Разжигая пламя на снегу

Глава 17

Лиза

— Как прошел рабочий день? — с тоской в голосе спрашивает дядя за ужином.

— Нормально, только ты забыл меня предупредить, что сказал всем, что я задержалась в Испании, хорошо, я вовремя смекнула, что к чему.

— Точно, забыл. Тогда все было так суматошно, что я и сам уже запамятовал, как тогда объяснил твое отсутствие.

— У тебя никаких подвижек? Что-то ты совсем не весел.

— У меня была встреча с Градовым.

Звук его фамилии бьет наотмашь. Задерживаю дыхание, уже понимая, что ничего хорошего не услышу.

— Он готов отменить пени и дает полгода на продажу дома, чтобы в спешке не отдавать за бесценок. Если найдет Плотникова первым, закроет остаток суммы, остальное вернет.

Он тормозит, впивается в меня взглядом и ждет реакцию. А у меня, кроме лихорадочно скачущих мыслей о том, что главного он еще не сказал, только чувство жара на щеках и в груди.

— Но за это я должен ему отдать турагентство, насовсем… А ты должна отработать управляющей ровно год. Потом, сможешь уйти, если захочешь…Ты ничего не хочешь мне рассказать, Лиза?

— Что рассказать? — сердце вырывается из груди, как я не стараюсь выглядеть спокойной, получается плохо.

— Что, вдруг, за лояльность? И на кой ему турагентство? У него один Биткойн стоит больше, чем все наши филиалы разом! Ему нужна ты. Что у вас там происходило, черт возьми?

— А если я откажусь? — игнорирую вопрос.

— Тогда включается пеня, растущая в геометрической прогрессии, мы лишаемся дома, без возможности подыскать хоть какое-то подходящее жилье за это время, и, если Плотников попадет ему в руки первым, в чем я не сомневаюсь, мы не увидим наши деньги. А еще ближайшие месяцы станут для меня адом, я не в том возрасте, чтобы ходить на отчет к тридцатидвухлетнему щенку и докладывать сколько я уже собрал, — зло выдает родственник.

— Значит, отработаю, а потом пусть катится со своими деньгами, агентством и дурацкими условиями!

— Что между вами было? — его пытливый взгляд заглядывает прямо в душу.

— Ничего, о чем стоило бы сейчас говорить.

— Я видел, как он тебя целовал у Бобровых на приеме.

— Это ничего не значит. Сейчас нам нужно организоваться, пережить этот нелегкий период, рассчитаться с ним и забыть эту историю.

— Хорошо, — сдается дядя — рад, что для тебя семья не пустой звук. Завтра я представлю сотрудникам нового владельца. Подумай, что будешь отвечать, тебя ведь в последствии подчиненные засыплют вопросами.

— Я не собираюсь ни перед кем отчитываться. Если только Градов не скажет.

— Вот кто уж точно не снизойдет до объяснений.

***

Какого черта я так волнуюсь? Дядя Сева сказал, что они с Градовым будут в офисе в первой половине дня после сделки купли-продажи.

На мне сегодня бежевый костюм — офисные шорты с пиджаком из легкой ткани, белая майка на бретельках и туфли на устойчивом высоком каблуке на пару тонов темнее костюма. Спокойный макияж и высокий хвост, часы, небольшие сережки и любимый аромат. Все, как обычно, но на работу я собиралась как на собеседование, идиотка. Он в очередной раз ставит меня в условия, не давая выбора, вернее давая, но заранее понимая, что он добьется своего, а я кручусь перед зеркалом, конструируя идеальную картинку для его глаз. Господи, помоги! Я ведь на знаю, какой он начальник, судя по тому, как шуршит у него в доме прислуга, боясь сделать лишнее движение, даже когда он в отъезде, то может быть несладко и моим подчиненным, и мне в придачу.

Битый час, нервно теребя пальцами по подоконнику, стою и пялюсь в окно. Оно выходит во внутренний двор, все равно не увижу, как они подъедут, но настроиться на рабочий лад, да и вообще на что-либо, абсолютно не получается. Слава Богу, никого из клиентов нет, не хотелось бы подобные вопросы обговаривать в их присутствии.

Офисное помещение, разделенное на несколько зон пластиковыми, со стеклом в верхней части, перегородками являет собой единое просматриваемое пространство. Из главного холла с тремя рабочими столами также просматриваются мой кабинет, кабинеты главного менеджера и бухгалтера. Жалюзи мы обычно не закрываем, давно привыкли к режиму видимости всеми всех.

Услышав звук открывающейся входной двери, дергаюсь, поворачиваю голову. Вижу вошедших, и кровь по венам пускается в галоп. Дядя Сева что-то говорит Руслану, стоящему при входе у кулера с пластиковым стаканом в руках, тот оборачивается в мою сторону. Мне пора на выход.

Появляюсь, прикрыв за собой дверь кабинета, не спеша прохожу в эпицентр событий.

— Добрый день, — звучу спокойно, чего мне только это стоит. Макс здоровается в ответ, менеджер, так и застывший у кулера и еще двое сотрудников с интересом наблюдают ситуацию, бросив все свои дела — Руслан, собери всех сюда.

Пока в зале собираются оставшиеся, мы с Градовым успеваем оценивающе окинуть друг друга глазами. Вернее, бегло окидываю я. На нем светлые молочного оттенка джинсы и синяя свободная рубаха, такого же цвета летние туфли, на левой руке Ролексы, и этот невозможно волнующий запах, заполнивший все пространство. Девчонки, затаив дыхание, с любопытством рассматривают его. Понимаю их, не так часто к нам захаживают состоятельные небожители, да еще с внешностью голливудского мачо.

