Не откажусь от нас

Глава 16. Соня

С утра занимаюсь дизайном нового ресторана Емельяновых. Стас перед выходом поцеловал меня раз сто пятьдесят, пообещав, что заедет за мной на студию. Я не хотела с ним расставаться так же, как и он со мной, поэтому была только рада, что он заберёт меня. Мне казалось, что это сумасшествие — хотеть закрыться от всего мира в квартире и не выходить вечность, но именно этого мы и хотели.

В час дня за мной приезжает Серёжа, и мы едем на студию.

— А Алла чего не поехала?

— Потому что сначала мы с тобой обсудим, что нам делать дальше, а в три придут ребята на репетицию. А Алла поехала в универ.

Понимаю, что сейчас будет грустный разговор, но делать нечего. Мы заходим в студию, а у меня почему-то сразу слёзы выступают, словно я зашла сюда в последний раз. Стараюсь быстро поморгать, что это прошло, но ничего не выходит.

— Эй, ты чего? — обнимает меня за плечи Серёжка.

— Не знаю, сразу так грустно стало.

— Ну всё, прекращай. Если Стас узнает, что ты у меня тут рыдала, он меня уничтожит, — смешит меня Логинов. — А я ещё жить хочу.

— Ну а что тут обсуждать? — шмыгаю я носом, прикидывая. — Месяца четыре у нас есть, потом живот будет сильно видно. С Аллой говорил?

— Нет ещё. А как же Лужники и песня с Бастой?

— Если хочешь, чтобы я выступала, то, думаю, мы успеем.

— Хочу красиво увековечить наше с тобой выступление.

— Не переживай, я продолжу писать для группы, буду помогать, конечно же, пока ты будешь сидеть с крестником.

— Конечно, куда ты денешься? Кто меня пинать будет? Что с нашей внеземной любовью будем делать?

— Я думаю, выпустим песню про расставание, а потом не будем давать комментариев. Проведём последний совместный концерт, на котором и объявим.

— Я примерно так и думал, — кивает Серёжа. — Только песню надо написать.

— У меня были намётки, — киваю. — Но успеется ещё.

Начинаем с Серёжкой распеваться, открываем демки и думаем над музыкой. Я показываю тексты, которые написала за последнее время.

— Блин, Соня, ты вот гений, — внимательно вчитывается парень в строчки, тут же начиная сочинять сам.

— Кто бы говорил, — смеюсь. Сам Логинов писал порой такие тексты, что можно было умереть на месте от того, как метко он бил. А про музыку я вообще молчу.

Сегодня догорела сигарета дотла.

Я не жду тебя, изменил направления.

Разбил руками все в комнате зеркала,

Чтоб не встречать твои отражения.

Закатай рукава —

Не найдёшь живого места.

Закрываю глаза.

Будет пусто свято место.

Тащила тебя со дна, пока меня ты топил.

Забыла обо всех радостях и смыслах

И все возможные черты ты переступил

Я умоляю, не броди в моих мыслях.

Группа приходит как раз в момент, когда мы что-то сочиняем. Ребята готовят инструменты, начиная тихо подбирать аккорды. Получается что-то красивое, хоть и черновой вариант.

— Молодцы, ребятки, — всё ещё хрипло после вокала говорит Серёжа. Он не любил петь высоко, хоть и мог взять эти ноты. Его главной фишкой было расщепление. У меня такие приколы не получались. Логинов меня успокаивал тем, что у меня широкий диапазон и уникальный тембр. — У нас для вас новости.

Мы оба грустнеем, но Серёжа предоставляет слово мне, хотя обычно он сам сообщал обо всех новостях.

— Вы в курсе нашей истории с самого начала. Ваша, точнее, уже наша группа стала для меня семьёй. Мы вместе прошли много испытаний, и я вам очень благодарна, что вы были рядом. Сколько слёз было пролито, сколько нервов потрачено, — тяжко выдыхаю я. — И сколько всего хорошего было. Но иногда приходит время прощаться. Я беременна, как вы уже все знаете, и через пару месяцев я не смогу продолжать свою деятельность в группе. Вероятнее всего, моё место займёт всем хорошо знакомая Аллочка. Я буду писать музыку и тексты, буду участвовать в жизни группы. В общем, останусь за кулисами.

