Больные ублюдки

* * *

Я наблюдал с кровати за тем, как она сидит в другом конце комнаты, за старым обшарпанным туалетным столиком и накладывает на себя всю купленную косметику. Затачивая лезвие своей трости, я неотрывно следил за ее отражением в зеркале. Как она красила свои веки синим, а ресницы — черным. Как благодаря какой-то жидкости, которую она нанесла на лицо, ее бледная кожа приобрела фарфоровый оттенок. Щеки стали румяными, а губы, конечно же, ярко-розовыми.

Она мурлыкала и подпевала песням, доносящимся из ее проигрывателя. Пританцовывая на стуле, она покачивала плечами, и при каждом движении у нее подпрыгивали длинные светлые завитки волос. И все это время, что я за ней наблюдал, я всё больше заводился. Когда она у меня на глазах превратилась в ожившую куклу, мой член стал таким твёрдым, что я до боли стиснул зубы.

Я всегда представлял ее такой. Рядом со мной. Одетую и накрашенную, совсем как кукла. Разделяющую мои пристрастия. Убивающую. Останавливающую сердца. И ей плевать на всех, кроме нас двоих.

Пока Куколка прикрепляла что-то к ресницам, я сунул свое лезвие обратно в шафт трости. Я поднялся, и она повернулась ко мне.

Я застыл. Как вкопанный. Сверху её глаза обрамляли густые, длинные ресницы, а нижние были стилизованы под «склеенные», от чего она стала выглядеть в точности как кукла. И только тот факт, что она дышала и моргала, напоминал мне о том, что она живая.

— Милая… — я замолчал, не в силах вздохнуть.

Она пригладила ладонями платье, затем подняла руки и сделала реверанс. Она посмотрела на меня из-под своих накладных ресниц.

— Ну? Теперь я больше похожа на твою маленькую куколку, Кролик?

Я кивнул, не моргая. И, черт возьми, не дыша. Мне вдруг стало слишком жарко в этой рубашке, жилете и галстуке.

— Да, — прохрипел я, так сильно прикусив зубами губу, что в рот потекла кровь.

От этого я только больше завёлся.

Улыбка на лице Куколки сменилась серьезным выражением, во взгляде блеснул голод.

— Я сделала это для тебя, Кролик, — прошептала она и подошла ко мне поближе.

С каждым ее шагом сердце бешено колотилось у меня в груди.

Чем ближе она походила, тем сильнее я ощущал аромат роз. Она купила духи, которыми всегда пользовалась в детстве, те самые, что вначале принадлежали ее матери. Куколка остановилась прямо передо мной. Она протянула руку, и у меня напряглись все мышцы. От мысли, что она может ко мне прикоснуться, я резко втянул носом воздух. Я почувствовал привычную боль, которая возникала всякий раз, когда кто-то пытался ко мне притронуться. Боль под кожей, осквернённой крайне агрессивным воздействием мужчин, которые вообще не должны были к ней прикасаться. Мужчин, которые проникли в меня, отравив своей грязью.

Но затем она взяла в руку мой галстук и, вытащив его из жилета, пропустила сквозь пальцы. Она подняла на меня глаза, и я затаил дыхание, взглянув на ее прекрасное лицо. На ее макияж. На ожившую, стоящую передо мной Алису в Стране Чудес.

— Мне хочется быть красивой для тебя, Кролик. Но только для тебя, — она трижды моргнула ресницами. — Я хорошо выгляжу, Кролик? По-твоему, я красивая?

— Да, — надтреснутым голосом произнес я.

Куколка принялась наматывать мой галстук себе на руку с такой лёгкостью, с какой скручивала в узел и меня самого. Всегда.

— Я твоя прекрасная защитница? Твоя накрашенная защитница Страны Чудес? — Куколка наклонилась, заглянув мне за спину, словно могла видеть сквозь надетую на меня одежду. — Как то изображение у тебя на спине?

— Лучше.

Я с трудом поднял нетвёрдую руку и пропустил сквозь пальцы прядь ее длинных волос. Они были такими мягкими. Куколка порывисто вздохнула.

— Эта Куколка… — она опустила глаза, и я ещё больше возбудился, когда увидел, что она заметила мое желание.

