Нарисуй мне в небе солнце

Часть 19

— Пап, привет. Вы ещё спать не ложитесь? — Яр стоял у подъезда отцовского дома и звонил ему на сотовый. Хотел войти сразу, но подумал, что неудобно, мало ли какие дела у отца и Даши. Время позднее, нехорошо вламываться в чужую квартиру вот так, без спроса. Пока ехал сюда от Надиного общежития, никаких мыслей и сомнений не было. А подошёл и понял, что зря он приехал. Не ждёт его здесь никто. Нет, не в смысле, что не любят. Любят, ещё как любят. Но он уже не с ними, и они его не ждут.

— Странные вопросы задаёшь, — отвечал отец. — Даша детей укладывает, я тут по работе немножко занят. А ты что делаешь?

— Да я гуляю. Воздухом дышу. Спокойной ночи, пап.

Яр развернулся и направился в сторону метро. Прошёл несколько шагов и остановился поглядеть на окна отцовской квартиры. Здесь прошли детство и вся его, пока недолгая, жизнь, здесь он был счастлив и любим. А теперь чужой. Хорошо сообразил вовремя позвонить, а то влез бы туда, где не ждали.

— Ты что, ключи забыл? Поднимайся! — услышал он сверху голос отца. Снова посмотрел на окна и увидел его самого.

Душу отпустило.

Открыл дверь подъезда ключом от домофона и взбежал по лестнице. Отец ждал у дверей.

— Что за фокусы, Ярка? А если бы я тебя не увидел? Где бы ночевал? Это твой дом, твой, и ты волен приходить в любое время дня и ночи. Мы твоя семья, сын. Ну что же ты!

В словах отца слышались горечь и обида. А Яру было неудобно, он же как лучше хотел.

Из его бывшей комнаты слышались детские голоса, а потом дверь отворилась, и братья с сестрой наперегонки бросились к нему. В пижамах, но сна ни у кого ни в одном глазу. Яр только куртку успел снять и ботинки, подхватил младших на руки, а Ромка обнял его за ноги.

— Привет, Ярка! — Даша в домашнем халате вышла из детской комнаты. — Теперь ты их спать укладывать будешь. Только пойдём-ка поешь для начала.

Пока мыл руки, малыши ждали у дверей ванной комнаты, пока ужинал — сидели тут же за столом.

— Видишь, как скучают по тебе? — спросил отец. — Да и мне, когда прихожу домой, так хочется, чтобы сын оказался дома, поговорили бы, обсудили что-то. Иногда жалею, что отпустил.

— Пап, мне двадцать четыре, и я взрослый самостоятельный человек. Хотя скучаю по вам ничуть не меньше. Поверь, что вот эти вырастут и тоже улетят из гнезда. Так правильно и так нужно. Сам-то ты тоже уехал от родителей в своё время.

— Уехал. И тебе позволил. А сердце плачет. Свои будут — поймёшь. Яр, в гостиной на диване тебе постелить или хочешь с мелкими?

— В гостиной нормально, я поговорить с тобой хотел. Только этих друзей спать отправлю.

Он уложил братьев и сестру в кровати. Его комната претерпела кардинальные изменения. И обои поменяли: две стены с машинками и две розовые с цветочками для принцессы. У братьев стояла новая двухъярусная кровать, а у Настёны ажурная белая с балдахином. Ромка спал сверху.

Яр укрыл их одеялами и поцеловал каждого. Затем взял книжку, которую читала детям Даша, и продолжил с того места, где она остановилась. Мирное ровное сопение вскоре свидетельствовало о том, что мелкие уснули. Яр тихонечко вышел из детской и прикрыл дверь.

Отец с Дашей всё ещё находились на кухне.

— Всё, спят, — с улыбкой сообщил он. — Дашунь, чаю мне тоже налей, пожалуйста.

— Так какими судьбами ты к нам? — спросил отец.

— Я к Наде ездил. Освободился пораньше и рванул к ней в общагу, а потом сюда, мне с тобой обсудить кое-что требуется. Завтра приём у меня с одиннадцати, уеду утром, как раз успею.

