Больные ублюдки
- Автор: Тилли Коул
- Жанр: Современные любовные романы / Маньяки / Любительские переводы
Читать книгу "Больные ублюдки"
Куколка пнула ногой труп, но, в конце концов, опустила руки и смерила меня гневным взглядом.
— Отлично.
Она подошла ближе. Брызги крови запачкали воротник ее платья. Я никогда в своей гребаной жизни не заводился так, как сейчас. Она ткнула кончиком лезвия мне в грудь.
— И ещё я хочу Гусеницу.
Нет, не так. Вот теперь я возбудился, как никогда в своей жизни. Этот, мать его, повелительный, требовательный тон голоса…
Я поклонился, лезвие сильнее уткнулось мне в грудь.
— Как пожелает дама.
— Хорошо! — пропела она, и ее внезапная суровость исчезла без следа.
— Итак, — сказала она, взметнувшись вверх через две ступеньки. — Кто следующий?
Я знал, что с этой смены у нас остался еще один охранник. И он будет охранять Гусеницу. Последнее препятствие, отделяющее нас от основной цели нашего визита. Мы искали и здесь, и там, но никого не нашли.
Пока не обнаружили служебную лестницу.
— Здесь, — сказал я.
Куколка сразу же протиснулась мимо меня. Я побежал за ней по ступенькам. Не успел я подняться наверх, как в стену лестничного пролёта влетела пуля. У меня замерло сердце, в единственном желании, чтобы она не задела Куколку, но тут я услышал, как Куколка неодобрительно цокнула языком, и увидел, как она вонзила нож в мощную грудь охранника. Когда он рухнул на стену, медленно сползая вниз и оставляя кровавые разводы на белой штукатурке, Куколка вытащила у него из раны свой клинок.
— Дрянной мальчишка!
Она оставила кровь стекать с украшенного филигранными узорами лезвия и уставилась на дверь. Я присоединился к ней. Я знал, что за запах она почувствовала — я тоже его чувствовал.
Гашиш.
— Гусеница, — тихим шепотом произнесла Куколка.
— Гусеница, — повторил я. — Я подберусь к нему первым.
Куколка уже повернулась, чтобы со мной поспорить, но я поднял руку, остановив ее на полуслове.
— Я свяжу его, чтобы он не мог двигаться.
Я протянул руку и провёл пальцами по крови на лезвии ее ножа, вверх-вниз, вверх-вниз… поглаживая. Её щеки вспыхнули, когда моя ладонь почти коснулась ее ладони. Я поднес палец ко рту и слизал с него кровь, затем провёл зубами по нижней губе и закрыл глаза. Когда я снова их открыл, Куколка смотрела на меня с неприкрытым голодом в глазах. Я наклонился и, приблизившись губами к самому ее уху, произнёс:
— И тогда он весь твой.
Куколка застонала, от чего мой и без того твердый член дернулся. Я толкнул плечом дверь. Она поддалась, и я без промедления ворвался в комнату. Я пошел на запах табака, который привел меня к большому столу. Откуда-то из-за него раздался пистолетный выстрел, но прицел был слабым, и ему не хватало меткости. Я посмотрел вниз… и там был он.
Меня охватила ярость.
Гусеница сидел в углу, дрожа всем своим жирным телом, рядом с ним стоял его кальян. Его голова была опущена, глаза закрыты… пока они, наконец, не открылись и не уставились прямо на меня. Я дал ему хорошенько меня рассмотреть. Я дал ему время понять, кто перед ним стоит.
Я ждал — тик-так — ждал — тик-так — ждал — тик… пока…
— Хитэн…
Он в изумлении потряс головой, и у него задрожал двойной подбородок. Губы приоткрылись, обнажив его прокуренные желтые зубы.
— Это невозможно… тебя упекли за решетку.
Я наклонился и отшвырнул ногой пистолет, который он выронил после своего убогого выстрела.
— В этом и заключается вся прелесть тюрьмы, полной убийц-психопатов, — я обнажил свою трость, и у горла Гусиницы зависло зубчатое лезвие. — Мы можем подстроить побег и убить тех, кто по глупости держал нас всех в плену.
Он побледнел.
