Восемь недель

Теперь к более душераздирающей части… наша мать ненавидит Лили. Ненавидит её всей душой.

Я не разговаривал с мамой с тех пор, как мне исполнилось пять лет, и даже я знаю, что они не в очень хороших отношениях.

Но что еще хуже, моя сестра склонна к самоубийству, и эта женщина имеет наглость советовать своей дочери умереть. Отвратительно.

Когда я смотрю, как Колин обнимает Лили, пока она всхлипывает, мой мозг внезапно начинает делать свою работу — работать.

София. Она знает миссис Рейес. Она дружила с её дочерью «до…»

— София.

Помните, я сказал, что воспоминания связаны с кем-то по имени София? Да, позвольте представить вам Софию Мишель Карлсен. Та самая, которая стоит прямо передо мной, с руками на талии, с длинными темными волосами, верхняя часть которых торчит сзади, чтобы убрать пряди с лица. И, конечно же, фишка Софии: лента, завязанная симпатичным бантиком как раз там, где ее волосы должны держаться вместе.

Я не могу поверить, что не понял этого раньше. Почему пазл сложился только сейчас?

Кто вообще ходит с бантом на затылке? Кроме того, какого чёрта она к нему привязалась?

Сколько себя помню, София всегда носила бантики в волосах. Я не думал, что она до сих пор их носит. Но опять же, я не стал следить за ней в социальных сетях, для собственного здравомыслия.

София уехала, когда нам было по восемь лет. Её отцу пришлось переехать из-за работы, он устроился в Германию.

Мне всегда нравилась София, иногда даже слишком. Но, честно говоря, мы были детьми, так что это не считается. Маленькие мальчики глупы. Старые тоже, но на другом уровне.

Она оборачивается, чтобы посмотреть на меня, очевидно, тоже сумев соединить пазл воедино.

— Это…

Когда она пытается сделать шаг к дому, вероятно, чтобы добраться до своей давно потерянной лучшей подруги, я беру её за запястье, держа его в руке, и тащу её подальше от моего лучшего друга и сестры.

— Боже мой, Аарон. Позволь мне пойти поздороваться с Лили! — шепчет она. — Я не разговаривала с ней с тех пор…

— Заткнись, пожалуйста. Если есть что-то, в чем Лили сейчас не нуждается, так это узнать, что лучший друг её детства вернулся в город. Не тогда, когда моя лучший друг пытается спасти ей жизнь.

— Что ты имеешь в виду… — я прижимаю руку к её рту, чтобы она не заговорила.

— Просто заткнись на минутку, ладно, Льдинка?

Когда я прижимаю её к себе, я не могу отвести взгляд от её шеи, пытаясь найти то самое украшение, которое я подарил ей незадолго до ее отъезда в Германию.

Это глупо, я знаю. Вторую половину этого украшения я не ношу уже много лет. Не может быть, чтобы она носит его до сих пор.

Его нет. По крайней мере, я вообще не вижу серебряной цепочки на ее шее.

Приложив все усилия мне удается не смотреть за угол, чтобы увидеть, что происходит между моим лучшем другом и сестрой. Неважно фальшивые ли у них отношения, это не мое дело. Ну, это будет моим делом, когда этот придурок мой лучший друг разобьёт ей сердце. Но на данный момент он этого не сделал.

Как только я слышу, как закрывается дверца машины, а за ней другая, я убираю руку со рта Софии. Двигатель запускается, и вскоре после этого машина уезжает.

— Аарон, что это было? Почему я не могу поздороваться со своей лучшей подругой? — требует она. София дуется на меня, её брови опускаются, и она нахмурилась так же, как когда-то, когда мы были молоды.

Как я её не узнал?

Проведя рукой по лицу, я глубоко вздохнул.

— Она больше не твоя лучшая подруга, Льдинка.

— Ух ты. Понятно, — говорит она, недоверчиво посмеиваясь. — Ты все еще не обрел человечность.

