Slivki

— Я даже отсюда слышу, как урчит твой живот, — крикнул Оливер, — проходи скорее, я приготовил нам омлет с курицей и шпинатом.

— Я безумно голодная, — сказала она, вошла ну кухню и поставила на стол стаканчик с кофе. — Нормальный кофе!

Он посмотрел на Лиззи, и она снова испытала этот странный трепет, заставляющий дрожать все тело. Пока её не было, он успел одеться в клетчатый серый костюм и в голове её снова понеслись картинки… На одних она видела его напротив себя, в том же костюме, с той же улыбкой, и пусть она будет в этих же шмотках, лишь бы изменилось одно — они будут не на кухне, а под алтарем. На других она видела себя хозяйкой на этой же кухне. Жадно соскучившаяся, она будет выискивать силуэт своего мужа в окне. Как ни странно, в его голове пронеслись те же самые мысли. Они почти не знали друг друга, но рисовались чувства, будто знакомы тысячу лет.

— Ты не обижена на меня, надеюсь? — на барную стойку с его руки соскользнули тарелки, он отодвинул Лиззи стул, чтобы она присела, а затем сел сам.

— За то, что хотела сделать приятно мужчине, с которым провела ночь, а он ужаснулся — нисколечки, — снова она ударила его под дых.

Странно, подумал Оливер, но я тащусь от её шуточек…

Скромный завтрак показался Лиззи самым потрясным за всю её жизнь, то ли потому, что его приготовил сам Оливер О'Конор — владелец крупной логистической компании, то ли потому, что она тащится от самого Оливера.

— Очень интересный вкус, — заметила Лиззи, — это шпинат?

Он кивнул головой и продолжил есть. В какой-то момент она почувствовала на себе его взгляд.

— Чего ты так смотришь? Я как-то странно ем? — даже если она и ела странно, то какое ему, черт возьми, дело до этого?

— Ничего, просто… Ты так быстро ешь…

— Извините меня, если я помешала вашему завтраку, о, милорд! Но я безумна голодная и если честно — мне глубоко по барабану как я ем. Это вкусно. И это комплимент для тебя.

Как же я ужасна, думала Лиззи.

Как же она прекрасна, думал Оливер.

— Нам пора выезжать, — сказал он, глотая кофе.

Лиззи с удивлением отметила, что стакан, в котором она химичила, стоял на комоде пустым, а этот кофе он не выпил и наполовину. Это победа, Лиззи Стивенсон, чистая победа!

— Мы поедем на твоей машине? — спросила она.

— На моей.

И снова перед глазами поплыли картины. Эта сучка Сюзан сгорит, увидев нас вместе. Как же прекрасно она будет выглядеть в лёгком облегающем платье, выходя из его авто…

— Хорошо. Мне нужно сходить в душ и привести в порядок мое платье. Ты, кстати не помнишь, где оно лежит?

— Ты про это платье? — на указательным пальце вытянутой руки висела чёрная разорванная тряпка. Лиззи взглянула на него с тоской. Твою мать, это была моя лучшая вещь! — Я куплю тебе новое, не беспокойся. Вам, бедным студентам, наверное нелегко приходится.

— Ну уж явно полегче чем богатеньким и симпатичным парням, за которыми бегают сотни ранимых шлюшек, — спокойно сказала она.

Эта язвительная улыбка и выражение глаз… О Боги! Она сводит меня с ума!

— Наденешь мой костюм. Какой захочешь…

Никакие минуты её жизни не сравняться с этим утром. Ей было без разницы — проснулась она в просторной квартире или в занюханном номере убогой гостиницы, в это утро она чувствовала себя женщиной. Женщиной в том смысле, какой возложен на это слово — она была прекрасной и самой прекрасной на свете! И она была любимой, самой любимой на свете… Никакие жизненные невзгоды не сравняться с единственным женским счастьем — таять в объятиях крепких рук и чувствовать себя защищенной девочкой. Она хотела отдаться ему снова, прямо сейчас, в душе или за обеденным столом, она хотела быть его марионеткой и пусть он делает с ней все, что хочет — он не посмеет сделать ей больно, она чувствовала это.

