Коллекция неловкостей

Глава 17

Рада замерла. Кого могло принести сюда посреди ночи? Денис бы не поехал, да и вряд ли он остался ночевать дома: у него был недоступен телефон, а он всегда отключает его в гостях у очередной дамы сердца. Она сглотнула. Если больше некому, значит это кто-то чужой. Машина остановилась около дома. Свет было выключать поздно. Рада лихорадочно подыскивала что-то тяжелое. На глаза попалась только початая бутылка виски. Девушка схватила ее двумя руками, и попыталась заглянуть под занавеску, чтобы увидеть, кто приехал. Хорошо, что ей пришло в голову угостить Пургу! К такой собаке подойдет только самоубийца.

— Ну-ну, тише, Пурга! Иди сюда, красавица! — раздался за окном знакомый голос, и лай стих.

Рада не поверила своим ушам. Она расправила плечи и вышла на крыльцо.

— Антон! — крикнула она. Глаза с трудом привыкали к темноте. — Ты что тут делаешь в час ночи?

— И тебе добрый вечер, — отозвался Тоха. Он сидел на корточках и чесал пузо разомлевшей собаке. — Я у тебя хотел то же самое спросить.

— В смысле?

— В смысле, что у тебя стряслось, что ты сбежала на дачу посреди ночи?

Антон выпрямился и удивленно уставился на Раду. Обвел взглядом ее фривольный наряд, голые ноги и остановился на полупустой бутылке в руках.

— Таааак, — протянул Антон. — Ты что, мать, совсем с ума сошла? А ну, марш в дом!

Он закрыл машину, включил сигнализацию и в два шага поднялся на крыльцо.

— Давай, давай! — подтолкнул он Раду. — Тут холодно.

Рада прошла на террасу и уселась на стул.

— Вот, прикройся, нимфа, — Тоха протянул ей плед. — Сейчас я сделаю крепкого кофе, кому-то не помешает протрезветь.

— Да я и не пьяная совсем, — она пожала плечами.

Первый испуг прошел, и она перешла в нападение:

— Я не маленькая девочка, я вполне могу побыть одна пару дней. Не понимаю, зачем тебе было сюда ехать? И как ты узнал, что я тут?

— Милая моя, — снисходительно начал Антон, закатав рукава черной рубашки и включив чайник. — Я знаю тебя с пеленок. И когда ты яро пытаешься убедить, что у тебя все хорошо, значит, надо как минимум вызывать пожарных. Мне нужен был компьютер, мой-то сломан. Денис сегодня ночует у девушки, сказал попросить у тебя. Он предупредил, что ты вернешься из института после десяти. Но вместо тебя я нашел записку, что ты смылась на дачу. Хотя погода не располагает для дачного отдыха. Мне стало дурно уже на фразе «все нормально», а уж когда ты еще добавила, что «все хорошо», я понял, что надо взять ноги в руки и бежать. И заметь, я не ошибся. Так что давай, выкладывай.

— Да ничего особенного, — она горько усмехнулась. — Скорее все, как обычно. Просто я никому не нужна.

— Нет уж, давай по порядку.

— Ладно. Но если ты хоть раз скажешь «я тебя предупреждал», я… я не знаю, что сделаю.

— Молчу-молчу, честно.

— В общем… Дело в Романове.

— Вот черт! Я так и знал…

— Тоха!

— Все, больше не буду. Он что, тебя бросил?

— Нет, скорее наоборот. Я совершенно случайно узнала, что у него есть невеста.

— Фига себе…

— Ага. И предложение он ей сделал примерно тогда же, когда у нас с ним все началось.

— Радка… Я даже не знаю, что тебе сказать. Я всякое про него думал, но на такое, честно, у меня даже фантазии не хватило. Ты очень переживаешь?

— Не знаю, — она сосредоточенно разглаживала ногтем фольгу от шоколадки. — Просто так мерзко мне еще никогда не было.

Антон налил в две кружки растворимого кофе, поставил одну перед Радой, и сел на диван. Несколько минут они молчали.

— Наверное, он сильно тебя задел, если ты решилась из-за него напиться, — наконец сказал Антон.

