Последние страницы моей жизни

°9. Вечер встреч

Первые месяцы в большом городе были самыми интересными. Я не сидел на месте, ходил по разным типографиям, по издательствам, но мои книги никому не были интересны. Нельзя было унывать, поэтому я устроился на работу в один, на тот момент известный журнал, и писал небольшие выдуманные рассказики. Они оказались востребованными, и каждую неделю я писал что-то новое и интересное. Но совсем скоро журнал начал набирать обороты. Стал выходить три раза в неделю вместо одного, и я попросту не успевал придумать ничего нового. Сидел по ночам в маленькой комнатке в общежитии и смотрел на пустые страницы в блокноте.

У меня началась депрессия.

Я ушёл из журнала со скандалом, потому что они не хотели отпускать меня, говорили, что мне стоит подумать, но я не думал ни о чем. Половину отложенных на квартиру денег пропил за пару дней. Полгода работы насмарку! Был ли я на себя зол?! Нет, я был зол на тех, кто придумал выпускать журнал три раза в неделю. Осознание того, что я мог не писать каждый раз новый рассказ, а предложить что-то из старого пришло слишком поздно. После моего первого в жизни запоя, я несколько дней отлеживался, а потом пошел в издательство, где работал. Думал, что меня возьмут обратно с радостью, но… у них уже все вакансии оказались заняты, и мои рассказы никому не нужны.

Боль и отчаяние — единственное, что я тогда чувствовал. Меня будто бы облили дерьмом. Я шел в общежитие и думал о том, что нужно было сидеть в деревне. И плевать на мечты, деньги — важнее. Но только я об этом подумал, поднял голову и увидел на одном из столбов, где клеяли объявления, яркую афишу. Подошел ближе и с удивлением прочел о том, что в детский журнал нужны авторы. Сказки некому писать. Это было не совсем по мне, ведь я совсем не знал что читают дети, но все же нельзя было терять надежды. Я сорвал со столба афишу, прочел адрес и отправился в издательство.

На работу меня приняли уже через неделю с небольшим. Им понравились мои работы, и оказалось, что главный редактор был фанатом моих рассказов, которые раньше выходили в газете. Это оказалось приятным сюрпризом.

Когда я вышел на работу в офис, присутствие автора на рабочем месте было обязательным критерием, у меня уже был небольшой сборник детских рассказов.

— А давай мы тебя издадим, как автора, м? — как-то сказал Федор — главный редактор. — Ну а, я извиняюсь, какого… ты до сих пор не издаешься? Напиши объемную сказку… ну чтоб на книгу страниц так на двести. Я помогу!

Это стало моим первым достижением! Я даже хотел позвонил домой, чтобы рассказать маме о том, что меня хотят издать, но работа над сборником сказок «Рыцарь Оливер» кипела. Я не спал, мог не есть, ходил на работу и уже запутался в днях. Так прошло месяца три. Я закончил книгу. И довольный нес рукопись Федору. Мы часто обсуждали мои книги и творчество в целом, мне казалось, что ему нравилось. Но в тот день, когда я пришел к нему, чтобы узнать вердикт, он устало вздохнул, надел очки и отложил листы с рукописью в сторону.

— Марин, ну… — протянул он, откладывая мою работу в сторону и беря в руку красную папку с другой. — Пойми, я не могу помочь издать то, что не будут читать. Вот глянь…

Я взял папку в руки, открыл её и первое что бросилось в глаза — это ярко-нарисованный цветными карандашами заголовок «Олег Пой — Синий кот».

— Пой?

— Знаешь его?

— К сожалению. — Процедил я сквозь зубы и пробежался по первым строкам.

«Кот сидел под деревом. Громко мяучил. Сосед Василий и кот Василий. Сосед красил забор в синий цвет, а кот продолжал сидеть под деревом и громко мяучить».

— Ты это собрался издавать?! Ты хоть читал? — возмутился я, бросив папку на стол.

— Читал дочке! Под Поя она заснула за пять минут, а под твою херотень она пол ночи с вопросами просыпалась!

— Так так и должно быть! Книга должна вызывать вопросы — тем более у безмозглого ребенка, которому это будет прочитано! — я уже не сдерживал своего порыва, но понимал, что хожу по лезвию.

