Притвориться ее боссом

26 глава. Денис

Арина прошла через череду церемоний, принимая, судя по всему, восхищение своим танцевальным талантом и похвалу организаторским способностям. В ответ кивала и вежливо улыбалась. В этот момент казалось действительно счастливой. До тех пор пока рядом не появился Азарьев, омрачая лицо Арины холодной сдержанностью. Точно такой же как у него самого. Выглядел презентабельно в идеально сидящем костюме, и весьма подтянутым. Лишь седина, что практически обесцветила шевелюру, выдавала возраст.

Азарьев, неизменно смотря на дочь сверху вниз, со скептицизмом слушал. Я успел неплохо изучить Арину, и видел, что она нервничает: отводит взгляд, быстро говорит и, словно ища опору, ловит невесомую ткань платья, одергивает себя и разжимает напряженные пальцы. Расслабилась лишь, когда появилась Полина. Подхватила под локоть Азарьева и непрестанно улыбалась.

Как и положено светской львице, она блистала в роскошном вечернем платье и источала хорошее настроение. Рядом с ней, казалось, и Азарьев смягчился. Вот кто настоящая глава их семейства.

Все трое двинулись в нашу сторону. Я осушил бокал залпом – непростое будет знакомство.

– Максим Викторович, позвольте представить моего отца, – Арина примерно исполняла роль гофмейстера при дворе его величества. Забавно, как рядом с отцом она перевоплощалась из королевы бала в блеклую тень.

– Рад знакомству, – ответил Макс уверенным рукопожатием. – Наслышан о вас.

– Я о вас не меньше, – парировал Азарьев.

– Не верьте всему, что говорят, – предостерег, прекрасно догадываясь какую именно историю, недавно получившую огласку, имеет ввиду Азарьев.

– Всегда придерживаюсь этого правила.

Они будто вышли на ринг мерится силами, хотя скорее властью, влиянием и уставным капиталом своих компаний.

Их безмолвное противостояние могло бы продолжаться долго, но Арина продолжила церемониал знакомства:

– А это Денис Юрьевич, – недолго думая, бросила меня в ров с крокодилами.

Я с “благодарностью” взглянул на нее, отмечая насколько она взволнована: на контрасте алой помады ее кожа казалось белее фарфора. Мне же не впервой держать удар: я попадал в передряги и похуже, нежели знакомства с отцом девушки.

Азарьев прошелся по мне тяжелым взглядом, всем видом демонстрируя полное отсутствие интереса к моей персоне.

– Наслышан и о вас, – и будто нехотя поприветствовал, крепко сжимая мою ладонь, – и вашей работе с моей дочерью, – сделал выпад, дожидаясь от меня реакции: спасую или нет. Хваткий мужик.

Мы сцепились взглядами, игнорируя окружающих. Я хотел разгадать Азарьева, а он приструнить меня. Атмосфера в нашей маленькой, далеко не дружной, компании стала и без того напряженной.

– Надеюсь, Арина не доставляет вам слишком много хлопот? – вопрос Азарьева, обращенный к Максу, резанул ухо.

– Напротив.

– Не стоит быть к ней снисходительней, только из-за того, что она моя дочь, – словно давал руководство к действиею.

Макс отреагировал именно так, как я ожидал:

– В Orlov Group отношение ко всем сотрудникам одинаковое, без протекторства и поблажек.

– Правильно, – Азарьев будто не слушал, и гнул свою линию, – Арину нужно держать в ежовых рукавицах.

Арина повинно склонила голову, объективно испытывая неловкость за слова отца. Но молча сносила откровенное пренебрежение. Она не могла (или не хотела) постоять за себя. Меня же раздражало такое отношение.

– Думаю, она достаточно взрослая, чтобы контролировать ее, – я перестал ходить перед ним на цыпочках, – тем более воспитывать.

Взгляд Азарьева стал по-хищному опасным: ему явно не нравилось, когда давали отпор. Особенно выскочки, коим он, несомненно, считал меня.

– У вас есть дети?

– Нет, – качнул головой.

– Когда появятся, – назидательно излагал, точно ментор, – вы поймете, что сколько бы лет лет не было Арине, для меня она навсегда останется моей малышкой.

Зря он коснулся этой темы: она отзывалась во мне болезненными воспоминаниями детства.

– Не обязательно иметь детей, чтобы знать, что их нужно любить и гордиться ими.

Азарьев переменился в лице, казалось, сейчас он разразится гневной тирадой, понося меня на чем свет стоит. Но он лишь сдержано произнес:

– Не вам судить об отношениях между мной и дочерью.

Странным образом Арина покорно сносила собственное унижение, но притеснение других не терпела. Она походила на маленькую девочку, что боится наказания от сурового отца.

– Я слышала, Лилиана проявила интерес к нашему благотворительному фонду, – уверенно заговорила поля, стараясь вернуть беседу в мирное русло.

– Да, мне бы побольше хотелось узнать о всех тонкостях, – в ее глазах вспыхнул неподдельный интерес.