Ребята молча и внимательно слушают меня. И после моей речи ещё висит давящая тишина.

— Скажите что-нибудь, — не выдерживаю я.

— А что тут скажешь? — начинает Кир. — Как бы мы не хотели, чтобы ты осталась, есть определённые обстоятельства. Серёг, ты прости, против Аллы мы ничего не имеем, но наша общая и ваша химия — это всегда пожар. Мы тебе благодарны за такой объём работы, за силы, вложенные в "Лого". Ещё пару лет назад ничего хорошего не светило, а уже скоро мы будем выступать в Лужниках.

— И всё же надеемся, что ты нас не бросишь, — добавляет Даня.

— Потому что мы тебя найдём, — шутит Слава.

— Я сейчас заплачу, — театрально смахивает слезу Логинов, а потом мы обнимаемся.

Мы вводим ребят в курс дела. Они лучшие, даже не задают лишних ненужных вопросов. В шесть вечера за мной приезжает Стас, написав сообщение, что ждёт в машине.

— Ладно, ребятки, меня ждут, — сообщаю я, накидывая куртку.

Попрощавшись и обняв их всех, выхожу. Быстрым шагом иду до машины, так как ветер сегодня какой-то пронизывающий. Прыгаю на переднее сидение, сразу размякая. От того как тепло в салоне, от того, как вкусно пахнет в машине Стасом, от его нежного взгляда и от его крепких рук на моей талии, которые уже притягивают меня к себе.

— Я соскучился, — утыкается носом в шею, щекоча. — Как репетиция?

— Нормально, в группе я последние четыре месяца, так что придётся тебе ещё немного потерпеть. А потом я стану совсем домашней Соней, хотя нет, не стану. Я пообещала, что буду принимать активное закулисное участие.

— А я не терплю. Возможно, в других обстоятельствах я бы хотел, чтобы ты была прикована ко мне, да я и сейчас хочу, — смеётся, целуя безымянный палец правой руки. — Но я вижу, как ты любишь это, и я рад.

— Да, люблю. А ещё тебя люблю, — смеясь, тихо говорю, целую Стаса в висок.

— Я скучал, — снова повторяет Стас. — Все два года.

Если бы он знал, как плохо было мне.

— Ты говорил с папой? — пересаживаюсь на своё сидение и пристёгиваюсь.

Вижу, как его руки сжимаются на руле, поэтому кладу руку ему на плечо.

— Дома расскажешь, успокойся.

— Да ты мой детектор, — усмехается парень. — Папа был не в курсе, он теперь тоже зол.

Мгновенно поникаю. Я не хотела быть причиной разлада в их семье. Его мама хоть и была диктатором, испортившем им обоим два года жизни, но всё же была его мамой.

— Эй, ты чего? Всё хорошо, отец с ней поговорит. Я пока не готов, потому что могу наговорить на эмоциях лишнего.

— Хотя бы так, — грустно улыбаюсь я.

До дома доезжаем быстро, я предлагаю приготовить ужин, но мой мужчина категорически против.

— Нет, Сонька, мало того, что ты весь день на студии провела, ты ещё и дальше батрачить собралась? А мне время уделить?

— Простите, Станислав Львович, — усмехаюсь я. — Я больше ни в коем случае не совершу такой оплошности.

— Я надеюсь, — ржёт Стас, в одних трико следуя встречать курьера с едой.

Мы заваливаемся на диван с едой, включая какой-то фильм на огромном телевизоре. Сегодня, несмотря на присутствующую усталость, я чувствовала себя значительно лучше.

— Котова, — тихо зовёт меня Стас, пока я дремлю под фильм, развалившись на его груди.

— Что? — лениво спрашиваю.

— Завтра в ЗАГС поедем. Заявление подавать.

— Как скажешь, — так же лениво.

— Была бы ты всегда такая сговорчивая, — вздыхает тяжело Гиреев.

— Не дождёшься, — тихо смеюсь.