— О-он…он узнает, что ты сбежал. Он узнает.
Я наклонил голову, не отрывая взгляда от его насмерть перепуганных глаз.
— Я на это и рассчитываю.
— Кролик? — донёсся из дверного проема голос Куколки. — Ты его уже связал?
Лицо Гусеницы еще больше побледнело.
— Мне скучно. Я хочу повеселиться!
— Уже иду, дорогая, — я улыбнулся, поймав на себе застывший взгляд Гусеницы. — Со мной приехала моя Куколка. Ты ведь помнишь ее, не так ли?
Мое лицо стало жёстким.
— Вставай, мать твою.
Гусеница замотал головой. Я надавил кончиком клинка ему на плечо. Он вскрикнул. Я улыбнулся.
— Я не прошу. Я настаиваю.
Гусеница вскрикнул от боли, но поспешно встал на ноги. Тыча ножом ему в плечо, я, словно на поводке, вывел его из-за стола и ударом ноги подкатил к нему офисное кресло. Я надавил на клинок сильнее, и он сел. Я достал из кармана клейкую ленту и стал привязывать его к креслу.
Закончив, я увидел в дверях проблеск синего цвета.
— Кролик… Я же сказала, мне скучно!
Гусеница повернул голову к двери.
— Эллис, — пробормотал он, и голубые глаза Куколки метнулись к нему.
Как только он произнес это имя, она гневно поджала губы. Она вскинула вверх свой окровавленный нож и с разъяренным видом ринулась к нему. Куколка скользнула по его щеке плоской стороной лезвия. У него на лице осталась кровь — не его, кровь охранника.
— Не смей произносить ее имя! — прошипела она.
Гусеница снова обернулся к ней, его брови двинулись к переносице.
— Ее имя…? — он посмотрел на меня.
Как будто я, бл*дь, ему сейчас помогу. Все прояснить.
Нихрена.
— Да. Ее имя.
Куколка прищурилась и встала прямо перед ним. Она провела по его потной щеке дулом своего пистолета.
— Ты притронулся к ней, хотя не должен был этого делать, — она покачала головой, щелкнув языком. — Против ее воли.
Гусеница нервно сглотнул, и Куколка отступила назад. Она рассматривала его, обмотанного вокруг живота клейкой лентой и привязанного к креслу. Она качнула головой из стороны в сторону.
— Милая? — спросил я.
Куколка порывисто выдохнула и, понурив плечи, повернулась ко мне.
— Что случилось? — я расстегнул пиджак и скинул его с плеч.
Я закатал рукава и, взглянув на свои карманные часы, проверил, который час. До следующей смены охраны у нас было еще полно времени.
— Уже пора уходить?
Я покачал головой.
— Нет. У нас много времени.
Ее плечи снова упали.
— Они разбиты, — сказал Гусеница.
Мы с Куколкой повернулись к нему.
— Часы. Они сломаны. Они были сломаны тогда и сломаны сейчас. Ты грёбаный псих! И всегда им был, — он покачал головой. — И почему она разговаривает с английским акцентом? Она из Далласа!
Я взглянул на часы и увидел бегущие по кругу стрелки. Куколка тоже. Она пожала плечами и постучала себе по голове стволом пистолета.
— Он чокнутый! Они отлично работают.
Не обратив никакого внимания на его болтовню, я снова спросил:
— Что случилось?
Куколка ковырнула деревянный пол носком ботильона и вздохнула.
— Я думала, что когда приеду сюда, буду знать, что делать, — она подняла глаза и заглянула мне в лицо. — Но вот я здесь, и у меня богатый выбор. В моём распоряжении куча способов, как его убить, но я никак не могу остановиться на каком-то одном!
Она принялась мерить шагами комнату.
— Мне ударить его ножом? Застрелить? И то, и другое? — она в отчаянии подняла руки с зажатым в них оружием. — Мне делать это быстро или медленно?
Она остановилась, и ее лицо стало восхитительно печальным.
— Я так долго тренировалась, как мне лучше сказать «Время пить чай», что совсем об этом не подумала, — она выпятила нижнюю губу. — А надо было. Я не хочу всё испортить.
