Сердце января

— Пока не решила, — честно призналась. — Если он не придёт, то буду всё рассказывать одна. А если явится…

Я и сама не понимала, что хотела сделать или как должна была поступить по совести. Но бросить его, глядя прямо в небесно-голубые глаза, так же, как поступал он, мне бы не хватило духу.

— Ты лучше скажи, что за наряд? — ненавязчиво перевела тему. Славка хитро сощурилась, сразу распознала дешёвый приём.

— Так и быть, — махнула рукой на меня. — Я по утрам бегаю, ты знала? Так вот недавно соседнюю с нашей квартиру купил парень. Высокий, наглый, с ног до головы в рисунках, как стена в школьном туалете. И глаза такие страшные, почти чёрные. Мы с ним сразу не поладили, а тут на днях я увидела его с девушкой около мотоцикла, потом, когда они ушли, хотела посмотреть, — вздохнула тяжело и быстро затараторила. — В общем, когда я затронула его железного коня, он почему-то упал. На боку осталась хорошая царапина, и Тимур меня заметил из окна. Выбежал, взъелся сразу, пообещал предкам рассказать. Они как назло уехали к бабушке на неделю. Сегодня утром я ушла на пробежку, вернулась, а дверной замок залит монтажной пеной. Пришлось сразу пойти в универ, заново распечатать работу и думать, что делать.

Она закончила говорить и уставилась на меня немигающим взглядом, будто просила помочь без слов. Я с удивлением отметила, что даже без макияжа и после пробежки она выглядела впечатляюще. Очень молодо и свежо, а серо-голубые глаза притягивали к себе магнитом.

— Если нужны деньги, я могу дать немного.

Станислава потерянно кивнула и поджала губы. Наконец в аудитории появилась Саша — я ждала этого момента и её реакции на всё произошедшее, хотелось знать линию её проведения. Подруга коротко поздоровалась, плюхнулись на кресло, вставила наушники и прикрыла глаза.

Это означало лишь одно — я лишилась подруги. Но была ли она мне другом хоть когда-то?

Дверь с грохотом открылась, и на лестнице появились сначала запыхавшаяся Настя, а следом и Глеб Анатольевич. Как всегда, в сером клетчатом костюме, с маленьким платком, торчащим из нагрудного кармана, в начищенный до блеска броугах, с ослепительной улыбкой, будто миллион выиграл. Он вприпрыжку проследовал к трибуне, бросил бумаги на стол и громко поприветствовал:

— Всем доброе утро! Все по местам, просыпаемся! Сегодня у нас допуск к зачёту и, возможно, для кого-то зачет автоматом. Я такую практику не люблю, но вас слишком много, чтоб со всех спрашивать.

Он что-то объяснял про систему получения зачёта, но я не слушала. Сердце клокотало так громко, что закладывало уши. Страх липкими волнами накатывал и накрывал с головой.

"Нужно продержаться, всего лишь один глупый доклад," — повторяла мысленно, как мантру.