Не откажусь от нас

Глава 14. Соня

— У вас угроза выкидыша, — говорит мне неприятная тётя-врач. — Аборт не надумали?

— Нет, — еле слышно сухими губами произношу я. — Нет, я не собиралась.

— А папка то кто? Где он? — так и хочется сказать, что папка — сын владельца крупного строительного холдинга, но вовремя прикусываю язык.

— Работает, — сквозь зубы говорю я.

— Ну понятно, ложиться будешь?

— Если можно обойтись без этого, то не буду. Выпишите лекарства.

— Вот я всё написала, ты не переживай. Всё образуется.

На негнущихся ногах ухожу. Она не особо богата на объяснения, но я почитала сама. И мне страшно. Страшно, что я могу его потерять. Но на улице мне становится ещё страшнее, ведь я вижу взбудораженного Гиреева, которого здесь быть не должно. Откуда он узнал? Логинов сказал?

— Стас? — мне очень страшно, особенно, когда я вижу его таким.

— Не смей делать аборт, — он держит меня за запястья, не давая никуда уйти. Хотя от переживаемого шока я и не могла этого сделать. Ноги словно приросли к асфальту.

— Я не собиралась, — отвечаю на автомате, попутно пытаясь сообразить что к чему. — Откуда ты…

— Это мой ребёнок? — вижу, как он переживает. Его всего аж трясёт от всех этих новостей, которые он толком не знает.

— Да, — я не вижу смысла врать, что-то придумывать. Всё равно рано или поздно все узнают. Я не знаю, как он отнесётся к этому, но для себя точно решила рожать. Стас имеет право знать.

— Что вообще происходит? Я был у Логинова, он там с бабой. Ты беременна от меня, все спокойные.

Я не знаю, что сказать ему. Как много ему рассказал Серёжа? Как он отнёсся к информации?

Но, оказывается, Серёжа ничего толком и не сказал, ссылаясь на мои тайны.

— Поехали ко мне? Давай поговорим. Объясни мне всё, пожалуйста, — от ненависти не осталось и следа. Парень почти умолял меня. Мне было очень плохо: усталось так и рубила, живот тянуло, а смотреть на такого Стаса было ещё больнее. Он ничего не понимал, очень переживал и нервничал от чего его потряхивало, хоть он и держался.

Что сделать? Уехать от него? Соврать снова? Скрыть от него? Смотрю на него, и понимаю, что я устала без него. Мы заслуживаем шанс.

Он всю дорогу с переживанием смотрит на меня, интересуется про угрозу и всячески старается мне помочь. Меня всё сильнее накрывает боль, а вместе с ней и паника. Стас и смешит, и укладывает меня в машине. И в итоге я засыпаю.

Просыпаюсь в его кровати, а он сидит неподалёку, как маньяк, о чём я ему и сообщаю. Планирую разговор сейчас, но Стас говорит, что потерпит до лучших времён. Задаёт лишь главные вопросы.

— Что у нас? Точнее, что у тебя ко мне?

И пока я прикидываю, как лучше ответить, Гиреев напоминает, что правда подойдёт лучше всего.

— Я люблю тебя, — это оказалось так легко и просто. Словно и не было этого промежутка времени, недомолвок, вранья и боли.

Стас заставляет поесть, выпить таблетки, а после душа мы вместе ложимся спать, но всё ещё не знаем, как теперь себя вести.

Несмотря на состояние, рядом со Стасом спится спокойно. Он крепко прижимает меня к себе, постоянно подскакивая от каждого моего телодвижения. В конце концов, я заверяю его, что никуда сбегать не собираюсь. Хотя я больше, чем уверена, что он и ключи спрятал, а вылазить с восьмого этажа я не рискну.

Утро встречает привычным в последнее время побегом до туалета. Меня выворачивает, хоть особо и нечем. Стас ждёт под дверями с испуганным видом.

— Всё в порядке, всё идёт по плану, — шучу я.

— Ты как?

Прислушиваюсь к ощущениям. Живот тянет, слегка подташнивает, но эмоциональное состояние лучше.

— Да нормально, насколько это возможно, — пожимаю я плечами. — Надо собираться. Мы с десяти часов на студии репетируем, в два часа будет прогон на сцене, а в пять сам конкурс.

— Позавтракаешь? — на одном этом слове я зеленею и бледнею одновременно. — Что? Нет?

