Нелюдимый

— Я догадываюсь о чём ты сейчас думаешь, любимая. Но сегодня я не хочу, чтобы ты сбежала от меня. Останься сегодня со мной, Кира. Молча. Не говоря ничего. Давай оставим все слова и оправдания в прошлом и будущем. А сегодня… сегодня я безумно хочу быть с тобой. Только с тобой.

Костина ладонь очень медленно освобождает мой рот и я словно безумная впускаю в лёгкие большие порции кислорода. Оказывается всё это время я не дышала. Слушала его оглушающие признания и забывала дышать.

— Хочу тебя, — хрипло продолжает Григорьев, а его глаза словно приклеились к моим приоткрытым губам, — как же я хочу тебя…

Облизнув горящие губы, которые щедро обожгло его дыхание, я немного отклоняю голову и еле слышно отвечаю.

— Я тоже хочу тебя, но….

И снова мои объяснения летят в неизвестность… Костя точно дикарь набрасывается на мой рот и заглатывает окончание такой важной фразы.

А потом…. Потом стало горячо, жадно и очень быстро… Я даже не успевала отслеживать собственные ощущения, настолько резко всё менялось.

Миг… и Костя сжимает меня в кольце рук.

Секунда… и я полностью избавлена от брюк и футболки.

Минута… и я уже лежу на кровати, приплюснутая огнём мужского тела.

— Тише, — молю я Костю, когда на мгновение его губы оставляют в покое мои.

Мужчина резко останавливается и с трудом фокусирует взгляд на моём лице. Такой он сейчас хмельной…

— Медленнее, — тихо прошу я и Костя еле заметно кивает.

Тяжесть его тела тут же ослабевает и я могу немного расслабиться.

Кос ложится рядом и осторожно тянет меня к себе. Когда наши тела снова соприкасаются, я ощущаю насколько он напряжён. Пока я тяну Костину футболку вверх, по его коже прокатываются судороги дрожи.

— Кир, — хрипло тянет мужчина и ловит мои руки, — я тебя сейчас возьму… быстро. А после… всё наверстаю. Вся ночь будет твоя, любимая. Я не могу сейчас быть… нежным, осторожным…

Костя водит указательным пальцем по моим истерзанным губам, поэтому я никак не могу уловить смысл его слов. Тем временем его палец надавливает на губы и резко проникает в рот.

Костя выжидательно смотрит мне в глаза, а я совершенно утрачиваю нить разговора, потому что сосредоточена на совершенно новых ощущениях. Его палец то проникает в мой рот, то из него выходит. Потом снова проникает и резко выходит. Такая обычная ласка или скорее действие, но волны возбуждения уже ураганом разносятся по моему телу. При следующем проникновении, я ловлю Костин палец зубами и начинаю очень медленно облизывать его языком. Через какое то время мне и этого оказывается мало и я начинаю его сосать. Словно это и не обычный палец, леденец на палочке.

Охватываемая новыми ощущениями, я поднимаю взгляд на Григорьева и даже замираю от дьявольского выражения его глаз. Мужчина настолько сильно сжал челюсть, что я слышу как скрипят зубы.

Я резко прекращаю новую ласку и тихо спрашиваю.

— Что-то не так?

Кос поднимает взгляд и со злой усмешкой выговаривает.

— Смотрю практики у тебя было с лихвой…

Я тревожно ёжусь и снова тихо уточняю?

— О чём это ты?

— Сосёшь так… Профессионально, — цедит через зубы Кос.

Вначале я не верю своим ушам, а затем меня словно придавливают к земле. Боль и шок цепляются за раненую душу и раздирают в клочья былые эмоции.

Я поднимаюсь резко, даже голова начинает кружиться. Или это не голова, а помертвевший мир перестал отражать истинную реальность. В последнюю секунду Костя ловит меня и снова пытается зажать мое одеревенелое тело в путы своих рук.

— Пусти, — надрывно прошу я и быстро отворачиваюсь от его побелевшего и злого лица.

Руками я пытаюсь отодрать его пальцы от своей кожи, а когда это не выходит с силой бью Костю по плечам.

— Выпусти меня! — в агонии кричу я и тут же начинаю подвывать.

