Цена сомнения

Глава 2

Запах медикаментов щекочет нос. Я чихаю и открываю глаза. Надо мной склонилась женщина в белом халате.

— Очнулась. Как себя чувствуешь? Что-то болит?

— Голова… — хрипло шепчу и пытаюсь поднять руку, чтоб дотронуться до виска. Но меня останавливают:

— Тише, не дергайся. У тебя там капельница.

Я поворачиваю голову и вижу свою руку, в которой торчит игла.

— Что случилось?

— На тебя напал грабитель. Ты упала и ударилась головой. Но не волнуйся, с ребенком все в порядке.

С ребенком? Недоуменно хмурюсь. Каким еще ребенком? У меня есть ребенок?! Пытаюсь приподняться и тут мой взгляд падает на выпирающий живот. Я беременна?!

Ошеломленно откидываю постынь в сторону и опускаю свободную руку на живот. Реально мой. Но как?!

— Ты что, ничего не помнишь? — с ноткой скепсиса спрашивает женщина. Я мотаю головой и зажмуриваюсь, пытаясь хоть как-то собрать мысли в кучу.

— Как тебя зовут? Скажи хотя бы имя.

— Я… — пытаюсь вспомнить, но память не откликается. В голове шумит и начинает ломить в висках. Но как это вообще возможно? У всех людей есть имена, разве можно забыть собственное? Я снова пытаюсь напрягать память, но мне становится лишь хуже: голова начинает болеть сильней и во рту появляется привкус горечи — Я не помню…

— Ладно, успокойся, сейчас я позову врача, он осмотрит — женщина поспешно покидает палату.

Я зажмуриваюсь крепче, чувствуя как щипает в носу. Тихонько плачу от того что болит голова, но больше — от того, что не помню ничего. Не помню собственного имени, к тому же, я беременна. Боже, за что…

Врач появляется буквально в считаные минуты. Проводит осмотр, задает кучу вопросов, на которые у меня нет ответов. Потом мне вкалывают обезболивающее, уверяя, что плоду это не угрожает. Я лежу в какой-то прострации, совершенно не представляя, что делать дальше.

После обеда приходит полицейский. Он пытается узнать хоть что-то. Спрашивает, буду ли я писать заявление. Но что я могу ответить? Я даже не помню своего имени, не помню что произошло. Как я должна писать заявление? На кого?

Мужчина уходит, добавив, что зайдет завтра. Оставляет на тумбочке клочок бумаги с номером телефона, чтоб, если что-то вспомню, сразу же позвонила. Я обещаю сделать как он просит.

Чувствую сильнейшую усталость и засыпаю. Может, когда я снова проснусь, память ко мне вернется? Но этого не происходит.

Ближе к вечеру ко мне приходят посетители. Это бабушка с дедушкой, которые оказались свидетелями нападения. Они же и вызвали скорую. Даже смогли немного описать грабителя, но это тоже капля в море, ведь лица его они не видели.

— Бедняжка — старушка сочувственно пожимает мою руку — Уверена, память вернется. Главное ведь что с ребеночком все в порядке. Ты жива, здоровье восстановится. Старайся не расстраиваться, хорошо? А мы пока будем навещать тебя.

От нее веет теплотой и заботой. Я благодарна ей за участие. За то, что не бросили меня там, что пришли сегодня. Пусть мы и не знакомы, но эта человеческая поддержка стоит многого.

На следующий день всё повторяется: осмотр врача, вопросы без ответов, визит полицейского.

— Разосланы ориентировки, дело открыто. Может твои знакомые отыщутся, и дело сдвинется с мертвой точки.

Хотелось бы. Да даже просто увидеть хоть одного человека, который знает меня. Который назовет по имени, может быть тогда я бы все и вспомнила.

К вечеру снова пришли вчерашние бабушка с дедушкой.

— Мы тебе фруктов купили, а еще я пирожков напекла. Любишь пирожки с картошкой? — Лидия Григорьевна достала из сумки ароматно пахнущую выпечку. Во рту мгновенно скопилась слюна. Оказывается, я до жути голодна.

— Наверное люблю — нерешительно ответила, принимая пирожок. С удовольствием откусила и прожевала.

— Спасибо большое, очень вкусно.

— Кушай, деточка, сил набирайся — она ласково погладила меня по голове, а мне вдруг захотелось расплакаться. Часто заморгала, смущенно бросая взгляд на Петра Николаевича, тот довольно кивал и нахваливал жену. Они оба такие милые, будто нереальные. Нянчатся со мной, хотя я им вообще никто.

— А завтра я привезу тебе огурчиков домашних — делится бабуля.

— Без всякой химии, сами выращиваем — с гордостью добавляет дед — А знала бы ты какие компоты Лидочка варит. Ммм… — причмокивает он.

Я тихонько смеюсь. Ну просто невозможно не заразиться их позитивом. А то, что они собираются снова навестить меня, очень радует. Мне так страшно остаться одной и потерять даже этот контакт.

— Ты не переживай — старушка ласково сжимает мою ладонь — Мы будем навещать тебя каждый день, пока не выпишут. Все равно по больницам мотаемся, диспансеризацию проходим.

— Спасибо вам огромное. Вы очень сильно меня поддерживаете, не позволяя скатиться в отчаянье — шепчу, смаргивая слезы.

— Не разводить сырость, девчата — строго командует Пётр Николаевич — Все хорошо будет.

Я вижу как старушка стирает слезы. Я совсем не хотела расстроить ее. Но едва я начинаю извиняться, как она тут же отмахивается, улыбаясь:

— Очень уж я чувствительная, не обращай внимание.

Они покидают меня, обещая вернуться завтра. Я засыпаю тревожным сном. Страх, что я никогда не вспомню, кто я есть, терзает до глубины души. Почему меня никто не ищет? Неужели, на всем белом свете, нет ни единого человека, кому я дорога? Почему меня никто не ищет?