Нарисуй мне в небе солнце

Часть 18

С рассветом началась суматоха. Первые лучи осеннего запоздалого солнца включили обычную жизнь с её тревогами и радостями, делами и переживаниями, и покой остался прерогативой ночи.

Надя крутилась на кухне, причём не одна. Её бабушка, конечно, не усидела у себя, а явилась в дом Яра с единственной целью — помочь со всякими домашними делами, а заодно проверить, действительно ли внучка спала в соседней с Ярославом комнате на диване. А ещё ей вздумалось налепить пельменей побольше, заморозить в морозильнике, чтобы всегда были, и не надо было бы думать, что приготовить, когда готовить особо и не хочется, а есть очень даже.

Ярослав, привыкший жить с семьёй отца, особого неудобства от присутствия посторонних не испытывал. Тем более что Надежда Владимировна пришла с добром, пельменей настряпать. И конечно, беспокоится за внучку. Он бы тоже, наверно, за дочку переживал. Мысль о дочке показалась прикольной. Он представил себе пухлую малышку, очень похожую на Надю…

Только на Надю. Такую же светленькую, курчавую, с ясными серыми глазками.

Валяться в кровати и слушать разговор женщин, доносившийся с кухни, было весело. Тем более они не подозревали о том, что он их слышит.

— Надя, он мужчина, понимаешь? А если забеременеешь? Ну как так можно, знакомы без году неделя!

— Воздушно капельным путём забеременеть невозможно. — Надин смешливый голосок был невероятно приятен. — Ба, мы даже не целовались. А ты сама могла бы бросить человека больного одного в холодном доме? И элементарно чаю не подать?

— Потому я вчера и позволила тебе остаться здесь. Хотела прийти, да дед не пустил.

— Вот и прав дедуля. Ба, я взрослая. Позволь мне жить своей жизнью.

— Живи, только пельмени налепим, и живи, но с детём помогать не буду.

— С каким детём? Ба, ну ты и перестраховщица! Слышишь, машина подъехала, это, наверно, Андрей Петрович.

Яр тоже услышал звук мотора и встал с кровати. Появился в кухне, поздоровался с женщинами и, накинув куртку, вышел на крыльцо. То, что это не отец, он знал наверняка. Тот звонил вчера из Барселоны, а Яр ему про вирус не сказал, что человека расстраивать? У отца конференция, доклад, встречи. Отделался дежурными фразами и старался говорить поменьше, а слушать побольше, чтобы осипший голос его не выдал.

Дашин Mini Cooper не узнать было просто невозможно. Ярко-оранжевый, с чёрной крышей и стильными чёрными полосками. Отец хотел ей взять что-то типа Пежо, но Дашка выбрала этот.

Бросив машину за воротами, женщина направилась к дому. Поцеловала Яра в щёку и вошла.

— Доброе утро, — она мило поздоровалась с женщинами. — Вы Надя, да? Я вас узнала, мне про вас муж много рассказывал. Восхищался, между прочим. Я Дарья или просто Даша, жена Андрея Петровича, можно сказать, мачеха Ярослава. А давайте я с вами пельменями займусь? Ярка, дай переодеться во что-нибудь и выгрузи там всё из багажника, я тебе привезла.

Яр вынес ей футболку, взял ключи от машины и загнал авто во двор. Потом полез в багажник. Дашка была в своём репертуаре. Как всегда, напекла пирогов и пирожков, даже суп с грибами в банке прихватила, его любимый. На душе стало тепло и грустно одновременно. Дашка была другом, просто другом и ничего больше, а ещё матерью его братьев и сестры. Но люди злые. Им плевать на его чувства к малышам, они придумывают и портят. Всё портят, и потому он теперь здесь. Хотя здесь есть Надя, и лес, и озеро, и покой, и любимая работа в предостаточном количестве. Только семья далеко, но ведь он давно взрослый, пора о своей семье думать.