— Хорошо. И как там Надя?

— Нормально Надя. Пап, я ей предложение сделать хочу. Возражения, что знакомы всего ничего, не принимаются. Ты с Дашей меньше был знаком и счастлив.

— Допустим, я согласен, но почему ты о предложении Наде говоришь мне, она отказала?

— Нет, я ей ещё вообще ничего об этом не рассказывал. Говорю тебе потому, что пытаюсь в себе разобраться. Ты понимаешь, она мне нравится. Я хочу приходить домой и видеть её. Мне надоело одиночество, холод нетопленного дома, и самому себе готовить тоже не комильфо. Папа, не надо на меня так смотреть, я не ищу служанку, нет, но мне действительно плохо одному, а Надя мой человек. Да, я хочу жизненных благ, простых и доступных. Ты тоже хочешь, потому и Дашу на работу не пускаешь.

— Дашу на работу?.. Не понял, она тебе жаловалась? — Андрей Петрович переводил взгляд с Даши на сына, а потом снова на жену. Даша сжалась и опустила глаза.

— Это очевидно, — продолжил Яр. — Дети подросли, а твоя жена кроме кухни ни о чём и не помышляет. Она врач, между прочим.

— Я в курсе, сын.

Может быть, в другое время или окажись перед ним кто-нибудь другой Андрей Петрович возмутился бы на такое грубое вмешательство в свою личную жизнь, но только не сейчас и не с Яром.

— Папа, ну серьёзно, я, конечно, обожаю Дашину стряпню, но ей нужно развиваться, расти профессионально, приобрести статус и имя. Быть личностью, а не просто твоей женой.

— Ещё добавь, что я старше её на двадцать пять лет, а потому скоро умру или впаду в безумие, и как она потом с детьми. Ты считаешь, что я об этом не думал никогда? Или ты первый, кто мне это говорит?

— Ты меня не так понял.

— Почему же, я тебя прекрасно понял. Надеюсь, у меня достаточно времени, чтобы подготовить себе смену. То есть наступит день, когда я смогу доверить клинику вам с Дашей, а вы будете хорошими хозяевами и продолжите дело моей жизни и, соответственно, будете обеспечены оба.

— Пап, ну я вовсе не хотел тебя расстраивать.

— Ярка, есть очевидные вещи, и срок жизни к ним относится. Ты меня не расстроил. Хотя ни с кем другим я обсуждать свою семью не стал бы. Можешь не беспокоиться, Даша вернётся в ординатуру. Единственно, я пока не решил, кто будет её руководителем. Подумываю забрать её себе, или закончит на кафедре, а потом заберу.

Даша подняла на мужа глаза и улыбнулась. Он улыбнулся ей в ответ. А Яр подумал, что зря она боялась поднимать тему выхода на работу в разговорах с отцом, он её слишком любит и всегда пойдёт навстречу.

— Так, ваш заговор я разоблачил и на все вопросы ответил. — Андрей Петрович обнял жену и поцеловал в щёку. — Вернёмся к твоей женитьбе, сын. Сразу хочу сказать, против Нади я ничего не имею. Девочка мне нравится, и она действительно тебе подходит. Но ты сомневаешься, почему?

— Потому что, даже оформив отношения, я останусь один.

Яр вскочил со своего места и начал расхаживать взад-вперёд по кухне.

— Всё очень просто, я могу её видеть только в субботу и воскресенье, но в эти дни она приезжает помочь деду с бабушкой, то есть на меня у неё не останется практически времени. У меня и сейчас случайно получилось вырваться к ней, а заодно и к вам, а как там дальше будет — не знаю... У меня не получается приезжать в Москву. Мне на дорогу нужно около пяти часов. И так будет ещё три с половиной года. Где выход?

Отец с Дашей переглянулись и снова улыбнулись друг другу.

— Яр, а что тебе мешает помогать её деду с бабушкой всю неделю? Освободи Наде время для себя. Это один вариант. А другой ещё проще: переезжай в Москву. Я сниму вам квартиру в районе университета, работать будешь у меня. Хочешь — на приёме, а хочешь — в стационаре. Участка, по которому своими ногами бегать надо, тут нет. Все выезды на машине с водителем.