— Ты и не сможешь, — сказал я.
Услышав звук скрипнувшего по полу стула, Куколка развернулась. Он только немного пошевелился. Но когда я уже было собрался дать ей совет, она вдруг вскинула голову и взволнованно вздохнула. Она побежала в другой конец комнаты и остановилась перед старым граммофоном.
— Какой красивый! — с благоговением объявила она.
Положив пистолет на стол, она передвинула иглу, и граммофон с шумом и потрескиванием ожил. Как только заиграли первые такты, Куколка взвизгнула.
— «Мой мальчик леденец»! — воскликнула она и начала подпевать.
Она схватила голову своей куклы, которая была привязана за волосы к ее поясу и, держа в другой руке нож, закружила по комнате.
Я ухмыльнулся, глядя, как она танцует со своей куклой Алисой, подпевая каждое слово. Когда песня закончилась, Куколка вернулась к граммофону и включила ее заново.
— Ты просто сумасшедшая! — проговорил Гусеница, когда она протанцевала мимо него.
Куколка застыла на месте и резко развернулась к нему. Я затаил дыхание в ожидании ее реакции и уже приготовился смотреть, как она обрушит на него свой прекрасный гнев. Вместо этого она посмотрела прямо ему в лицо и сказала:
— А ты не знал? Все самые лучшие люди сумасшедшие!
Он потряс головой, но его слов было достаточно, чтобы Куколка перестала танцевать и сосредоточилась на своей главной задаче. Она рассматривала его связанную фигуру, словно он — головоломка, которую она пыталась решить. Я услышал, как она бормочет себе под нос:
— Я могла бы всадить нож ему в сердце. Или по очереди проткнуть ему ноги, а затем руки и грудь. Или лучше рассечь ему череп… Нет, там слишком много костей…
Я подошел к граммофону и расположил иглу так, чтобы песня повторялась снова и снова. Повернувшись, я заметил, что Гусеница высвободил одну руку из удерживающей его клейкой ленты. Не успел я среагировать, как он быстрым движением поднял руку и ударил Куколку по лицу. В считанные секунды я обнажил свою трость, готовый в любой момент вонзить лезвие ему в затылок, но вдруг Куколка резко развернулась. От пощёчины помада размазалась у нее по всей щеке. Я остановился, увидев у нее во взгляде нечто новое. Чистую ярость.
Тьму.
Жестокость.
Жажду убийства.
Куколка прикоснулась к щеке. Встретившись с ней взглядом, я схватил Гусеницу за руку и снова его связал. Она посмотрела в сторону… и увидела там свое лицо. Куколка подошла к висящему на стене зеркалу и всмотрелась в свое отражение.
Она повернулась ко мне и бросила:
— Он смазал мою помаду!
Казалось, внутри Куколки всё закипело, кожа у нее раскраснелась, и ее буквально затрясло от гнева. Крепче сжав клинок, она бросилась на Гусеницу и всадила нож ему в плечо. С громкими криками она раз за разом вонзала лезвие всё в новые места — в плечи, в бедра… в живот. Запыхавшись, она отпрянула назад, ее глаза горели от удовольствия. Именно тогда я понял, что внутри моей Куколки сокрыты не только свет и невинность. В ней обитала и тьма. Глубоко в тени, ожидая своего часа, притаилась неведомая злая сила. Моя Куколка, безжалостная и жестокая. Жаждущая крови и убийств. Я сделал глубокий вдох. Она была моей ожившей куклой. Под маской её ангельского личика скрывалось живущее внутри нее зло.
Идеальная пара для моей испорченной души.
Гусеница начал захлёбываться кровью. Не сводя с него глаз, Куколка смотрела на то, как он пытается бороться с неминуемой смертью. Он плевался, кашлял, потом прошипел:
— Вы больные, — кашель, невнятное бормотание, отхаркивание, — Вы просто пара больных ублюдков.
Куколка замерла, потом посмотрела на меня.
— Больные ублюдки… Мы просто пара больных ублюдков! — проговорила она и, пока Гусеница корчился в предсмертных конвульсиях, принялась кружиться вокруг него в танце. — Больные ублюдки, больные ублюдки, мы — больные ублюдки!