— Ты только что обозвал мою дочь безмозглой?! — глаза Федора налились кровью, он поднялся, шагнул ко мне и хотел схватить за ворот.

— Сидеть! — я толкнул его, забрал со стола рукопись и пошел к двери. — Я увольняюсь!

— Нет! Это я тебя увольняю!

И снова я остался без работы. Снова запой и потрачена половина денег. Мама и бабушка точно бы это не одобрили, но иначе не получалось. Я эмоционально был истощен. Каждый раз, заканчивая новый рассказ я чувствовал себя выжатым, словно лимон, и отдых не придавал мне сил. Спустя несколько месяцев я вновь смог устроиться в один малоизвестный журнал, где печатал статьи о книжных новинках. Мои мысли о писательстве отошли на задний план. Я не стал продолжать писать свои книги. Бросил все в ящик с хламом, и стал жить, как и все.

Через несколько лет мне удалось скопить достаточное количество денег, чтобы купить квартиру, и я сразу же перевез маму и бабушку обратно в город, откуда мы и уехали, когда я был маленьким.

Я открыл глаза, чувствуя, как голова начинает болеть. Боль нарастала. К горлу подступил горький ком, я понял, что если сейчас задержусь, то меня стошнит прямо тут, в спальне. Но если я пошевелюсь, произойдет то же самое. Зачем я вообще пил? Нужно было держать себя в руках. Хотя, если бы не выпитое количество алкоголя я бы не поехал к Юле, и сейчас она бы не лежала рядом. Нужно встать и быстро пройти до ванной. Только бы не стошнило по дороге. Я ещё в состоянии контролировать своё тело. Сглотнув густую слюну, я заставил тело подняться и пошел в ванную. Мне повезло, я успел как раз вовремя. Меня стошнило. Никогда такого не было. Наверное, все из-за смешения с таблетками. А может быть просто давно не пил, поэтому?

Умыв лицо холодной водой, взглянул на своё отражение: глаза покраснели и выдавали мое вчерашнее состояние. Но кто меня видит дома?! Только Юля, но она уж точно готова к такому.

Я принял душ, чтобы освежиться, переоделся и прошёл на кухню, где уже стояла сонная девчонка с телефоном у уха. Моя футболка, в которой она вчера заснула смотрелась на ней безумно притягательно. Теперь я понимал, почему в фильмах на этом всегда делали акцент.

— …да, Вань… я тебя поняла. Я ему передам! Во сколько, ты говоришь? Угу… — говорила она, пока я ставил чайник на плиту и искал чистые кружки.

— Что он хотел? — спросил я, как только Юля положила трубку и подошла ко мне.

— Приглашает нас в кафе! Говорит, что стоит «подлечиться». Ты как?

— Не знаю… Думаешь нужно ехать?

— Марин, он твой друг! К тому же праздник — раз в год! Когда ещё так соберемся? Только… придется заехать ко мне… а то мне не в чем ехать в кафе. — Она обняла меня и довольно улыбнулась, поправляя мои волосы. — Ох… а где песик?!

— Я видел его в гостиной.

— Нужно его покормить! Эй, малыш…

Юля ушла, но через пару минут вернулась вместе с щенком на руках. Он довольно вилял коротким хвостом и смотрел то на нее, то на меня, а когда перед ним поставили тарелку с едой, сразу же накинулся. Голодный. Над именем мы продолжали спорить все утро, по дороге к Юле, а потом еще и всю дорогу до кафе, где нас должен был ждать Ваня и скорее всего Стас с Риммой.

— Бонифаций! — вдруг выкрикнула Юля, когда мы заходили в кафе и взяла меня под руку. — Красивое же имя для щеночка!

— Юля, ну какой… Бонифаций?

— Боня! Боня — маленький и круглый! А наш щенок как раз такой! — не унималась девчонка, и я сдался.

— Боня, так Боня. Согласен!