— Мать, ты всю ночь стряпала, что ли? — спросил он, внося сумки.

— А что мне оставалось? Я одна, Андрей в Барселоне, дети у бабушки. Непривычно так. Знаешь, даже страшно в квартире. Я и эхо. Вот делом и занялась. Не знала, что у тебя тут помощницы. Но ничего, мы сейчас чай с пирогом попьём, на завтрак.

Она шустро поставила на огонь чайник и присоединилась к лепке. Катала сочни, а Надя с бабушкой лепили.

— Может, мы пойдём? Вам поговорить надо, — произнесла Надежда Владимировна, укладывая на разделочную досточку очередной пельмень.

— Поговорить нам надо, вы правы, — отвечала Даша, — но лучше в вашем присутствии. Я помощи просить у Яра приехала. Вот так бывает, он из дома сбежал из-за меня, чтобы уберечь отца от глупых разговоров, а я к нему за помощью пришла, потому что на Андрея только он влияние имеет. Вы же не чужие люди нашему Ярке, так что я могу и при вас.

— Даш, ты без очков? И что за глупое мелирование, ты выглядишь лет на десять старше.

Яру не нравился новый облик Даши. Она потеряла индивидуальность, задор, что ли, неповторимый блеск прищуренных глаз.

— Очки поменяла на линзы. Я почти привыкла, Андрей настоял. А то, что старше выгляжу, это хорошо, именно такого эффекта я и добивалась. Я с родителями помирилась, они смирились, приняли мой выбор, познакомились с внуками. Странно, одним предложением столько лет жизни рассказала. Ярка-то знает, а вам поясню. Я моложе мужа на двадцать пять лет. И казалось бы, кому какое до этого дело, но нет. Первый, кто бросил в меня камень, была родная мать Яра. Я уже не говорю о моих родителях, они отреклись от меня, и долгих шесть лет мы не общались. А вообще, всё началось, когда я совсем ребёнком была. Подростком, точнее. У меня тогда шумы в сердце нашли. Родители беспокоились, ещё дефицит веса, гормональные сбои. Таскали они меня по врачам. Вот тогда на консультацию к профессору Полякову и привели. Та встреча определила всё. И выбор профессии, и мечты. Конечно, я никому ничего не говорила. Окончила школу, поступила в институт, но, увы, профессора до пятого курса я не видела. А потом столкнулись у моего руководителя кружка по терапии. Столько лет прошло. Я встречалась с парнем, он меня замуж звал. Андрей Петрович меня и не заметил, а я свадьбу отложила. Позже, уже в ординатуре, я на конференцию ту попала в Чебоксарах. И он читал лекцию для меня… Не поверите, полный зал врачей, учёных, а он всё время обращался только ко мне. Это была фантастика просто. Я отвечала, он мне улыбался. Как он улыбался… А потом ночь вместе. Думала с ума сойду от счастья. Вот только проснулась одна…

Даша смотрела в пол и молчала какое-то время, переживая заново тот момент. Затем продолжила свой рассказ.

— Несколько месяцев переживала, пыталась определиться, понять саму себя, с женихом порвала совсем, с родителями скандал, спокойно разговаривать не могли. Они мне тоже не простили, как я с Данилой обошлась. Пыталась объяснить, что люблю другого. Не верили. Кого — не говорила, меня бы сумасшедшей посчитали. В конце концов не выдержала, узнала адрес у своего руководителя и пришла. С Яркой познакомилась, и Андрей меня не отпустил больше.

Она улыбнулась счастливо.

— Не поверите, на нашей регистрации брака присутствовал всего один свидетель — Яр. Потом втроём в Турцию улетели. А через восемь месяцев родился Ромка. Не доносила я его немножко. Я академ взяла, ребёнок важнее, всего важнее, даже самой жизни. Но как только он подрос, и я заикнулась, что в ординатуру пора возвращаться, так снова забеременела. Двойня, и это при моём-то здоровье. Их и до восьми месяцев не дотянула, пришлось делать кесарево. Малышей выходили, они у меня здоровенькие, крепкие: Петя в честь отца Андрея назван, и Настя — дочка. Вот так и живём. Они Ярку просто безумно любят. Скучают очень.