— Я от этого убежал.

— Я знаю. А ещё от двух женщин, которые не давали дышать. Думай, решай насчёт Нади. Я на твоей стороне и всегда помогу, чем смогу. С матерью не общаешься совсем?

Ярослав взял табуретку и сел возле окна.

— Нет. Как уехала тогда вместе с Костиком, так и не звонит, и я тоже не звоню. Самое интересное, что угрызений совести не испытываю. Злюсь за Андрейку, она в отместку разлучила нас совсем. Я ненавижу её! Ненавижу её способность влезать мне в душу своими корявыми руками, гадить и портить всё в моей жизни!

— Кто такой Андрейка?

И Яр рассказал. Всё, без утайки: как нашёл Марину в уличном туалете, как принял роды, и как заплатил «скорой» — тоже. Рассказал про записку Марины с просьбой вырастить из её сына человека, и как ухаживал за малышом, следил за ним, навещал, сначала в роддоме, потом в детской больнице. Рассказал, как просил мать помочь с усыновлением ребёнка. И про то, что вышло из этого, тоже. Малыша перевели в дом малютки так далеко, что ездить к нему больше нет никакой возможности. А ещё говорил про то, что не может помочь многим пациентам, как Сан Санычу, умершему от менингоэнцефалита практически у него на руках. Рассказывал, что чувствует ответственность и бессилие. Объяснял, как хочется помогать людям, вылечить, облегчить боль. И он знает, как это сделать, а его не слушают и не слышат.

Голос задрожал от подступивших слёз, и Ярослав не сдержал их. Ушёл в комнату, где Даша ему постелила, разделся, лёг и разрыдался в подушку.

Он надеялся, что отец с Дашей не слышат и не заметят. Конечно, ошибался.

Отец сел рядом, потрепал его по голове.

— Бог ей судья, Ярка. Отпусти обиды и забудь. Она такого сына любить не смогла, дура да и только. Я не прошу простить её и напоминать тебе о ней не стану. Мы столько лет без неё обходились и дальше обойдёмся. Мы есть друг у друга, разве мало?

— Она и тебе пакостит?

— А как без этого, по работе препоны строит, а не так давно пришла сюда, скандал устроила. Я тебе не рассказывал. Она требовала раздела квартиры. Вроде бы при разводе не делила собственность, потому что ты пожелал остаться со мной. А теперь я не купил тебе жильё в Москве. Получается, она свою долю оставила тебе, а я присвоил. Ну и про Дашу всякое. Вроде как шлюху пригрел, в дом привёл. А она детей от тебя родила. Дашка в слёзы, а я озверел. Сказал ей, пусть даже так, значит, я не детей, а внуков своих ращу и выращу. А она бабушка родная, а с такой ненавистью к малышам. Детей сына любить положено, баловать. Трое внучат — целое состояние, гордость.

Яр расхохотался.

— Папа, ты её серьёзно бабушкой назвал?

— Конечно. Она ж больше всего старости боится. Пусть получает, на что напросилась. А ещё я понял, что ты уехал от таких вот обвинений. Ты меня с Дашкой защищал. И мне это вовсе не понравилось. У матери твоей проблемы в семье. Ей жильё нужно, может, опять загуляла да нашла себе кого. Дима её измены терпеть не станет. Ну её. Я попробую узнать про того мальчишку. Раз он Андрейка, то и я за него в ответе. Ему бы семью хорошую. Его любить будут. А у тебя свои дети родятся. Ты хороший, Ярка, добрый, чуткий. И Ромка такой же. Опора мне в старости. Спи, сынок. Всё образуется. Если бы ты знал, как я рад, что ты приехал. Иногда так хочется рвануть к тебе, посмотреть, как ты, просто посидеть за одним столом, поговорить, вот как сегодня. А потом вспоминаю, что ты взрослый, и не еду.

— Я тоже скучаю, папа. Если бы ты знал как. И жду тебя всегда.