– Что-то мне подсказывает, что ты намерена создать собственный фонд, заключил Макс, предвосхищая грандиозные планы жены.

– Это восхитительная идея, и отметь, не моя. У тебя доброе сердце, и я знала, что рано или поздно ты захочешь сделать для этого мира нечто хорошее.

– Я делаю достаточно хорошего, например, плачу налоги.

Пока они подобного рода бессмысленные беседы, незримо разводя нас с Азарьевым по разным углам, я взял с подноса новый бокал. Трудно будет сдержать обещание и не напиться.

– А чем именно занимается фонд?

– Помощь детям-сиротам, – услышал краем уха и усмехнулся.

Видимо слишком явно, поскольку Азарьев не оставил это незамеченным.

– Находите помощь детям смешным?

– Нахожу эту помощь малоэффективной, – снисходительно пояснил свою позицию. – Все ваши старания улетают в трубу, деньги не доходят до детей.

– Вам откуда знать о механизме работы благотворительных фондов? – все больше раздражался Азарьев.

– Когда-то я сам был винтиком в этой машине, – Азарьев последний, кому я хотел бы делать это признание, но тот загнал меня в тупик. – Видел множество разодетых людей и слышал не меньше обещаний. Но добрые дяди и тети уходили, как только выключались камеры. А с ними так называемая помощь.

Азарьев оказался настолько упертым, что отказывался признавать собственное заблуждение и упрямо гнул линию, невзирая на то в каком свете представал.

– И как же вы угодили в детский дом? Были трудным подростком? Наркотики? Хулиганство?

– Когда мне было тринадцать, умерла мать, – заткнул его поток ехидных насмешек. – Пришлось помотаться по приютам, пока Орловы не взяли меня к себе. Макс уговорил их. Угрожал уйти из дома и жить со мной на улице.

– Какая преданная детская дружба, – с умилением в голосе отозвалась Полина.

– Юношеский максимализм, – отнекивался Макс. Он, как и я, не любил вспоминать тот непростой период.

– Действительная помощь, – поправил я. – В отличии от вашего фонда.

– У вас какие-то претензии ко мне? – не сдержался Азарьев, устав от уколов в свой адрес.

– Нет, что вы. К вам лично никаких.

Опустошал разом бокал и я отправился на поиски следующего. Оставил снобов обсуждать свои снобские делишки.

Оставшийся вечер из угла зала, словно незваный гость, которому не рады, наблюдал за Рин. Когда необходимо она открыто улыбалась, слушала с заинтересованным видом или, печально склонив голову на бок, сочувствовала. Она идеально исполняла роль хозяйки бала. Она выглядела веселой и радушной, мне казалась непостижимо далекой. Я наивно полагал, что она моя, но то было лишь иллюзией.

Я поставил бокал на чужой столик, вызвав вздохи негодования, и направился прямиком к Рин. Застал ее врасплох неожиданным предложением:

– Окажите честь и подарите мне танец, – и широко улыбнулся.

Рин бросила короткий взгляд, будто испрашивая у него разрешения. Но больше она боялась, что я устрою сцену, о чем незамедлительно заявила, стоило нам выйти на площадку.

– Ты пьян, – зло процедила она сквозь зубы.

– Собралась меня отчитывать? – ерничал. – Как сварливая жена?

– Нет, – яростно. – Но будь ты моим мужем, я сказала бы, что не нужно меня защищать от собственного отца. Я не просила об этом. – Она отвернулась, и произнесла в сторону: – И ты вел себя отвратительно.

– Потому что я отвратительный тип, – пожал плечами. – Я оборванец с улицы без манер и образования, – продолжал посмеиваться. – Обычная дворовая шпана, коим назвал меня твой горячо любимый отец.

Полный горечи взгляд тут же вернулся ко мне:

– За отца мне стыдно. Извини. Ты вовсе не шпана. – Она смягчилась и едва заметно погладила меня по плечу. – Я понимаю, это маска твоя защита.

– А когда ты надеваешь маску? – вызывающе бросил ей. – Когда на людях ты делаешь вид, что знать меня не знаешь, или когда наедине ластишься словно кошка?

– Мы обговорили этот момент в самом начале, – закачала головой, словно не понимая, чем я недоволен. – Ты согласился.

– Я тогда не знал, что …

– Чего ты не знал? – Быстро вспыхнув, она так же стремительно взяла себя в руки: – Сейчас не время и место это обсуждать.

И вдруг меня осенило. Истина снизошла как озарение.

– Ты ведь никогда не признаешься? Никогда не расскажешь отцу о нас? Слишком боишься его неодобрения.

Она не ответила, но страх в ее глазах, что я в пьяном угаре раскрою ее большую грязную тайну, говорил сам за себя. Стало противно и тошно. От людей вокруг, от обстановки. Я здесь чужой.

– Я удаляюсь с вашего восхитительно бала, – театрально расцеловал ее руки. – Не буду и дальше портить его величеству настроение своим присутствием. Прощайте, прелестная принцесса.