В оковах Шейха

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

— Что? — Золтан перевел взгляд с Айши на Рашида, когда женщины присоединились к ним перед обедом. — Ты уже женат? Ах ты, хитрый пес! А ты вел себя так, словно это было самое далекое, что могло прийти тебе в голову.

— Но это так!

— И как же это работает, если вы уже женаты?

— Потому что это не настоящий брак!

— Я хочу знать, почему ты не пригласил своих лучших друзей? — потребовал Бахир.

— Да, — сказал Кадар. — Мы приглашали тебя на наши свадьбы.

— Серьезно, вы действительно хотите знать, почему я не пригласил вас на свой фиктивный брак? Может быть, это потому, что Карим поженил нас в самолете по пути сюда. Извини, но когда летишь на высоте сорок тысяч футов, доставлять приглашения на свадьбу немного неудобно.

— Но когда мы разговаривали раньше, ты вел себя так, как будто ты вообще не женат, — сказал Золтан. — Как будто до чего-то подобного оставались годы.

— Кто-нибудь из вас, ребята, слышал меня? Это не настоящий брак!— Он испустил долгий вздох. Он знал, что это произойдет. Он чертовски хорошо это знал. — Послушайте, я должен был жениться на ком-то, чтобы усыновить Атию.

— Почему ты должен был усыновить Атию? — Спросила Марина. — Она ведь твоя сестра, не так ли?

— Да, но наш отец должен был погибнуть в результате крушения вертолета тридцать лет назад, и люди верят в это и, какая, черт возьми, разница, почему? Карим сказал, что ее нужно удочерить, и для этого я должен был жениться. Конец истории.

— Вряд ли! — Фыркнул Бахир. — Мы только добираемся до интересного. Итак, эта женщина вызвалась выйти за тебя замуж, чтобы вытащить тебя из затруднительного положения, не так ли?

— Тора, — сказала Айша. — Ее зовут Тора. Она мне нравится.

— Мне тоже, — сказала ее сестра. — И она великолепна.

— Она австралийка, — с усмешкой вставила Эмбер. — Что в ней может не нравиться?

— Согласен, — сказал Кадар, обнимая жену и целуя ее в щеку. — Эта Тора, должно быть, мазохистка, раз вызвалась выйти за тебя добровольно. В чем ее выгода?

— Что ты имеете в виду, говоря про выгоду?

— Что, она сделала это по доброте душевной?

— Держу пари, это было не из-за его манеры держаться у постели больного.

— Может быть, так оно и было, — предположил Кадар.

— Ладно, ладно, — сказал Рашид, с которого было достаточно, и поднял руку, призывая друзей замолчать. — Так что, возможно, здесь был замешан финансовый стимул. Мы заключили сделку. Ну и что?

— Увы, бедный Рашид, — сказал Золтан, приложив руку к сердцу. — Нелюбимый и нежеланный, оставленный на полке, единственный из братьев пустыни, которому действительно пришлось заплатить женщине, чтобы заставить ее выйти за него замуж.

— Дай мне передохнуть, — прорычал Рашид. — Разве вы, ребята, не делаете вид, что написали путеводитель по романтике, мы все знаем, что это ложь.

— Но никому из нас не нужно было вытаскивать чековую книжку.

Айша огляделась.

— Почему здесь нет Торы? Ты ведь пригласил ее пообедать с нами, не так ли?’

Он закатил глаза.

— Ты этого не сделал! — Сказала Марина, обвиняюще вытаращив глаза. — Только не говори мне, что ты относишься к ней как к наемной прислуге?

— Она наемная прислуга. — Но это тоже было неправдой, он должен был признать. Она была чем-то большим. Намного больше. Он просто не знал, что с этим делать. — В любом случае, я пригласил ее на обед, а она отказалась, сказала, что не хочет мешать воссоединению братьев пустынников и их семей. Этого достаточно для тебя?

Никто другой так не думал, и именно поэтому минуту спустя он уже шел, чтобы настоять на том, чтобы Тора присоединился к ним за обедом.

