Мой первый раз

Вместо члена в меня вошел палец, а за ним и второй. Было неприятно, дискомфортно, но не острая боль.

— И правда, целка, — раздается у меня за спиной, и меня отпускают. А я понимаю, что нервное напряжение вот-вот прорвется и начнется истерика. Судорожно натягивают трусы и даже удается одернуть юбку. В меня совал пальцы мой будущий преподаватель, проверяя: девственница ли я.

— Но я знаю и другие способы, которыми ты можешь отработать свое поступление, — оказывается, я рано радовалась. Поднимаю глаза и понимаю, что Герман Львович расстегнул ремень и брюки, достал из трусов возбужденный член и уселся на свой стул. Я видела член в живую в первый раз и потому уставилась на него, судорожно сглотнув вязкую слюну.

— Давай вставай на колени, отсосешь, — приказывает мужчина. А я колеблюсь. Перед глазами проносится картина, которую мне описал Герман Львович, где соседи шушукаются, одноклассники жалеют и насмехаются, а мать душит злость из-за позора. И всего лишь пара минут моего личного позора — и я в списках поступивших и вечером заселяюсь в общагу.

Мужчина взял в руки член и начал медленно водить по нему вверх-вниз. Я как завороженная уставилась на член.

— Первый раз член видишь? Не сосала еще? — я понимаю, что моя неопытность еще сильнее возбуждает преподавателя и его и так большой орган еще сильнее увеличивается в размере.

— Что решила? — Герман Львович улыбается, он и так понял, что я решила, потому что я опускаюсь на колени перед ним. — Умница, я тебя многому могу научить. Потом пригодится, — мужчина не дает мне приноровиться, а берет за макушку и наклоняет сильнее голову, направляя член мне в рот. Мне ничего не оставалось, как разомкнуть губы и пропустить орган к себе в рот. Он был солоноватым на вкус, а кожа нежной. Но привыкнуть мне снова не дали. Мужчина намотал мои волосы на кулак и вогнал член в гортань, отчего сработал рвотный рефлекс, но я подавила его, да и член ослабил давление. Но через мгновение толчок повторился.

— Не сопротивляйся и расслабь горло! — командует Герман Львович, и я пытаюсь все это выполнить. Еще бы понять, что значит “расслабить горло”. Следующий толчок и у меня из глаз брызнули слезы. — Терпи, Аннушка. А ты как думала поступать в Московский ВУЗ? Здесь сложно учиться, — и следующий толчок мне в гортань. Но сейчас уже я готова, и член проникает дальше, а мужчина стонет от удовольствия. — Это тебе не деревенским соплякам дрочить за баней, — и снова толчок, и снова я упираюсь носом в лобок мужчины, и снова его стон удовольствия. Он делает еще один оборот из моих волос и больно закручивает их на кулак. Сейчас не он толкается бедрами мне в рот, он руководит мною и насаживает меня на свой член, держа за волосы. — Умница, Аннушка, так ты и место в общежитии сегодня сможешь заработать, если будешь слушаться, — еще несколько фрикций и в горло мне выстреливает вязкая тягучей масса, а мне не остается ничего, кроме как проглотить. — Всегда глотай, когда я буду кончать, — приговаривает Герман Львович. И тут до меня доходит, что это не закончится на одном разе. Это не разовая акция.

— Всегда? — я как робот медленно повторяю, когда мой рот освобождают от поникшего члена и дают возможность говорить.

— А ты думала, что одним минетом отделалась? — вопрос насмешливый и взгляд свысока. Ну правильно. Я сижу между раздвинутых ног преподавателя на коленях, а он хоть и сидит, но все же возвышается надо мной. Я порываюсь встать, но Герман Львович отрицательно качает головой и удерживает меня за плечо. — Не так быстро, — мужчина развалился и гладит свой вялый член. — Я первый раз всегда быстро кончаю, — поясняет мне препод. А я с ужасом представляю, что сейчас мне снова надо будет через это пройти.

— Рассказывай. Ты, наверно, речь для собеседования приготовила, — произносит Герман Львович. А я неверяще уставилась на него. Он серьезно? Хочет, чтобы я речь тут толкала, когда только что его член сосала? Он в своем уме?

— Шумоизоляция в кабинете не очень. Слова разобрать не смогут, но отличить бубнеж абитуриента и стоны смогут, — мужчина даже гоготнул от своей шутки. А мне вот было не до веселья. Я собралась с духом, выдохнула и начала говорить. Удивительно, но сейчас я говорила, словно заведенная кукла, механически повторяя зазубренный текст. Я смотрела на постепенно встающий член Германа Львовича, и промелькнула мысль: а как я смогу говорить и делать минет одновременно. Но мужчина решил этот вопрос. Он потянул меня наверх, сам вставая со стула, штаны при этом свалились к ботинкам. Развернул к себе спиной и снова просунул в меня пальцы и начал гладить по половым губам, отчего я начала запинаться и сбиваться.

— Аннушка, что ж вы так плохо подготовили речь? Давайте начнем сначала, — прошептал Герман Львович, когда я очередной раз сбилась. Он просунул руку под рубашку и сжал сосок, отчего стало и больно, и приятно, и захотелось свести бедра, напрячь все мышцы внутри. Я, сбиваясь, начала речь сначала, а мужчина снова уложил меня на стол животом, задрал юбку и спустил трусы.

Он развел мне ноги в стороны и раздвинул ягодицы, и я забыла, что говорила, когда почувствовала язык на анале. Герман Львович лижет мне анал!?