— Я не напивалась, в этой бутылке почти столько и было. Просто это первая измена в моей жизни. Самое противное, что изменяют не мне, а со мной. Потому что когда изменяют тебе, ты — жертва, а когда с тобой, ты — шлюха.

— Перестань! Никогда не смей так себя называть! Ты вообще ничего не могла знать.

— Наверное. Но неприятно же, когда тебя так воспринимают. Есть же ведь причины, по которым меня не рассматривают как невесту.

— А может, он влюбился в тебя? И забыл обо всем?

— Сам-то веришь в это? Во-первых, он не забыл сделать ей предложение, а во-вторых, когда я его разоблачила, попросил меня не о любви, а о том, чтобы я ей не донесла.

— Вот урод! Врезать бы ему разок по самым…

— Прекрати. Это ничего не решит. Дело не в нем.

— А в ком?

— Во мне, пожалуй, — Рада протянула Антону шоколадку и развернула одну себе. — Как-то все глобально не складывается. Для меня измена — это самое страшное, понимаешь? Хотя откуда вам, мужикам, знать, у вас все мысли в одном месте.

— Откуда мне знать? Я тебе скажу. Во вторник я узнал, что Лида переспала с Вероновым. Застал ее в гримерке у него на коленях. Мило, не правда ли?

— О, Господи… Я даже не знала… А почему ты ничего не рассказал?

— А как я мог рассказать, если вы с Денисом в один голос меня предупреждали на счет нее? Не хотел выставить себя идиотом.

— Да брось, все забывают о здравом смысле, когда влюбляются.

— Самое интересное, что я даже не был в нее влюблен. Просто симпатичная девушка… Мне хотелось настоящих отношений, найти кого-то, кто будет понимать, поддерживать. Хотел в ней видеть светлого чистого человека, но не увидел всего остального.

— Да уж, светлые волосы — это не всегда светлые помыслы. Иногда это просто перекись водорода, — улыбнулась она.

— Вот видишь, как только у тебя появилась возможность перемыть кому-то кости, настроение сразу улучшилось.

— Тебе очень было плохо от ее измены?

— Скорее от самого факта измены, чем от того, что это была именно она. Я… Просто я так никогда не смог бы поступить.

— Я знаю.

— Откуда, интересно?

— Потому что ты — самый надежный человек на свете. Я ведь поэтому в детстве в тебя влюбилась. Ой, зря я вспомнила, — Рада с досадой потерла лоб. — Это глупо.

— Ничего страшного. Ты была маленькая, а я с тобой всегда возился, вот и все. Тебе просто так казалось.

— Нет, не казалось! И я была не маленькая, когда призналась тебе! Мне как раз исполнилось восемнадцать лет. Ты сам мне на последнем звонке говорил, что я превратилась в настоящую женщину.

— Я не помню такого, но скорее всего, я просто хотел тебя поддержать. Рада, прекрати поднимать эту тему.

— А почему, интересно? — взвилась она. — Я понимаю, ты щадил мои чувства тогда, но теперь-то можешь рассказать, чем я тебя не устроила?

— Рада, перестань!

— Почему «перестань»? Почему ты просто не можешь ответить мне честно? Почему вообще никто не желает со мной считаться? Давай, я тебе помогу: «Рада, ты не вышла физиономией, о какой любви могла идти речь?» Или так: «Рада, ты толстая, побойся Бога, куда ты лезешь?» Или вот еще: «Рада, я люблю стройных фигуристых блондинок, а ты вызываешь у меня отвращение!» Это же так просто: взять и сказать правду!

— Что ты несешь! Все совсем не так…

— А как еще? Просвети меня. Я отлично помню, в какой ужас ты пришел от одной мысли, что нравишься мне.

— Да, я пришел в ужас! Но не потому, что ты тут наговорила, а потому, что ты мне всегда была как младшая сестра! Я учил тебя плавать, защищал от мальчишек, мазал тебе коленки зеленкой, выгораживал перед взрослыми. Да одна мысль о том, что между нами может что-то быть, была дикой!

— Но ведь я выросла! Я ведь перестала быть ребенком с разбитыми коленями. Неужели я настолько уродлива, что ты не мог хоть чуть-чуть подумать обо мне… по-другому?