— Надо попробовать, конечно, но я не уверена.

— Я заварю тебе чай, пока ты собираешься и достану что-нибудь.

Согласно киваю и удаляюсь собираться. Вчера у Серёжи забрала всё необходимое: одежду, косметику, плойку. Концы, как обычно, лежат волнами, и я собираю волосы в небрежный пучок, оставляя пару прядей у лица. Для сегодняшнего образа он подойдёт больше. Делаю яркий макияж с черной подводкой и серебряными блёстками, а бледные губы делаю персиковыми. На впалые щеки наношу румяна, чтобы хоть немного перестать походить на мумию. Надеваю платье. Оно было чёрным и обтягивающим, ткань закрывала всё необходимое, остальное было сделано сеткой. Надеюсь, Стас не будет ругаться из-за длины. Платье доходило до середины бедра, но для этой песни и, в целом, наших выступлений наряды монашек не подойдут. На ноги я подготовила ботильоны. В последний раз смотрюсь в зеркало, и я даже довольна результатом. Кажется, Гиреев хорошо влияет на меня. Моё чёрное небо немного прояснялось. Ещё не совсем, но были видны успехи.

Выхожу из ванны и натыкаюсь на внимательный взгляд Стаса. Мы оба не особо понимаем, как себя вести.

— Ну как? — робко спрашиваю я.

— Охуенно, — тихо и серьёзно выдаёт Стас, а я начинаю смеяться.

— Я помню, что ты не особо одобряешь, но это концерт, — пожима я плечами, подходя к нему вплотную.

— Ты знаешь, сейчас я готов со многим мириться, лишь бы ты была рядом, — в его глазах такой шторм, что у меня подкашиваются ноги.

— Я буду, — честно обещаю я. — Если ты захочешь.

— Я хочу, — сразу же отвечает. Я всё же боялась разговора обо всём, что было.

— Стас, я хотела сразу уточнить, — говорю, чувствуя, как парень напрягается. — Мы с Серёжей отыгрываем на сцене, фанаты думают, что мы в отношениях. Мы на этот счёт ничего не говорили, но пока пусть они так и думаю. В общем, ты не злись только и не ревнуй, — тараторю я, пытаясь донести смысл. — Он мне, как брат. Очень дорогой для меня человек. У нас ничего не было за всё время. У меня после тебя вообще никого не было.

Поднимаю глаза, натыкаясь на его взгляд, который я уже забыла. Полный нежности, любви, ещё там плещется сомнение. Во мне?

— Я понимаю, что ты не должен мне верить, но…

— Но я верю, малышка. Я не верю во всё происходящее и своё везение, — говорит парень, крепко прижимая меня к себе. — А насчёт Логинова. Ты знаешь, иногда я ловил себя на мысли, что вы на сцене играете лучше, чем в жизни, но это казалось абсурдом.

— Я тебе потом расскажу подробнее что да как, но я просто не хочу, чтобы ты себя изводил ревностью, — шепчу, заглядывая в глаза. — Для меня это всё равно, что я с Егором бы жила. Или ты с Катей.

Надеюсь, что так ему будет понятнее. Я вообще не понимаю, как он так легко верит во всё, что я ему говорю. Скажи, что видела инопланетян, он и в это поверит.

— Я всегда извожу себя ревностью, — усмехается Стас. — И только сегодня я даю тебе фору из-за конкурса. Сразу после ты переходишь в моё вечное пользование, и я не собираюсь тебя отпускать никуда. Нужно ещё наверстать упущенное. Но по Логинову я понял. Его рожа рядом с Аллой слишком довольная.

— Да, — смеюсь я. — Мы можем ругаться, орать, ты не обращай внимания. Это рабочий процесс.

— Постараюсь. Но, согласись, когда на твою беременную девушку орут, трудно сдержаться.

— Не знаю, у меня нет беременной девушки, — смеюсь и смешу Стаса.

Затем парень приникает к губам, дразня и распаляя, хоть дальше них мы и не зайдём. Целует нежно, тягуче, пытаясь насладиться каждой секундой. Руки кладёт на талию, вжимая в себя.

— Моя, — тихо шепчет. Я не против.

— Как сказал Егор про Кэти, на всю жизнь, пожалуйста, — смеюсь я. Так приятно не ругаться с ним больше и не отбиваться от вражды, а просто таять в его сильных руках.