И все, о чем она мечтала, стоя босыми ногами на мокром кафеле, маячило в голове Оливера. Сделай это! Зайти к ней в душ было единственным его желанием, от которого он, кажется, мог свихнуться — прижать её мокрое тело к стене и обхватить ладонями, упереться своими губами в её… Он сам поставил запрет на это действие, и ясно понимал почему — я сделаю так, чтобы она захотела стать моей… Отныне он желал не только её тела — он желал познать её душу.

Спустя полчаса они неслись по проезжей части, чтобы закончить празднование свадьбы Сюзан и Джонотана. В черно-белом капризе улицы на них оборачивался каждый, и каждый мечтал быть похожим на этих двоих безумцев.

4

Четверо молодых парней с длинными кучерявыми волосами аккуратно отстегивали друг другу пару затяжек в проулке между рестораном «Хитс» и террасой пустующего бара «Джерси». На их щетинистых лицах отражалась усталость, полузакрытые глаза свидетельствовали о конкретном недосыпе и иначе быть не могло — вчера они знатно нажрались под вой целого стада бушующих родственников Сюзан. Держа одну руку в кармане помятых брюк, парниша в клетчатой рубашке и развязанном галстуке втягивал кривую самокрутку и закатывал глаза в череп. Клубы дыма вырвались из вонючего рта с шипящим звуком:

— Не, парни, эта оторва Нэнси — ещё та штучка. — Сказал он. — Вчера она оседлала меня так, что кажется сломала мне копчик.

Парень напротив, одетый явно получше других, засмеялся с закрытым ртом, принимая между указательным и средним пальцами на скорую руку скрученный косячок. Он закрыл глаза и зашипел дешёвой травкой, затем сказал:

— Эта потаскуха вчера оседлала каждого второго, не только тебя, Тими, спроси у Криса, вчера он повидал её задницу со всех сторон и насладился ей как следует. — Он толкнул локтем парнишу по левую руку, обоих разорвал смех. — Если ты думаешь, что уломал эту сучку, то я надеюсь, что ты хотя бы не целовал её в губы, — волна смеха накатила на всех, кроме Тими, он был моложе остальных, с ещё не огрубевшей пушистой бородкой.

— Да брось ты, Джонни, — сказал Тими, явно раздосадованный, — я тебе говорю, эта крошка вчера была моей собственностью…

— Да ладно тебе, Тими, — вмешался Крис, — вчера я повидал её формы со всех ракурсов, как тебе её пирсинг? Прикольно ощущается во рту?

Тими довольно кивнул. Трое остальных заржали, как невменяемые.

— Ты слышал, Фрэнки? — Джонатан со слезящимися глазами положил руку на плечо четвёртого, именно он принёс эту отменную дрянь на свадьбу. — Ему понравился пирсинг Нэнси, прикинь!

Фрэнки повернулся к Тими с дешёвой ухмылкой и пристально поглядел на него. Этот Фрэнки был явным кандидатом на звание мистер-накаченная-грудь в их квартете. Его осанка вызывала зависть даже у самых отпетых фотомоделей, казалось, он может в любую секунду свалится на спину.

— Половина района знает про её пирсинг, — сказал он, — кроме того, у него даже есть имя, знаешь какое? — Тими покачал головой. — Да знаешь, вчера ты знатно её отодрал! Его зовут Кристина, Тими, и я бы не пробовал губы этой Кристины на вкус!