— Не надо, прошу тебя…

— А почему не надо? Я ведь должна знать, что со мной не так! Почему я не нравлюсь нормальным мужчинам, таким, как ты? — Рада встала и бросила плед на пол, оставив только белую сорочку с алой отделкой. — Смотри, что не так?

Она уперлась руками в бока и повернулась кругом.

— Рада, я тебя умоляю, прикройся, — тихо сказал Антон.

— Не прикроюсь, пока ты не скажешь, что со мной не так. Почему я тебе не нравилась?

— Господи, да что на тебя нашло! — Антон покачал головой и стал внимательно разглядывать рисунок на кружке.

— Нет уж, не смей опускать глаза!

В девушку словно бес вселился, щеки горели, сердце колотилось почти в самом горле, но старая обида отчаянно толкала в спину. Она взяла руку Антона и положила себе на бедро.

— Вот тут слишком толстая, да? Или тут? — она провела его рукой по своему животу. — Или, может, у меня некрасивая грудь?

— Рада! — заорал Антон и отдернул руку. — Что ты творишь?!

— Вот видишь! Даже сейчас ты можешь на меня только злиться! — обида поднималась в ней, скрутила желудок, перехватила дыхание, пока, наконец, не достигла глаз. Первая капля оставила соленую дорожку на щеке. Антон глубоко вздохнул.

— Что ж ты у меня за дурочка такая! Ну, не плачь. Иди сюда, — он усадил ее на диван и обнял за плечи.

Она уткнулась носом в его ключицу и всхлипнула.

— Ревушка… Ну кто тебе сказал, что ты толстая? Ты замечательная, ты красивая, ты женственная.

— Но тебе-то не нравится, — пробурчала Рада в его рубашку.

— Все мне нравится. Я не хотел тебе говорить, но тогда, после твоего признания… Я был в шоке, конечно, но никак не мог выбить все это из головы. Ты поцеловала меня, и я почувствовал… То, что не должен был, то, что не хотел чувствовать. И сам испугался этого. Наверное, даже своей реакции испугался больше, чем твоих чувств. Ты была мне как сестра, но после этого вечера я вдруг стал обращать внимание… — Антон замялся, — на твое тело. Меня стали раздражать твои свидания. Так что знай, что ты самая настоящая красавица.

— Правда? — Рада подняла лицо и посмотрела ему в глаза.

— Правда, — серьезно сказал он.

— Это хорошо, — сказала она и довольно улыбнулась, погладив его по щеке. — Может, даже скажешь, что я соблазнительная?

— Да.

— Что «да»?

Антон сглотнул.

— Соблазнительная. Слушай, я тебя в последний раз прошу: не надо. Ты играешь и тешишь самолюбие за мой счет. А я не железный. И Денис — мой лучший друг…

— Здесь нет Дениса. И я не играю.

— Рада, пожалуйста, — тихо сказал Антон, глядя на ее полураскрытые губы.

Она перехватила его взгляд, провела языком по губам и подвинулась так близко, что почувствовала на своем лице его дыхание. Господи, как долго она этого ждала! Будь она проклята, если позволит ему отвертеться!

— Рада, я больше не могу, — выдохнул Антон, и поцеловал ее.

На нее нахлынуло все разом: радость, спокойствие, облегчение, нежность. От него пахло кофе, одеколоном и тем самым его запахом. Запахом его кожи, разогретой на солнце, когда они в детстве рядом загорали. Еще девчонкой она впитывала в себя этот запах, и сейчас, ощутив его так близко, вдохнув его, она почувствовала необыкновенную эйфорию. Рада на миг оторвалась от его губ и судорожно вздохнула. Запустила пальцы в его волосы на затылке, и снова впилась в него поцелуем.

Она в одну секунду все поняла. Это он. Это всегда был он, и она ждала его. Теперь все словно сложилось в нужную картинку. Все было так, как должно было быть. И радость от понимания наполнила ее. Не было никакой детской влюбленности. Она любила его.

Антон гладил ее по спине, ласкал ее язык своим, и она выгнулась, стараясь крепче прижаться к нему. Не отрываясь от нее, он гортанно застонал. Рада привстала с дивана и села на Антона верхом. Он сжал ее ягодицы и стал целовать шею. Все ее тело болезненно налилось, отяжелело и стало очень чувствительным. Антон снова застонал.