Слёзы-предатели уже во всю хозяйничают на щеках и я окончательно теряю рассудок.

— Прекрати, — гремит голос Кости и он полностью лишает меня движения.

Мои ноги мужчина сжимает своими коленями, а руки берет в тиски ладоней.

Правую ногу пронзает боль и я на секунду теряюсь в действительности.

— Нога… Отпусти меня. Нууу… — со слезами прошу я и Костя через секунду меня выпускает.

Я подскакиваю с кровати, но тут же падаю на колени от боли в закаменевшей ноге. Костя подрывается ко мне, но я упрямо отползаю и сухо выплёвываю.

— Не трогай меня! Больше никогда не касайся меня даже пальцем. Ты… это ты всё испортил. Так и знай! Сейчас я точно не в чём перед тобой не виновата… А ты… ты козёл. Понял!

Не глядя на мужчину, я кое как поднимаюсь на ноги и начинаю искать одежду.

— И с твоим Вовкой у меня никогда и ничего не было. Мы танцевали только и всего. Не веришь — не верь. Живи ложью. Я не с кем… не с кем вообще не была, а ты… ты такое говоришь… Любовь мою топчешь, а свою лелеяшь…

Слёзы заслонили глаза и я никак не могу найти свою одежду. Еще и нога совсем отказывалась двигаться, да и костыль остался в машине…

Собравшись с духом, я пробую сделать хотя бы один шаг, но тут же лечу на пол. Вернее до пола я не долетаю, потому что Костя, в последний момент, ловит меня и ставит на ноги.

— Пусти, — по новой выворачиваюсь я, но он снова не дает мне никакого шанса.

— Не отпущу! Никогда я не отпущу тебя, Кира.

Кос снова утягивает меня на кровать. Я бьюсь в его руках словно вольная птица, а он как будто и не замечает этого. Усевшись на кровать, Григорьев садит меня на колени и сразу же закутывает в кольцо своих рук. Его губы находят мои, но я успеваю увернуться.

— Прекращай! — приказывает Костя и утыкается взглядом в моё покрытое слезами лицо, — если ты не врёшь, я с Вовы шкуру сдеру… С живого.

— Если ты не врёшь? — с болью передразнивая я Коса и вонзаюсь ногтями в его руку, — ты ставишь под сомнения мои слова… Ставишь меня на одну линию с этим больным?

— Этот больной лапал тебя на моих глазах и ты не особо сопротивлялась.

Костя отпускает мои руки и впивается пальцами в мои щёки.

— Дура была. Но позволять ему большее, я бы не стала. Даже поцеловать его не смогла, а без любви с ним в кровать укладываться, я точно бы не стала.

Кос очень внимательно следит за мной, а через мгновение сипло выговаривает.

— Меня ты тоже не любила, но… была со мной.

Я перестаю сопротивляться и растерянно опускаю взгляд.

— С тобой было по другому.

— Как по другому..? Ты не просто не любила, ты старательно перекумаривала и терпела, чтобы потом, при первой возможности, избавиться от такого лоха как я. Ты тогда бежала от меня сломя голову… словно во мне был источник твоих страданий, Кира. Я для тебя готов был сердце из груди выдрать, но тебе, как оказалось, даже моего простого слова было не нужно…

— Я не от тебя бежала, — тихо начала я, — вернее и от тебя тоже. Меня пугало наше общее настоящее и будущее. Я хотела вернуться в прошлое… И отца тоже хотела вернуть. А оказалось, что он моим никогда и не был. Я всегда была чужая для Бойцовых, чужой и осталась… Я не жалуюсь и не оправдываюсь, Костя. Мне тогда так плохо было, словами не передать. Очень одиноко, ещё и по тебе я тосковала. Сильно тосковала. А потом ещё Диана… она сказала, что вы с ней общаетесь и что у неё на тебя планы. И вроде ты не против… ну… Ну я…. Я стала тебя ревновать, злиться, а тут Вовка под рукой и эти… эти танцы. Я хотела сделать тебе больно и показать, что я тоже не одна… Но не смогла, убежала в лес и….

Я не договариваю. Тру припухшие от слёз глаза и в который раз пытаюсь встать с колен Григорьева. Костя снова не отпускает — притягивает меня ещё ближе и согревает дыханием шею. Одна его рука оглаживает живот, а вторая пробирается в трусики.