* * *

Тора выключила свой планшет, все еще улыбаясь. Салли прислала электронное письмо с новостями о том, что Стива поместили в клинику и что лечение началось, и просила ее скрестить пальцы на ногах.

Хорошие новости. Она вознесла безмолвную молитву. По крайней мере, наконец-то хоть что-то пошло правильно.

— Извини меня, Тора, — сказал Юсра. — Его превосходительство здесь, чтобы увидеть тебя.

Тора собралась с духом. Она знала, что будут последствия, если его друзья узнают о браке, хотя, хоть убей, она не могла поверить, как он когда-либо думал, что ему удастся скрыть это от них. Она ожидала гнева. Чего она не ожидала, так это того, что он будет настаивать на том, чтобы она присоединилась к нему, его братьям по пустыне и их женам за обедом.

— Ты уверен? — Спросила она. — Это не натолкнет их на ложное представление?

— У них уже есть неправильное представление. Как насчет того, чтобы доказать, что они ошибаются, и показать им, что ничего не происходит? Кроме того, — добавил он, — кажется, ты пользуешься успехом у женщин. Они пригрозили, что, если я не смогу привести тебя, они придут и сами потащат тебя на обед.

Она рассмеялась.

— В таком случае, как я могу отказаться?

— Ты хочешь взять Атию?

Тора покачала головой. У Юсры не будет проблем. Атия так весело провела время с детьми этим утром, что, вероятно, проспит неделю. Я думаю, что приход детей это лучшее, что могло случиться.

— Кстати, об Атии, — сказал он, когда они шли по коридору мимо сказочных сокровищ, ярких урн и блюд, установленных в нишах в стенах, — ты еще не думала о том, чтобы остаться? По крайней мере, до тех пор, пока не научишь меня, как обращаться с ней.

Тора набрала полные легкие воздуха. Она ни на секунду не поверила, что он был серьезен, когда предложил это, и нет, она больше не думала об этом. Она не могла оставаться дольше, и он не мог ожидать, что она захочет. Это было несправедливо по отношению к Атии, и уж точно несправедливо по отношению к ней. Как бы то ни было, она изо всех сил пыталась вспомнить все причины, по которым она не должна заботиться о Рашиде. Она была лишь временным пристанищем, но чем дольше она была здесь, тем больше он ей нравился. И она не хотела чувствовать себя так, не тогда, когда будет труднее забыть его, когда она уйдет.

Не тогда, когда было бы легче противостоять ему...

— Рашид…

— Нет, — сказал он, останавливая ее перед дверью, за которой ждали его друзья, — ничего не говори сейчас. Потрать время на то, чтобы подумать об этом. Я действительно хочу лучшего для Атии, даже если кажется, что это не так. Я учусь, Тора, тому, что ей нужно. Может быть, слишком медленно, на твой вкус, но я полон решимости поступить с ней правильно.

Затем он взял ее за руку, обхватил ее своими руками, согревая ее кожу, когда его глаза были теплыми и трогали ее сердце.

— Просто пообещай мне, что подумаешь об этом. Я знаю, что прошу многого, но я не буду ожидать, что ты останешься просто так. Мы можем что-нибудь придумать. Чего я хочу сейчас, так это чтобы Атия чувствовала себя в безопасности, а она чувствует себя в безопасности с тобой. Так что ты подумай об этом? И подумай, чего хочешь взамен, чтобы ты смогла остаться, хотя бы чуть дольше?

Тора посмотрела на этого человека, которого когда-то считала жестким и непоколебимым, высокомерным и властным, но который, как она знала, старался изо всех сил.

— Я подумаю об этом, — пообещала она, хотя знала, что все, что потребуется, чтобы заставить ее остаться, будет ничто по сравнению с тем, сколько это в конечном итоге будет стоить для нее.

— Наконец-то, — донесся крик изнутри, когда Рашид открыл дверь. — Мы как раз собирались послать туда отряд.

