и не договорили. Если тётка твоя надумает квартиру сдавать, ты за меня словечко замолви. Я бы комнату снял. Ты знаешь, я аккуратный, квартиру не засру.

— Хорошо, скажу.

— Ну, тогда пока! Звони, если что.

— Пока!

Ульяна с отвращением смотрела на телефон. А ведь она была готова побежать к Матвею, если бы он только намекнул, что скучает, что ждёт её. «Больше я не поведусь», — сказала себе Ульяна, но на всякий случай, чтобы избежать соблазна перезвонить, решила стереть номер Матвея, и вообще, если уехала из Конашова и решила отформатировать свою жизнь, надо начать с телефонной книжки. Рядом с Матвеем был записан какой-то Михаил. Ульяна хотела и этот номер удалить, но неожиданно вспомнила добродушного парня, который вёз её из Дома малютки. Он дал свой номер со словами: «Если надо будет что-то перевезти звони, да и просто так звони, когда скучно будет». Ульяне не было скучно, ей просто хотелось поделиться впечатлениями от прошедшего дня, и она набрала номер Миши.

— Алло, — мужской голос в трубке звучал тихо и глухо.

— Извини, что разбудила, — Ульяна посмотрела на часы: только половина девятого.

— Нет, не разбудила. А с кем я говорю?

— Ульяна. Ты меня из даниловского Дома малютки подвозил.

— А я тебя сразу не узнал. Ты прости. Ждал, что позвонишь, а вот не узнал, — в голосе Михаила звенела радость. — А я тут работаю. Комп одним переустанавливаю. Ребёнка спать укладывают, вот я тихо и разговариваю.

— Ну, тогда работай. Как-нибудь в другой раз созвонимся.

— А ты чего хотела? В Даниловск собралась?

— Нет, Миш, я в Москву уехала.

— Ничего себе! А чего вдруг? Ты же в доме малютки у Екатерины Петровны работать собиралась.

— Жизнь внесла коррективы. Ладно, давай работай. Не буду мешать.

— Да ты и не мешаешь. Рассказывай, чего тебя в Москву понесло.

Они долго разговаривали о чём-то малозначительном, но почему-то интересном обоим.

А ночью Ульяне вновь приснился особняк Федулова. Только уже не Матвей, а Кира ведёт её по мраморной лестнице, и все расступаются перед ними, а ухоженная блондинка хочет сказать что-то неприятное, но под строгим взглядом Киры прячется за дверь.

Ульяна проснулась счастливой. Пусть во сне, но они с Кирой одержали победу. За окном занимался рассвет, но спать не хотелось. Впереди ждал новый день, и от этого дня Ульяна впервые за последние месяцы не ждала ничего плохого.