На следующий день мы едем в ЗАГС, планируя свадьбу на середину июня. Мы оба не хотим чего-то помпезного. Стас говорит, что отец настроен положительно, хоть про беременность он и не стал пока говорить. Я боялась, что придётся терпеть кучу гостей на свадьбе, но, к счастью, Лев Николаевич понимает, что на данный момент это вряд ли получится из-за натянутых отношений, а у Стаса свадьба была идеей-фикс. За два года родители ни разу не звонили мне, чтобы узнать вообще как я и где. То, как они выгоняли меня — это был полный сюр. Они всегда больше внимания уделяли Лане, но чтобы так хладнокровно выгнать родную дочь на улицу — это что-то с чем-то и на что-то помазанное, как говорит Сава.

Неделя проходит достаточно спокойно. Я активно занимаюсь дизайном ресторана, через день зависаю на студии, а вечера неизменно принадлежат Стасу. Все симптомы токсикоза значительно уменьшились, и жить мне стало проще. В субботу мы зависали на студии, после чего планировали собраться всей компанией и отметить майские. Пока мы с Серёжей репетировали нашу финальную песню, начали подтягиваться ребята. Стас сказал, что вкратце рассказал ребятам всё. Я знала, что это будет неизбежно, потому что они тоже между собой, как братья.

Песня была о нашем расставании с Серёжей, о непонимании, как себя вести дальше и жить, ведь мы были друг для друга и силой, и слабостью. Только вот строчки про расставание мы пели друг другу, а о любви — своим вторым половинкам, что было гениальной идеей. Песня была настолько попсовой, что Серёжа даже на гитаре не играл. Зато я не вставала из-за синтезатора.

Алла сидела у Серёжки на коленях, а Стас напротив меня. Я вкладывала в свой взгляд, обращённый к нему всю свою нежность и любовь, которую испытывала к этому мужчине, и видела как горят его глаза. От такого его взгляда у меня все внутренности сводило в тугой комок.

Ребята песню заценили, а потом мы уехали отмечать в берлогу.

— Спорим, ты не сможешь простоять на голове минуту? — пьяно говорит Миша Егору.

— Спорим, ты идиот? Ой, я выиграл, — разводит Горыныч руками, ставит щелбан Савину и убегает в срочном порядке.

— Уебок, — орёт Миша, следуя за ним. Катя делает фейспалм, а мы ржём над этими дураками.

В метре от нас Логинов и, вы не поверите, потому что и я не верю, мой Стас пели в караоке! Они выбрали какую-то сопливую композицию, чтобы посоревноваться, но потом играли спекталь драматичнее нашего, пока мы с Аллой снимали это на телефон, чтобы показать им трезвым.

Емеля пошёл в дом за мясом и уснул на диване, на что Ника закатила глаза. Она нашла его не первая, а после Егора и Стаса, которые изрисовали его фломиками. Кошачьи усы — это было самое безобидное. На левой щеке красовалась фраза "Мамина принцесса", а на правой — "Папин хулиган".

— Боже, вот что за придурки? — и смеялась, и возмущалась Ника.

— Никуся, — притянув за плечи девушку, пьяно объяснял Егор. — Это же негласное прави… ик… ло всех тусовок. Кто первый уснул, тот и вот.

Я стояла, уткнувшись носом Стасу в лопатки и смеясь. Руки покоились у него на животе, поверх которых он сложил свои.

— Какие вы придурки, — вздохнула Ника.

— Ну не без этого, — также пьяно развёл руками Стас.

Услышав дикий вопль, мы бежим на улицу. Оказывается, Слава с Кириллом увидели пролетающий самолёт:

— Инопланетяне! — выпучив пьяные глаза, говорят ребята, не понимая, почему мы не верим.

А мы уже неизвестно в который раз заливаемся, сложившись пополам.

— Ну Катюша, — едва ли ворочая языком, лечил что-то Берд Егор. — Ну че тебе жалко что ли?

— Да, твою печень, — непреклонна Катя.

К ним подходит Серёжа, который приобнимает Катю за плечи:

— Правильно, Катюх, нам больше достанется, — и при Егоре начинает пить очередной самодельный коктейль. Горыныч сощуривается, глядя на Серёжку.

— Не достанется, — забирает Алла у него из рук бокал, на что Егор тычет в него пальцем и хохочет.