— Добро пожаловать, Тора, присоединяйся к нам, — сказал другой мужчина. — Наконец-то для тебя есть взрослая компания. Я уверен, что это будет приятная перемена по сравнению с Рашидом.

Тора улыбнулась и посмотрела на Рашида, который хмурился.

— Мои братья по пустыне, — сказал он, представляя троих мужчин, — которых я люблю всей своей жизнью. То есть, кроме тех случаев, когда я хочу их убить.

* * *

День коронации выдался ясным и, по некоторому мнению, почти идеальным, если у тебя в животе не крутится пушечное ядро с шипами.

Рашид встал рано, зная, что откладывать нельзя, наблюдая, как слои утреннего неба отрываются от того места, где он пил кофе на своей террасе, розовый уступает место голубому, точно так же, как покой уступает место безумию.

День будет долгим, без сомнения, бесконечным, завтрак с иностранными сановниками и официальными лицами, а затем длинный извилистый кортеж через город, чтобы показать своего нового эмира перед общественным праздником на самой большой площади города Каджаран. Затем, когда официальная группа направится на официальную церемонию коронации, ворота Дворца развлечений распахнутся для публики, церемония будет транслироваться на больших экранах, перед государственным ужином на шестьсот персон, завершаясь пушечным огнем и фейерверком.

Он уже был измотан.

Измученный и еще более обескураженный.

Его чашка звякнула о блюдце, когда он подошел, чтобы поднять ее, и он поднял дрожащую руку, чтобы осмотреть ее. Боже, что с ним было не так? Он изучал книги. Он прочитал историю и изучил достаточно экономических документов и отчетов, чтобы потопить корабль, он прислушивался к советам Карима и Золтана и Совета старейшин, и все же он задавался вопросом, что он здесь делает.

Долг.

Раздался стук в дверь, и вошел Карим с двумя помощниками, несущими мантии, которые он наденет сегодня.

— Ваше превосходительство, пришло время подготовиться.

* * *

Он был одет и делал последние несколько вдохов как свободный человек, когда услышал тихий стук, но на этот раз это был не Карим. Он исходил от двери, соединяющей апартаменты Торы, двери, которую он никогда не открывал, хотя искушение в образе соблазнительницы находилось с другой стороны. Дверь открылась, и мягкий голос позвал его по имени, голос, который, по его воспаленному разуму, звучал так же круто, как водопад. А потом она вошла, и на мгновение он забыл о боли, лихорадке и проклятой дрожи в руках, потому что он никогда не видел никого более прекрасного.

Она была одета в золотистую мантию, изысканно расшитую, с золотой отделкой, похожей на его собственную, с длинными широкими манжетами на рукавах и тонкой, как паутинка, шелковой шалью на волосах, которая обрамляла ее лицо и развевалась, как облако, когда она двигалась. Она выглядела как что-то из средневековой фантазии.

Его следующая фантазия.

— Рашид, — сказала она, и ее глаза широко раскрылись, когда они увидели его одетым в незнакомую одежду, впервые, когда она видела его одетым таким образом. Она моргнула и, казалось, собралась с духом.

— Я просто хотела пожелать тебе всего хорошего сегодня, — сказала она, — пока все это не сошло с ума.

Они оба знали что, так и будет.

Он кивнул, потому что его челюсть была слишком плотно сжата, чтобы говорить, а пушечное ядро с шипами в животе покатилось и застряло в его внутренностях, и ему пришлось подойти к окну, чтобы ослабить давление.

Её жест, ее простой акт доброты, почти уничтожил его.

Она многое понимала для женщины, которой не было бы здесь, если бы ему не пришлось удочерить Атию и принудить ее к удобному браку. Потому что она стала намного больше, чем просто удобной женой. Ее предложение об открытии Дворца развлечений для публики привело к его включению в сегодняшнее слушание, включение, как ему сообщили, было встречено людьми с огромным нетерпением и большим волнением. Он делился некоторыми богатствами государства, и именно его хвалили за это.