Последние страницы моей жизни

°11. До лета

Презентация прошла лучше, чем я думал, несмотря на то, что Юля приехала ближе к середине мероприятия. Когда из всех вопросов оставались лишь незначительные и совершенно неинтересные догадки и предположения о продолжениях детских сказок. Самым сложным было сказать детям, маленьким, слабым, угнетенным одной болячкой, что я уже не успею написать продолжения, но я их обманывал. Не говорил, что больше не будет историй о медвежонке-рыцаре, мышатах и прочей живности, о которой я когда-то писал, а наоборот, уверял, что скоро выйдет еще один сборник. Но это ложь… Не будет никакого «скоро». Это «скоро» может не наступить для кого-то. Возможно и для меня самого. Не будет больше ни историй, ни сборников, ни книг, ни идей… Я все хуже чувствовал себя. Даже сидя в уютном мягком кресле и говоря с детьми, я чувствовал, как силы покидают меня. Но стоило увидеть Юлю, как я тут же выпрямился и попытался выглядеть более уверенным и жизнерадостным. Хотя, кого я пытался обмануть?.. Внутри меня все было невыносимо. Тошнота, боль и слабость смешались в одну единственную эмоцию — в страх.

Вопросы, вопросы, вопросы… Удивительно, но все дети были знакомы с моими историями и подготовились куда лучше, чем я. Спустя почти час мы закончили, и мне можно было возвращаться в свою палату, как вдруг я увидел Лену. Казалось, что за этот день я видел её намного чаще, чем за последние пятнадцать лет. Она стояла в коридоре и ждала, когда я подойду? Но ждала не одна. Мальчишка лет пятнадцати стоял рядом с ней и с прищуром смотрел на меня. Этот взгляд мне был знаком хорошо. Именно так я смотрел на всех мужчин, которые были у мамы, после отца. Я их ненавидел. Не потому что они касались ее. Нет. Она никогда не позволяла этого себе. Она всего лишь просила их о помощи по дому, отдавая при этом деньги или ставила бутылку водки, а иногда хватало и сытного ужина. Но что касалось мальчишки и Лены? В его взгляде я видел то, чего никогда не видел в своем — ненависть. Он смотрел на меня с открытой ненавистью, и его можно было понять, наверное… Возможно, он был зол на меня, потому что я не участвовал в его жизни, как настоящий отец, но… он и сам должен был понимать, что я не знал о нем ничего. Совершенно ничего. Я не мог полюбить чужого человека, как родного. Этого просто быть не может.

Я обернулся на Юлю, которая судя по выражению лица, ругалась с отцом, затем вновь взглянул на Лену, желая подойти к ней, ведь… может быть после разговора, я смогу решиться на самый тяжелый шаг. Может быть я смогу заставить Юлю бросить меня или же смогу сделать это сам.

— Марин! — позвала меня Лена, как только я шагнул в сторону ужасного коридора с разноцветными ладошками.

В голове никак не укладывалось то, что каждая ладошка — это жизнь, но каждый бантик на ней — совершенно обратное. Неприятно, больно и до безумия обидно. Каждый, кого касалась эта беда — каждый задавался вопросом: «Почему я?». Но ладно если этим вопросом задаются взрослые, уже прожившие лучшие моменты люди, а если это дети? Страшно… страшно, что никак нельзя защитить хотя бы этих маленьких человечков.

Подойдя ближе к Лене, я взглянул на мальчишку, видя в нем отражение себя пятнадцатилетнего. Такой же высокий, худой, с синяками под глазами, кудрявыми волосами и выразительным взглядом. Он был точной копией меня в детстве. Удивительно.

— Вот, познакомься… Это Вадим. — Тихо проговорила Лена, погладив мальчишку по плечу. — Вадик, а это…

— Марин. — Перебил ее я, протянув руку для рукопожатия, но мальчишка демонстративно сунул руки в карманы.

— Вадик! — воскликнула Лена.

— Я не обязан здороваться с незнакомым человеком. — Произнес он, ухмыльнувшись.