— Аннушка, соберитесь, так вы завалите собеседование и не видать вам ни поступления, ни места в общежитии, — прокомментировал мою очередную записку преподаватель, отстраняясь от моей дырочки. Я начала сначала и почувствовала, как на раздвинутые ягодицы капнуло что-то холодное и склизкое. Потом это “что-то” мужчина размазал по анальному колечку и ввел палец. Я попыталась отстраниться, но впереди был стол, и я лишь еще сильнее впечаталась в него. — Аннушка, я даю вам последний шанс. И не говорите потом, что я строгий преподаватель. Начните с начала, — я снова, как заведенная шарманка, начинаю говорить, сконцентрировавшись лишь на том, чтобы не запнуться и не замолчать. Я старалась отвлечься от того, что к одному пальцу у меня в анале присоединился второй, и они трахали меня, растягивая, а вторая рука Германа Львовича теребила клитор. Чувствую, как его пальцы становятся мокрыми. Это моя влага, а он размазывает мою смазку по половым губам еще сильнее. Я говорила и говорила, когда почувствовала, что пальцы вышли из меня и горячая головка члена упирается в тугое колечко. Но вот мягкое плавное движение и головка проникает в меня. Я говорю, сконцентрировавшись на речи, а не на том, что меня анально трахает мой преподаватель. Я говорю, а мужчина начинает движения, и сперва просто дискомфортно, но с каждым движением боль увеличивается, и я хватаюсь за край столешницы и сжимаю зубы, чтобы не закричать от боли. У него большой член и, кажется, он меня разорвет сейчас.

— Аннушка, вы очень плохо подготовились, но, вы знаете, в вас есть потенциал, — сильные толчки и звук шлепков тела об тело. — Не смотря на то, что вы мне не смогли с пятого раза рассказать свою заготовленную речь, уверен, что вы просто не справились со своим волнением и завтра у вас все будет отлетать от зубов, — говорит Герман Львович, с силой вколачиваясь в мой зад, впиваясь в него пальцами до синих отметин.

— Завтра? — еле слышно переспрашиваю.

— Завтра, Аннушка, завтра. И поймите, я могу быть и строгим преподавателем, — и сильный толчок заставляет меня прикусить кулак, чтоб не закричать от боли.

— Я не поступила? — вместе с всхлипом удается произнести. Все же слезы прорываются и струятся по щекам.

— Отчего же? Я дам вам шанс. Но поймите, вы можете с треском вылететь отсюда после первой же сессии, а то и раньше, — и снова мощный толчок, и снова мой подавленный всхлип.

— Спасибо, — горло сдавливает спазм от этого слова.

— Не стоит, не стоит. Подготовьтесь и завтра в восемь утра буду вас ждать здесь, у себя в кабинете, — довольно громко произносит преподаватель и уже тише шепчет мне на ухо: — Форма одежды такая же, только трусы не надевай, — мужчина начал таранить меня быстрыми рваными толчками, а я зажала рот, чтоб не прорвался ни один всхлип.

Не знаю, сколько прошло времени. Для меня так целая вечность. И Герман Львович кончил, привалившись на меня на столе и судорожно пытаясь отдышаться.

— Ох, умотала ты меня, а мне еще весь день со студентами общаться, — приговаривает мужчина, вынимая из меня резко сдувшийся член и доставая из ящика стола влажные салфетки, бросая их на стол передо мной. — На, и не реви. Приведи себя в порядок. А надо было учить, чтоб не плакать сейчас и давить на жалость, — произносит Герман Львович, а в кабинете раздается стук.

— Герман Львович, Сидоров подошел на девять, — по голосу узнаю Зоеньку. Не думала, что буду когда-нибудь так ей радоваться.

Чувствую, как сперма вытекает из меня, и хватаю салфетки, пытаясь вытереть все с себя.

— Хорошо, Зоенька. Отметьте Александрову в приказе на зачисление. Сидоров пусть ждет под дверью, — громко произносит Герман Львович. Чуть громче, чем только что меня отчитывал за то, что я, по его мнению, плохо подготовилась к собеседованию.

Пока преподаватель говорил, я вытерла все, что удалось, и натянула трусы. Бросила взгляд на зеркало и поняла, что зеркало висело так, что Герман Львович смотрел на свое отражение, когда трахал меня. А еще поняла, что тушь потекла и все лицо в разводах. Схватила еще одну салфетку, отметив, что Герман Львович уже поправил одежду и выглядит так, словно ничего и не произошло. Я тру лицо и пытаюсь подавить всхлипы. А преподаватель как ни в чем не бывало идет открывать дверь и пропускает в кабинет долговязого прыщавого парня.

— Подготовитесь и завтра все мне расскажете. И не надо реветь, Александрова. Надо учить, а не слезами брать преподавателя, — делает мне выговор Герман Львович. Он забрал документы Сидорова и делает вид, что изучает их. Я же пыталась смыть тушь с лица, которая, как назло, не хотела смываться. Паренек шепотом обратился ко мне, полагая, что преподаватель увлечен изучением его документов.

— Что, строгий? Дерет? — я даже вздрогнула от слов паренька и его формулировки вопроса.

— Сам узнаешь, — выскакиваю из кабинета и натыкаюсь на Зоеньку.

— Че ревешь? Учить надо, — она тоже решила дать мне наставления. — Иди в общежитие и скажи, что заселяешься вечером. Я приказ после обеда о зачислении скину комендантше, — женщина развернулась и ушла, а я осталась стоять посередине коридора. Вот и поступила я в Московский ВУЗ.