Каждой частичкой моего тела мне безумно хотелось прижаться к ней, овладеть ею, поглотить ее целиком и погрузить в свою плоть. Она застонала. У меня мороз пробежал по коже. Я отшатнулся назад, на лице выступил ледяной пот.

— Кролик, — прошептала Куколка.

У неё задрожала нижняя губа. Покраснев, она обхватила ладонями свои груди.

— Я не могу избавиться от всех этих ощущений… — произнесла она и, покачав головой, направилась к кровати… ко мне.

Наблюдая за ней, я почувствовал, как она превращается в мою добычу. Во мне пробудилась тьма. Я уставился на бешено колотящийся пульс у нее на шее. Мне стало интересно, что будет, если я разрежу кончиком своего наперстка одну из ее вен и пущу ей кровь. Не на главной артерии, а там, где я мог бы наблюдать за тем, как яркий красный цвет превращает ее бледную кожу в шедевр художника-садиста. Я представил, как жадно глотаю эту кровь. Затем, она вспарывает вену на моей шее и точно так же пьет из нее.

Соединяясь не только физически. Во всех отношениях.

Этот образ пронёсся у меня в голове, ноги ударились о кровать, и я прижал руку к своему члену. Моя голова коснулась подушки, и я закатил глаза.

— Кролик, — позвала она.

Я услышал в ее голосе отчаяние. Услышал, как замирает ее дыхание. Открыв глаза, я увидел, что она сидит напротив, на другом краю постели. Спиной она упиралась в перекладину у изножья кровати. Ее ноги были раздвинуты, рука под платьем.

— Куколка, — произнёс я и провел ладонью по напрягшемуся у меня в штанах члену.

— Я хочу прикоснуться к тебе, Кролик, — сказала она, царапнув по одеялу каблуком ботильона. — Мне хочется почувствовать, как ты делаешь это со мной своей рукой. Я хочу, чтобы ты пробудил во мне ту дрожь, которая сотрясает меня, когда я всего лишь представляю себе твое лицо. Я хочу почувствовать тебя.

С ее губ сорвался всхлип.

— Куколка хочет своего Кролика.

— Милая Куколка, — прорычал я и, поднявшись на кровати, уперся спиной в изголовье.

Мы сидели лицом к лицу, всего в нескольких шагах друг от друга. И тогда ее рука дёрнулась к верху платья. Не сводя с меня глаз, она начала распускать тесьму, стягивающую корсет платья, сантиметр за сантиметром обнажая свою белоснежную кожу…

Пока материал не разошелся у нее на талии, и лиф платья не распахнулся, обнажив ее груди. Белые груди, которые идеально поместились бы у меня в ладонях. Твердые розовые соски, почти такие же розовые, как помада у нее на губах, так и просились в рот.

— С этим ничто не сравнится, Дэппер Дэн, — сказал мне Чепел однажды ночью, когда я спросил его о женщинах. — Их вкус, их ощущение, их груди в твоих ладонях…

Он кивнул головой.

— У тебя непременно это будет с твоей маленькой Куколкой. Однажды, когда плотина, которая удерживает в тебе воспоминания о прикосновениях твоих обидчиков, прорвётся, вы оба испытаете это друг с другом… и это будет нечто потрясающее. Синергия, Дэппер Дэн. Полная синергия.

Но эта плотина не прорвалась… пока.

Поэтому я наблюдал издалека. Я смотрел, как Куколка свела ноги вместе и сняла трусики. По ее ногам скользнули белые, отделанные оборками трусики, которые я ей купил. Я зарычал, когда она снова широко раздвинула свои стройные, бледные ноги, согнув их в коленях и вонзив каблуки в лежащее между нами белое одеяло. Затем ее пальцы двинулись к подолу ее платья. Мой взгляд метался между скользящим вверх по бедрам синим атласом и ее глазами, которые по-прежнему неотрывно глядели на меня. Ее губы поджались, зрачки расширились.

— Кролик, — прошептала она, задрав платье до пояса.

Я сглотнул, все еще глядя ей в лицо, пока у меня не осталось другого выбора, кроме как посмотреть вниз. При виде ее обнаженной киски у меня из груди вырвался хриплый рык. Светлые волосы манили меня к себе, как магнит.