Волна хохота вздрогнула в проулке, по панорамным окнам этого улетного, как называл его Джонатан, заведения, пробежала вибрация. Местный хапуга с блестящей лысиной и густыми усами, присел за столик на террасе бара и заказал себе пива. Все четверо покосились на него, испытывая прилив презрения. Особенно Джонатан. Коренастый, с грубой кожей серого цвета и засаленными волосами, после вчерашней свадьбы он чувствовал себя особенным, чувствовал себя мужчиной, как будто таких, как он, надо ещё поискать. И действительно, свадьба столь широкого масштаба была большой редкостью в этих краях, Джонатан мог гордится своим положением, он смог позволить себе то, чего не могут многие. Он стал на порядок выше и осознавал это — теперь он не просто Джонни Стингер с левобережья, мелкая сошка в руках больших дяденек, теперь он и сам становится одним из них. Тем более, что Сюзан — теперь тоже Стингер, а значит, он отодрал задницу этому сумасброду Оливеру.

— Вот кто действительно вчера отжег… — прервал тишину Крис, лицо которого отличалось удивительной нежностью, словно соткано специально для игрушечных куколок… — так это Лиззи и тот паренёк Олив. Не думал, что она такая податливая малышка, стоило мне её завербовать…

— Крис! — прервал его Джонатан, улыбка которого сменилась строгостью.

— Да ладно тебе, Джонни, — продолжил Крис, — Эта парочка вчера поразила всех, не так ли? Сюзан до сих пор в немом шоке от своей подружки, а ты так тем более. Не стоило приглашать этого зазнавшегося урода…

— Ты заткнешься или нет? — резко вмешался Фрэнки. Вся их компания, за исключением разве что его одного, таили ненависть на Оливера О'Конора. Почему за исключением Фрэнки? Потому что он уважал этого поджарого перца, стремился в ближайшем будущем стать похожим на него. Какой мужчина не мечтает стать воплощением самой элегантности, галантности и тактичности? Если в мире и есть идеал, к которому нужно стремится, так это Оливер, и Фрэнки знал это, не скрывая.

— Она больше ей не подружка… — сказал Джонатан, затянулся, бросил окурок на асфальт и раздавил его подошвой. На лице его отражалась тихая ненависть и затаённое бешенство. Водя языком по внутренней стороне зубов, он мечтал размозжить Оливеру голову, разорвать глотку, выбить ему все зубы…

Он мотнул головой, и все четверо двинулись к ресторану, отделанному в стиле французских замков с интерьером, больше напоминающим внутренние дворцовые залы, нежели местное заведение. С потолка свисали хрустальные люстры, круглые столики расставлены по всему заведению, на каждом стоял букет из белых цветов, дорогое шампанское наливалось в бокалы и хрупкие на вид официанты таскались взад-вперед с подносами горячих блюд. В дальнем углу трое сладеньких парней вполголоса наигрывали блюз, перебравший Стэнли Уайт — двоюродный дядя Сюзан — криком доказывал её молоденьким подружкам, что у мужчин за сорок член стоит как у подростка.

Примерно в центре этого помещения, на виду у всех гостей мероприятия, располагался столик жениха и невесты, за ним сидела задумчивая Сюзан Стингер, внимательно всматриваясь в бокал. На её плечах лежали петельки её лёгкого белого платья — не такого пышного и прелестного, какое было на ней вчера, но не менее выделяющее её из толпы. Тёмные милированные волосы ниспадали миниатюрным водопадом на её спину, плечи и грудь. Над карими глазами нависли изогнутые брови, маленький, слегка вздернутый нос раздувал ноздри.

— Ну только подумай Сюзан, только подумай! — за её спиной стояла женщина, точная её копия, только с морщинами в уголках глаз, губ и носа, словно высохшая и загрубевшая Сюзан Стингер. Она говорила эмоционально и интенсивно. — Этот проклятый О'Конор, помимо того, что припёрся на твою свадьбу, так ещё и на глазах у всей нашей родни — ох, бедная тётушка Мэри! — целовал эту проклятую Лиззи! Я думала она приличная девушка! Ох, Сюзан, я просто вне себя…

— Мама, хватит! — зарычала Сюзан. — Меня уже тошнит от этих слов! Лиззи-Олив, Лиззи-Олив, каждый второй как с ума сошёл! Это было неприятно, не спорю, но если бы не этот козёл О'Конор, как ты про него говорила, мы бы не смогли заплатить даже за моё гребанное платье! И ты знаешь об этом, мам…