— Знаешь, Даш, с одной стороны жаль, что ты детей не привезла, а с другой хорошо, я тут гриппую малость.

— Да вижу, не слепая. Ромка всё равно расстроится, если узнает, что я у тебя была. Температуры нет?

— Субфибрильная с утра, вчера была за тридцать восемь, позавчера тоже. Да ничего, выздоравливаю уже. Мне тут Надюша помогает да Надежда Владимировна, нормально. В понедельник на работу огурцом пойду. Ты лучше расскажи, как с родителями помирились. Удивила, честно, но я рад.

— Знаешь, это судьба. Прям как в поговорке: «Не было бы счастья, да несчастье помогло». А может быть, пришло время. Короче, заболел отец. Гидронефроз правой почки и киста неправильной формы в левой, ну, сам понимаешь, о чём речь. УЗИ делали, компьютерную томографию. И к единому мнению не пришли. Что сначала удалять — камень или кисту? Да и денег на операцию не хватало. Вот тут мама вспомнила про Андрея. Пришла посоветоваться и занять денег тоже. Естественно, он отцом занялся, перевёл его в институт урологии, там дообследовали, прооперировали. На ноги поставили. Папа в ВИП-палате лежал. Перед выпиской самой Андрей моим папе с мамой фотографии внуков показал. Пожелал им всего хорошего и выразил сожаление, что дети бабушку с дедушкой не знают. Мне ничего не сказал, ни про болезнь папы, ни про то, что общались. А мама пришла. Представляешь, я дома с детьми, только завтраком их накормила, и тут звонок в домофон и мамин голос. Я так обрадовалась, расплакалась. Она как в квартиру вошла, так я на шее у неё повисла. Дети недоумевают, Настька её пихает, рожицу сердитую сделала и говорит: «Не обижай мою маму, видишь, плачет». Познакомили их. Мама понятия не имела, что у нас с Андрюшей трое деток, пока он не сказал им. Они меня несчастной считали, ждали, когда я домой к ним вернусь. Вот такая история. Теперь общаемся.

— Видишь, как всё ладно. Родные люди чужими не становятся. У меня тоже сыновья далеко, лет десять не виделись, но они всё равно мои. А дороги как разошлись, так и сойдутся. Я верю.

Надежда Владимировна смахнула непрошеную слезу, вспоминая про сыновей. Даша расспрашивать не стала, а Надя обняла бабушку да чмокнула в щёку, уверяя, что всё будет хорошо и приедут ещё взрослые далёкие дети.

Пельмени отправились в морозилку. Бабушка с Надей пили чай и нахваливали Дашины пироги. А Ярослав думал.

— Даш, так какую ты хочешь помощь?

— Я на работу хочу. Мама с детьми поможет, обещала, да и растут они.

— Отец против?

— Как тебе сказать, вроде бы и соглашается, что ординатуру закончить надо и сертификацию получить тоже. Но я боюсь, что всё кончится очередной беременностью. Он решит, а я подчинюсь, обманывать и хитрить я не стану. Яр, пойми, я люблю детей и мужа, но я же образование не просто так получала.

— А ещё отец тебя старше на двадцать пять лет, и ты боишься остаться одна с детьми на руках.

— Боюсь, ты прав.

— Я поговорю с папой. Не обещаю, что вот так быстро, но поговорю. Даша, он боится тебя потерять. Все женщины до тебя его предавали. А ты молодая, красивая, видная. Пока ты дома — ты принадлежишь только ему.

— Ярка, но я же не предам. Неужели не видно?

— Я поговорю, обещаю.