Он же, в своей спокойно-раскрепощенной манере, скользит взглядом по мне сверху вниз, останавливается на ногах и снова поднимает глаза, не отрываясь вглядывается в мои. Не выдерживаю, делаю вид, что меня заинтересовало что-то за окном. Слава Богу, Антонина Петровна, наш бухгалтер, последней выходит в зал.

— У меня для вас есть объявление. — начинает речь дядя Сева. Колючки покалывают мой скальп и хочется смочить горло, сглатываю — В связи с определенными обстоятельствами, сегодня у нашей организации поменялся владелец.

Он прокашливается, ему нелегко, особенно с учетом мгновенной реакции сотрудников, в виде шокированных новостью лиц.

— Представляю вам нового хозяина — Градов Максим Николаевич.

— А как же Елизавета Павловна? — недоумевает Антонина Петровна. Она ведет у нас бухгалтерию много лет подряд, возможно даже в курсе некоторых теневых схем родственника. Я только сейчас это стала понимать.

Дядя открывает рот, но Макс жестко его обрывает.

— Спасибо, Всеволод Иванович, дальше я сам.

Пожилое морщинистое лицо становится унылым и беспомощным. Никакие попытки держаться достойно не спасают от самоуверенности Градова. Он любого раздавит своим авторитетом и статусом хозяина жизни. Дядя кивает и, пожелав всем всего доброго, выходит из офиса. Мне так жаль его, душу раздирает обида и злость, но я вынуждена проглотить и это.

— Елизавета Павловна остается директором. Все вопросы, по-прежнему, решает она. — он делает пару шагов в моем направлении — А сейчас сделайте мне кофе и пройдемте в ваш кабинет, Елизавета Павловна.

Киваю девчонкам выполнить поручение:

— Американо, — бросаю через плечо на немой вопрос в глазах Киры, самой молодой в коллективе девушки. И мы проходим в кабинет.

— С выгодным приобретением, Максим Николаевич, — не удерживаюсь от сарказма, когда остаемся одни.

— Спасибо, — он садится в мое кресло и, развалившись, скрещивает руки на груди — но, судя по всему, ты снова не оценила.

— Не оценила что? — облокачиваюсь о подоконник и складываю руки так же.

— Я дал время твоему дядюшке найти максимально безболезненный выход из той задницы, в которую он попал. Но я, по-прежнему, негодяй, как знакомо.

— Но, по традиции, впутал меня. Ты же не агентство купил, ты меня купил. На год! Будет смена должностных инструкций или ты придумаешь по ходу развития событий?

— Еще не решил, — со своей непоколебимой интонацией выдает он.

Кира стучит и заходит с подносом.

— Ваш кофе, — ставит перед ним чашку на мой стол. На мой, черт побери!

— Спасибо. — говорит он, и пока она поворачивается спросить у меня что-то, затыкает ее резким — Свободна!

Девушка, не привыкшая к такой манере общения, вспыхивает и вышмыгивает со скоростью света. Он делает глоток и снова зависает на моих ногах, отворот шорт заканчивается гораздо выше коленей, и у Градова есть простор для обзора.

— Как у тебя дела? — странный вопрос. Издевается или просто нечего сказать?

— Пока ты не появился, было сносно.

— А теперь невыносимо? — на его лице появляется улыбка.

— Даже хуже.

Он встает и подходит совсем близко. Меня обдает его запахом, и я практически вжимаюсь в пластик под ягодицами. Такое близкое общение не входило в мои планы, тем более, нас видят все сидящие в основном помещении.

— Невыносимо плохо или невыносимо приятно?

Он возвышается на целую голову, и мне приходится поднять свою вверх. Его глаза опускаются на мои губы, он даже не пытается меня поцеловать, он это делает глазами. Божечки, как он смотрит, до озноба, до разрядов в позвонках.

Вот тебе и отпустил, я уж думала и не увижу его больше.

— Играешь грязно. Чего ты от меня хочешь, Макс?

— Тебя хочу. И днем, и ночью, и даже во сне, просто клиника.

— Забудь. Это невозможно. И постарайся свести наши контакты к минимуму, дай мне тоже тебя забыть.

— Кто-то сказал: пытаться забыть, значит постоянно помнить.

— Я больше не буду спать с тобой.

— Не зарекайся, детка, — он засовывает руки в задние карманы, я немного выдыхаю. Сквозь стекло на нас уже во все глаза смотрят четыре пары любопытных глаз. Только бухгалтер ушла к себе.

— Я взяла обязательство отработать в офисе, а не в постели. Ты и так меня подставил со своими условиями. Дядя мне уже практически прямым текстом говорит, что понимает, что у нас что-то было.

— А ты побоялась сказать старику, что трахалась со мной? Удивлен, — улыбается Градов — меня не боишься, а тут струсила.

— Это элементарная совесть, тебе не понять.

— Ах да, точно. Но это ничего не меняет, надеюсь, мы сработаемся, — издевается он, отступает на шаг — пришлю контакты своего юриста и бухгалтера, свяжешься по условиям работы.

Он направляется к двери, а я так и не могу отлипнуть от подоконника.

— По работе я общаюсь с рабочего номера. У тебя его нет, — говорю вдогонку.

Он, даже не остановившись, поворачивает на меня голову, усмехается и выходит. Понятно, значит уже есть, и, судя по всему, не только номер, а полное досье.