Мы шли между столиков, пока Юля не взвизгнула и не стала махать Ване. Он сидел в самом углу, и не один. Столик был рассчитан на восемь персон. Мне стало не по себе от вида лысого мужчины, который выглядел мягко говоря болезненно. Рядом с ним сидел еще один мужчина в сером свитере, держа в руках телефон и что-то показывал Петрикову. Яркая женщина с огненно-красными волосами, собрынными в высокий хвост и с откровенным декольте увидела меня, поднялась из-за столика и раскрыв объятия пошла навстречу.

— Марин! Ты не изменился, негодник! — рассмеялась она, обнимая меня, и оставляя на щеке смачный поцелуй и след помады. — Не узнал? Серьезно?!

Я растерянно взглянул на Ваню, затем на лысого и второго, и у меня подогнулись ноги. Я их знал… Близнецы Агапкины, а женщина — это Ульянка Баранкина — наша отличница. Что с ними стало? Неужели и я выглядел так плохо?

— Уля? — выдавил я из себя, на что женщина рассмеялась и довольно кивнула.

— Ага!

— А нас помнишь? — тихий голос лысого близнеца заставил мое сердце сжаться от неприятного чувства.

— Конечно, Кирилл! — кивнул я, садясь напротив него.

— Ты не обращай внимания на мою «стрижку», это временно!

— Кир у нас отчаянный, решил попробовать постричься в салоне «Центрифуга». — Отшутился Филипп, но по взгляду я понимал, что что-то тут не так.

— О! Я последний? — услышал я сначала отдышку, а затем и голос, обернулся и увидел жирного мужчину в костюме и очках. — Так, ну-ка, Ванëк, близнюки, две дамочки и… Марин, ты? Взгляд тот же.

Он обошел стол и сел на свободное место, доставая из внутреннего кармана платок и протирая сначала лоб, а потом один из подбородков.

— Коль, а вот ты изменился! — усмехнулся Ваня.

— Да пошел ты! Я еще ого-го…

— Ты хоть червячка своего видишь? Или вы уже попрощались, давно? — Кирилл рассмеялся, но взгляд его был словно безжизненным.

— Так, мальчишки, вы тише, тут ребенок! — Ульяна кивнула на Юлю, которая и правда, среди всех нас выглядела достаточно странно. — Это доченька?

— Вообще-то, я его девушка!

Мужики громко расхохотались, особенно толстяк, а когда замолчали, снова взглянули на девчонку, оценивая. Не верили. Да и я бы сам не поверил, если бы мне сказали, что в мои тридцать пять у меня будет восемнадцатилетняя девушка, которая готова со мной и в огонь, и в воду…

— Ну что, закажем по сто грамм? За встречу! — предложил Филипп.

— Можно! — поддержала Ульяна, тряхнув рыжим хвостом.

— Поддерживаю! — кивнул Ваня.

— По стопятьдесят! — хмыкнул толстяк.

— Мне пока нельзя, я на таблетках, — выдохнул Кирилл.

— Я тоже воздержусь, — поддержал его я.

— А я за рулем. — Юля взглянула на меня, явно радуясь тому, что я не согласился пить, ведь мне хватило вчерашнего.

Мы заказали выпивки, закуски и продолжили болтать. Больше вспоминали школьные годы, хоть и нас связывало и не так много. Я все же отучился с ними всего пару лет, но как оказалось, они помнили меня. Ульянка говорила, что была влюблена в меня, поэтому и часто пыталась уколоть больнее. Скорее всего она просто вешала лапшу на уши, пытаясь заставить Юлю ревновать, но девушка оказалась намного умнее её. Сидела и кушала, иной раз задавая интересующие её вопросы. Близнецы помнили лишь наши драки, когда они держали меня, а Колька и Петриков били. Толстяк и сейчас не был дружелюбным, а вот Петриков не упускал возможности вставить слова извинений.

— Эй, жирный, а помнишь, как у тебя штаны лопнули в третьем классе? — рассмеялась уже подвыпившая Ульяна, ткнув Кольку в толстый живот, на что он издал непонятный звук.

— Не припоминаю!

— Марин, а ты все пишешь, да? Или это было твоим любимым занятием в первом классе на переменке? — вдруг спросил Филипп усмехнувшись, отчего морщины на его бледном лице собрались в кучу.