— Вы не совсем чужие…

— Лен, он прав. Это бесполезно. Я его не знаю, он меня…

— Марин? — Юля подошла ко мне, кладя руку на плечо и с явной растерянностью взглянула на Вадима. — Мы можем ехать? Боня дома один весь день…

— А разве мне не нужно лежать тут?

— Нет, Ваня поговорил с доктором… Все нормально, можно возвращаться домой.

Я кивнул, решив перенести серьезный разговор на более позднее время. Не очень красиво будет, если мы будем выяснять отношения прямо там в коридоре. А может быть стоило и не говорить ни о чем? Вновь непонятная неопределенность. Да и черт с ней. Взглянув на мальчишку, который испепелял взглядом Юлю, я приобнял ее, подталкивая к лифту.

Мы ушли. Так и не говорили ни о чем. Странно, но Юля даже не спросила ничего про мальчишку, хотя по ее выражению лица, я понимал — она догадалась обо всем. Да там и догадываться не нужно было. Он был моей точной копией.

— Ты поругалась с отцом?

— С чего ты взял? — без капли удивления спросила Юля, не отводя взгляда с дороги.

— Видел.

— Они против тебя… не хотят, чтобы ты был в моей жизни, а я… — она тяжело выдохнула и провела рукой по лицу. — Я не знаю уже ничего. Так устала… работа, дом, собака — Марин… это будто бы не мое.

Я кажется начинал что-то понимать. Разговор с отцом пошел ей на пользу? Она устала не только от работы и прочего — она устала от меня, моей болезни и вечного присмотра. Я разрушал ее, и только я мог сделать так, чтобы все закончилось. Закончится для нас, но не закончится для нее. Но я молчал. Прислонившись лбом к стеклу, мне захотелось просто, чтобы все это закончилось. Я был готов к концу, не желая больше решать какие-то проблемы, думать о чем-то. Но у судьбы на меня были другие планы. Совершенно другие. Каждый раз, думая о том, что нахожусь на грани, я был глуп. Приступы боли — это всего лишь напоминание о том, что я нездоров.

Тишина давила на меня. Не знаю что рассказал Юле ее отец, но это что-то испортило ее взгляды на общение со мной. Это наверное и лучше. Я же сам хотел бросить ее. А если Ванька рассказал ей о нашем разговоре? Нет, он не мог. Тогда что? Я не мог найти себе места, и ждал, когда мы наконец-то окажемся дома, в привычной обстановке. Возможно тогда что-то станет понятным.

Но даже когда мы оказались в квартире, Юля все также выглядела напряженной. Она покормила щенка, сходила в душ, кому-то позвонила и ушла в комнату. Ее долго не было, поэтому я решил заглянуть чем же она была занята. Когда я вошел в спальню, Юля что-то увлеченно писала, громко ударяя пальцами по клавиатуре ноутбука.

— Что случилось? Ты устала от меня?

— Нет, я устала от отца и его принципов. Он поставил мне условие: либо я с тобой и без работы, либо с родителями и с работой.

— И?

— И? — девчонка удивленно взглянула на меня, видимо ожидая продолжения, но я молчал. — Ты думаешь, что я выберу их? Марин, они бросили меня на бабушку, испоганили мне детство… а Эрик… ему все равно. Подрастет и поймет меня. Я не брошу тебя ни за что на свете! Неужели ты не понимаешь, что я буду с тобой до конца… до самого конца. И как бы больно не было, я готова.

Мне было больно от ее слов, но то как она себя вела заставляло душу улыбаться. Мне безумно повезло с ней. Пройдя по комнате, я сел на кровать, где сидела Юля и обнял ее. Таких моментов мне не хватало. Она считала рак — всего лишь словом, которое так крепко прицепилось ко мне. Всего лишь слово, от которого я не могу избавиться. Но я справлюсь…

— Я книгу пишу… — тихо проговорил я, зная, что Юля может меня перебить и сказать, что мой путь писателя закончен, но она молчала, прижавшись ко мне. — Я хочу успеть ее дописать и… будет смешно звучать, но я хочу, чтобы ты прочитала ее после того, как…

— Нет, давай не будем о грустном. У меня мурашки по коже, когда ты говоришь так серьезно.