Она идет выгружать свои чемоданы из моего багажника, хмурясь, как будто все, что я сказал, было для нее величайшим оскорблением.

— Мне напомнить тебе, что я сделал для тебя сегодня?

Она качает головой, затем поднимает лицо к небу и делает глубокий вдох, прежде чем ее глаза снова встречаются с моими.

— Спасибо, Аарон. Я тебе очень благодарна.

Я знаю. София Карлсен не способна на злость. Она всегда была такой. Хотя, возможно, она изменилась. В конце концов, прошло тринадцать лет с тех пор, как я с ней разговаривал.

— Всегда пожалуйста. Я всегда готов помочь своему старому другу.

ГЛАВА 5

«Наши часы тикают, пока не проломят стекло между нами, и я опять утону в тебе» — Clarity — Acoustic by Foxes

Аарон

— Ты можешь в это поверить? — спрашивает Майлз, лучший друг «номер два из трех», когда я сажусь рядом с ним в нашу кабинку. — Кажется, Картеру действительно нравятся девушки?

Нет, я не могу в это поверить, но я очень надеюсь, что он искренен. Я не смогу смириться с тем, что мне придётся отдалиться от своего лучшего друга, потому что он разбил сердце моей сестры, что в конечном итоге привело к её смерти. Если это в любом случае не закончится её смертью.

Буквально неделю назад мне пришлось узнать, что моя сестра хочет умереть. И я имею в виду, что она не просто говорит, что хочет умереть, она планирует свою смерть. Она занята написанием прощальных писем. Похоже, Колин тоже узнал.

На прошлой неделе Лили и Колин провели ужасно много времени вместе, а еще неделю назад они даже не знали друг друга. Так что я предполагаю, что Колин пытается спасти ей жизнь. По крайней мере, я надеюсь, что он, блять, спасает её иначе я его прикончу.

Хуже всего то, что я даже не могу поговорить об этом с собственной сестрой. Она, скорее всего, отговорится от моей конфронтации.

Сегодня это не имеет значения. Моя сестра в безопасности с Колином, я это знаю. Так что нет необходимости беспокоиться прямо сейчас. Сегодня вечером я буду веселиться. Я напьюсь и забуду ту маленькую сексуальную сцену, свидетелем которой мне пришлось стать сегодня днем, когда я вернулся домой из Уэсли-Хиллз.

Я не думал, что мне когда-нибудь придется напиться до беспамятства, чтобы забыть, что я видел, как кто-то занимается сексом, но вот мы здесь. Даже если речь идет о трахе пальцами, но видеть, как рука твоего лучшего друга засовывается в штаны твоей сестры-близняшки… нет, спасибо, после этого мне определенно нужно выпить пару стаканчиков.

— Давайте выпьем еще по стопке! — Я аплодирую достаточно громко, чтобы вся остальная команда закричала. Они знают, что сегодняшний вечер за мной. Или скорее за Колином Картером. Этот парень пообещал дать мне свою кредитную карту, если ему не нужно будет дарить мне подарок.

Ему в любом случае не нужно платить за меня, но я имею в виду, что он может позволить себе оплатить пару напитков.

Не поймите меня неправильно, я сам имел честь вырасти богатым. Но Колин Картер лучше всех в Сент-Тревери. Его отец хоккейный тренер. Впрочем, не просто тренер… он тренирует «Нью-Йорк Рейнджерс». Ну, не сейчас. В настоящее время он является занозой в наших задницах.

Колин сказал, что мистер Картер хочет какое-то время оставаться рядом со своей семьей, поэтому он взял перерыв в Нью-Йорке. Не то, чтобы меня это действительно волнует. Тренер есть тренер. Они все занозы в наших задницах. Но он… он экстра-заноза-в-наших-задницах.

Грей, лучший друг «номер три», также известный как мать в нашей группе друзей, застрял языком во рту своего парня, поэтому Изан и Грей оказались самыми последними кто заметил следующую порцию текилы, которую раздают всем.