Пытаюсь хоть что-то в себя запихнуть, и это даже выходит. Летим на студию, чтобы не опоздать. Парни уже здесь, как и Серёжа с Аллой.

— О, — глядя на наши сцепленные руки, говорит Серёжа. — Я смотрю, у вас всё хорошо. Рад.

Он протягивает руку Стасу, на что тот хмуро её жмёт. Он ещё не понимает, как себя с ним вести. На диванчике сидит Алла, и я подхожу, чтобы чмокнуть её в щёку.

— Как ты себя чувствуешь, Сонь?

— Нормально, на сегодня меня хватит, — улыбаюсь даже не через силу.

Дверь открывается, и в студию заваливаются Катя с Егором.

— Мы тут тоже решили поддержать, — улыбается, как дурак, Горыныч, крепко прижимая Катю за талию.

— Конечно, студия то резиновая, — бурчит Серёжа. Он вообще какой-то не в духе, как обычно бывает перед серьёзными мероприятиями.

— У-у-у, началось, — смеёмся мы с ребятами из группы. — Проходите, ребят.

— Какая ты красивая, — приобнимает Егор. Они не удивляются нам со Стасом. Думаю, что Серёжка им сказал.

Настраиваемся, включаем бэк и начинаем. На бэках у нас была очень красивая запись саксофона, скрипки, в общем, целого оркестра.

Начинаем петь, но Серёже всё не нравится. Битый час мы нервничаем и ругаемся. Я закипаю, начиная лажать, после чего Серёжа орёт:

— Соня, блять, что это такое? Мы петь сегодня будем?

— Блять, Серёжа, ты сам через строчку лажаешь, а аккорды на ходу придумываешь, че от меня хочешь? — в тон ему отвечаю я.

Ребята на диване притихли. Мы тоже замолчали, злобно глядя друг на друга.

— Перекур, — рычу я. — А ты со мной на улицу.

Беру куртку Стаса, накидывая на себя. Логинов идёт следом с пачкой сигарет, а потом бурчит под нос:

— А, тебе ж нельзя, — и бросает её на тумбу.

Говорить наедине гораздо проще.

— Почему психуешь?

— Потому что это выход на новый уровень, а у нас ничего не получается.

— Именно поэтому и не получается, Серёжа, потому что ты психуешь. Конкурс и победа — это круто, но ты забыл, что мы привыкли всегда кайфовать на сцене? Это всегда было нашим лекарством. Серёжа смотрит на меня и молчит, а потом притягивает за шею, потрепав по волосам.

— Вот как ты знаешь, что сказать?

— Тебя знаю, — смеюсь я.

— Мы же оба понимаем, что грядут перестановки в группе, — я думала об этом с момента, когда узнала о беременности. Конечно, скоро я не смогу скакать по сцене, закуривая сигарету. Даже если бы я уговорила Стаса, это ничего не меняет. Скоро родится малыш, а у меня ещё и учёба. Я не смогу разорваться.

— Да. Всё хорошо, Алла вернётся на своё место.

— Это твоё место, Соф. Аллу я люблю, но то, какой объём работы мы проделали — твоя заслуга.

— Я буду писать песни, музыку. Я не брошу вас, — улыбаюсь я.

— Я так привык петь с тобой.

— Серёж, не нагоняй грусть. Я тоже об этом думала, каждый раз слёзы вызывают эти мысли. Давай сегодня мы рванём, как умеем, а потом будем решать всё остальное?

— Хорошо, — выдыхает Логинов. Еще пару минут стоим, а затем возвращаемся к ребятам.

Егор подозрительно смотрит на меня, Алла улыбается в попытке приободрить, а я подхожу к напряжённому Стасу, чмокая в губы. Беру микрофон и сажусь к нему на колени. Он слегка оттаивает, обвивает меня в кольцо рук, слегка поглаживая.

Ребята начинают играть, мы петь, и у нас всё получается. Довольный Логинов танцует, как идиот. Дальше репетиция проходит лучше. Мы репетируем уже с движениями, обыгрывая текст. Прикалываемся и ржём, как обычно, и наши наблюдатели видят весь этот творческий процесс. На какое-то время я даже забываю о боли, когда Логинов в очередной раз смешит, передразнивая лицо Кирилла.