— Все мы не вечные…

— Все мы не вечные… — сказала бабушка, глядя на серый могильный камень, на котором была мама. — Судьба такая у Ирины нашей… а против судьбы не пойдешь. Сколько отмерено, столько и проживем, верно, Марин?

Я молча кивнул, проклиная себя за то, что перевез свою семью в город. Если бы этого не было, не случилось бы и трагедии. Я виноват… всегда виноват один лишь я. Когда умер отец, я не пришёл вовремя домой, задержавшись в школе, а мама… она никак не могла найти подходящую работу, ходила на собеседования и попала под машину. Никто так и не нашел виновного. Все пустили ситуацию на самотек, даже не представляя насколько больно родным от мысли, что они больше не услышат голос близкого, не почувствую прикосновения и не смогут обнять. Тогда я решил, что нужно возвращаться в деревню, к Лене и не стремиться прыгнуть выше головы, но… бабушка не разрешила.

— Совсем сдурел?! — крикнула она, до этого никогда не повышавшая на меня голос. — У тебя пока еще я есть, и ты должен устроить свою жизнь, пока я могу тебе помочь, понял?

— Я не могу… мне больно. Я только принял смерть отца, а теперь и мама, и…

— И что? На них свет клином не сошелся! Твоя жизнь продолжается, вот и живи так, чтобы потом было чем гордиться.

— Чем я могу гордиться? Работаю каждый день, а толку…

— Одно то, что ты не сидишь на месте — уже достижение. Запомни это и живи дальше!

По щеке стекла слеза, и я тут же смахнул ее, Юля это заметила и чуть нахмурилась, сверля меня взглядом. Я не знаю, как это получилось, ведь я сдерживал свои эмоции, но рядом с ней не мог этого сделать. Улыбнувшись, мне осталось сказать лишь то что в глаз что-то попало, но она не поверит. Никогда и ни за что. За это, наверное, она мне и понравилась. Юля видела людей насквозь. Их эмоции и чувства. Может быть поэтому у неё и было много друзей… до того, как она начала общаться со мной. Но теперь мы друг у друга были одни. Хотя нет… у нас был еще Ванька и братья-близнецы, а также Стас и его жена Римма. У нас есть общие друзья, и это уже достижение. У нас все отлично, и я не думаю о том, что теперь, когда возник конфликт с родителями Юли — мы не справимся. Мы должны справиться, и я уверен, что так оно и будет, если только… все не закончится уже завтра…

— Итак, предлагаю прогуляться! — предложил я, видя насколько угнетена произошедшим Юля, как вдруг в дверь позвонили. — Ты кого-то ждешь в гости?

— Может Ваня? — она пожала плечами, быстро поднялась с постели и поспешила к двери.

Не знаю почему, но где-то внутри таился какой-то страх. Я будто бы знал кто пришел к нам, но не хотел даже думать о том, что мои догадки — могут оказаться правдой. Я продолжал сидеть в спальне, пока не услышал из коридора, Юлино «Иди сюда!». Все-таки мое внутреннее Я знает куда больше меня. Шумно выдохнув, я провёл руками по лицу и поднялся, неторопливо направляясь в коридор.

Юля стояла, скрестив руки на груди и смотрела на Лену и её сына. Те стояли у дверей и чего-то ждали. Только чего? Зачем она вообще появилась теперь в моей жизни, еще и с… мальчишкой. Не знаю, что кто-нибудь другой сделал на моем месте, но я решил выслушать, а уже потом решать выгонять их или нет. Но скорее всего стоит их выпроводить. Они чужие мне люди. Нас ничего не связывает. Да, мальчишка похож на меня, но без специальных манипуляций никто и не докажет наше родство. Да и почему я так боюсь этого? Боюсь ли ответственности? Разумеется. Я не успел прожить свою жизнь, а мне уже собираются привить отцовский инстинкт, которого, как и материнского попросту не существует.

— Мама подсмотрела твой адрес регистрации, и я подумала, что было бы здорово навестить тебя, да поговорить о… — Лена покосилась на Юлю, не понимая можно ли говорить о желаемом или же повременить, когда мы с ней останемся наедине. — Ты же не против?