На счет три мы все слизываем соль с тыльной стороны ладоней, выпиваем текилу и пихаем в рот ломтик лайма.

В ту секунду, когда моя рюмка падает на стол, мои глаза устремляются к входным дверям. Обычно меня не волнует, кто входит в этот бар, я не утруждаю себя проверкой, даже если сюда марширует какая-нибудь студентка из колледжа, но сейчас меня это волнует. Меня волнует, потому что женщина, идущая внутрь — София, одетая совсем не в то, что я ожидал от нее.

Сейчас октябрь, и эта девушка решила надеть черное платье, которое не доходит до середины бедер. Платье облегающее, с треугольниками, вырезанными прямо вокруг ее талии до ребер. А декольте… кто, черт возьми, позволил ей выйти в таком виде. Без телохранителя, я имею в виду.

Она выглядит чертовски сексуально, без сомнения, мой член встает в считанные секунды. И, судя по взглядам других одиноких мужчин в этом спорт-баре, они со мной согласны.

— Она новенькая в городе? — спрашивает Майлз, оглядывая Софию с ног до головы, но на этот раз он кажется не слишком заинтересованным. Обычно Майлз первым прикасается к женщине, как только у него появляется шанс. Назовите это борьбой с пустотой.

Майлзу Кингу нужно что-то, или, скорее, кто-то, чтобы заполнить пустоту в нем с тех пор, как умерла Милли, оставив его с дочерью на попечении в возрасте восемнадцати лет. Теперь, в возрасте двадцати двух лет, Майлз — самый крупный мужчина-шлюха, которого я знаю, — разумеется, он берет за это денег и не предлагает их. А для чего? Так он может отключить свой мозг хотя бы на минутку и забыть, что Милли больше нет в его жизни.

— И да, и нет, — быстро отвечаю я. Быстро, потому что София заметила меня и направляется к нам.

На её лице белоснежная улыбка, по крайней мере, до тех пор, пока какой-нибудь парень не свистит ей вдогонку. В этот самый момент София оборачивается, ища парня, который смотрит на ее грудь, а не в глаза.

Как только она повернулась, мой взгляд остановился на банте цвета глицинии у нее на затылке.

У нее всегда должна быть эта чертова ленточка в волосах.

— Ты никогда не видел женщину? — Слышу я, как спрашивает София, даже сквозь голоса окружающих и музыку, играющую на заднем плане.

Арчер Кингстон теперь ведет себя ужасно тихо. Боже, он у меня в черном списке с тех пор, как всего час назад он поднял руку на мою сестру, а теперь он переходит другую черту.

— Одеваться подобным образом — призыв к вниманию.

— Нет, это не так, — говорит София. — Я не прошу, чтобы меня называли кошкой только потому, что я немного обнажаю кожу. Вопрос, который ты должен задать себе, заключается в том, хочу ли я, чтобы ты сделал несколько отвратительных комментариев о том, как сексуально я выгляжу в своем платье и как отчаянно ты хочешь снять его с меня, или ты просто мыслишь как насильник.

Её грудь заметно вздымается и опускается, когда она дышит слишком тяжело, как я предполагаю, от ярости.

— Но дай угадаю, ты играешь в футбол ради девушек? Как тебе это удается?

Не очень. Все это знают.

У Арчера может быть и красивое лицо. И да, он привлекает внимание своим лицом и телом, но как только он открывает рот… все кончено.

Он неприступный, его трудно расколоть. По крайней мере, так он сказал своим друзьям-футболистам, которые распространили этот слух. Но это не так. Ни в малейшей степени.

— Отлично удается.

София смеется прямо ему в лицо, откидывая волосы назад за плечи.

— Так вот почему ты сидишь один за этим столом, а?

Я вношу поправку, София изменилась. Очень. Но я не уверен, что мне это очень нравится. Она больше не невинная девушка, которая пятится от громких звуков. Она больше не та София, которую я знал. Но держу пари, она думает то же самое обо мне.