— Куколка, — прохрипел я.

Она опустила руку и провела по себе кончиками пальцев. Закатив глаза, она двигала пальцами туда-сюда. Медленно. Мучительно медленно.

Я не выдержал. Я больше не мог этого выносить, больше не мог удерживать свой член в штанах. Рывком расстегнув пуговицу, затем молнию, я полез в брюки и достал свой член. Обхватив рукой массивную эрекцию, я провел по ней вверх-вниз. Увидев, что пальцы Куколки замерли, я зашипел. Она за мной наблюдала. Не сводя с меня глаз, она смотрела, как я поднялся на колени. Я выпустил из руки член, но только чтобы снять жилет и рубашку. С голой грудью и расстёгнутыми брюками, я приблизился к ней. Я стоял всего в шаге от нее. Стоял достаточно близко, чтобы увидеть, каким стеклянным стал ее взгляд, когда она вошла в себя пальцами. Достаточно близко, чтобы услышать, как она тихонько заплакала и прошептала:

— Шире, сука.

Когда я услышал, как с ее губ сорвался этот плач, этот отголосок прошлого Эллис, всё мое тело в один миг превратилось в кусок чертова гранита.

— Ты п**дец, какая тесная, маленькая сучка.

Она возвращалась из нашей Страны Чудес в поместье Эрншоу. В те годы, когда она осталась без меня. Без моей защиты.

Меня накрыло волной ярости, когда я увидел, как моя Куколка распадается на части, такая истерзанная тем, что сделали с ней эти твари. Что они сделали, пока я был заперт в их тюрьме. Ее глаза наполнились слезами, губы дрожали.

— Тебе ведь нравится, а, маленькая шлюшка? Тебе нравится, как я тебе вставляю? Ты, бл*дь, это обожаешь.

Когда по ее только что накрашенной щеке пробежала слеза, я запрокинул назад голову и закричал. Склонившись к ней, я заглянул ей в лицо и увидел, что взгляд ее больших голубых глаз стал потерянным… одиноким. Она была совсем одна. Потеряна в безнадежной изоляции своего прошлого.

Ее пальцы продолжали двигаться. Дрожащей рукой я скользнул ладонью по моему все еще твердому члену и выдохнул:

— Возьми его, мальчик…

Я сглотнул и, ритмично водя рукой по члену, исторг из себя слова, которые слышал каждый раз, когда закрывал глаза, когда пытался уснуть… каждый раз, когда делал грёбанный вдох:

— Возьми его, мальчик. Ты просто создан для этого. Ты мой. Эта задница моя.

Куколка плакала, слезы потоком текли у нее по щекам, скатываясь вниз по ее обнаженной упругой груди.

— Только взгляните на эту нежную, прелестную кожу, — произнесла она.

— Только взгляните на этот симпатичный зад, — вымолвил я в ответ.

— Ты чертовски тесная, маленькая шлюшка.

— Ты чертовски тесный, мой мальчик.

— Ты так плотно меня сжимаешь.

— Тебе это нравится. Возьми его.

— Быстрее, девочка.

— Быстрее, мальчик.

Дыхание участилось. Руки двигались всё быстрей. У нас обоих из глаз текли слёзы.

— Я сейчас кончу, девочка.

— Я сейчас кончу, мальчик.

Куколка замерла, она приподнялась над одеялом и, выгнув спину, уронила голову на спинку кровати. Ее пальцы все быстрее массировали киску, пока она, наконец, не дёрнулась всем телом. От одного только взгляда на это я напрягся, а затем разрядился. Я рухнул вперед, моя рука упала на спинку кровати рядом с головой Куколки. Не в силах сдержать стон, я кончал и кончал; моя сперма выплеснулась на Куколкину киску и стекла на кровать.

Неотрывно глядя вниз на Куколку, я дрожащей рукой держался за изголовье кровати, у меня на лбу выступил пот. Она не сводила с меня своих огромных голубых глаз, весь ее макияж размазался от слез.

— Милая… — проговорил я голосом грубым от напряжения.

От моих гребаных слез.