— Нет, — подскакиваю я, но Кос не даёт мне шансов.

Кусающими поцелуями мужчина таранит кожу на моей шее и у же через секунду его губы накрывают мой рот.

Вначале я активно сопротивляюсь: в памяти еще жили его обидные слова, да и мокрые глаза напоминали о боли, но… Но вскоре я сдаюсь. Прикрываю веки и отдаюсь на волю его рук и губ…

Не прерывая поцелуя, Костя укладывает меня на кровать и тут же склоняется сверху.

— Ничего не могу поделать со своим телом, Кира. Его зов заглушает мой разум… Хочу тебя. И больше не отпущу тебя никогда. Кусаю тебя, а сам понимаю, что при любых обстоятельствах не расстанусь с тобой, любимая.

Я хочу ответить ему, но мужчина прикладывает палец к моим губам, а потом осторожно целует. Вначале в висок, затем в щёку и останавливается на губах. Поцелуй получается нежным, неторопливым, запускающим по телу волны возбуждения. А его руки, в этот самый момент, совсем не нежно стискивают попу, собирая в кулак тонкий трикотаж трусиков. А потом Костя отодвигает ткань в сторону и я чувствую как его палец проникает в меня.

От неожиданности, я распахиваю глаза и вскрикиваю. Низ живота неконтролируемо сжимается и я ощущаю острое желание поддаться навстречу его пальцам. А Костя всё усиливает и ускоряет темп — между ног уже всё горит и хлюпает и тело погружается в пучину восторга.

— Мммм, — надрывно выдыхаю я и тут же чувствую, как мужчина стаскивает мои трусики.

Приоткрыв веки, я пытаюсь вернуться в реальность, но тут же чувствую как в его член упирается в пульсирующую влажность. Разорвав поцелуй, я ловлю темный взгляд Григорьева и подаюсь бёдрами ему навстречу. Сил терпеть не остаётся и я готова сейчас на всё, лишь бы почувствовать желанную наполненность. Кос резко подается вперед и входит на всю длину. Долгий, надрывный стон вырывается из груди, а глаза наполняются слезами. Снова резкое, глубокое движение и внутри словно взрывается вулкан. Закрученная в калейдоскоп экстаза, я слышу чьи то сильные крики и только потом осознаю, что они принадлежат мне. Это я так кричу и тону в блаженном потоке неописуемого кайфа.

Выныриваю с глубины, когда низ живота начинает печь и тянуть от непередаваемой наполненности. Бешеный толчок и я чувствую как Костя замирает. Вместе с этим я ощущаю, как низ живота постепенно заполняется чем-то горячим. Телу становиться тяжело и влажно — Костя устало опускается на меня, тем самым придавливая к кровати. Я пытаюсь выровнять дыхание и практически сразу чувствую, что мужчина приподнимается и хрипло выговаривает.

— Дыши, любимая… Сейчас освобожу тебя.

Костя ложится рядом, но продолжает удерживать меня в объятиях. Смущение и стыд наступают молниеносно и я тяну на себя сбившееся к ногам одеяло. Костя замечает мои попытки и тревожно спрашивает.

— Всё нормально?

Его голос настолько напряжённо звучит, что я останавливаюсь и, полностью обнажённая, разворачиваюсь к мужчине.

— Да… Просто хочу прикрыться.

— Замёрзла? — спрашивает Костя и тоже садиться на кровати.

Я оглядываю тело мужчины, но резко останавливаюсь в районе пояса, чтобы трусливо отвернуться. Двадцать два года, а посмотреть в открытую на голого мужчину, я до сих пор не могу.

— Нет… вроде.

— Тогда давай не будем одеваться, — приобнимая меня сзади, шепчет Григорьев, — или как ты хочешь? Я же обещал, что вся это ночь принадлежит тебе и всё сегодня решаешь ты, Кира.

Разлепив глаза, я не сразу понимаю, где нахожусь. По темноте разливается аромат свежеприготовленного кофе и отчетливо чувствуется запах краски. Но это даже не главное — оказывается я сплю не на диване Лукьяновых и уж точно не в своей кровати.