Коллекция неловкостей

Глава 11

Когда нога немного восстановилась, Рада поехала фотовыставку, чтобы посмотреть работы Эндрю. Он пропадал там целыми днями, дома они пересекались разве что рано утром или уже за полночь. Денис из-за суеты в театре идти отказался, поэтому Рада в качестве компании захватила Тину.

Биеннале проходило в центре современного искусства, в необычном квадратном красно-сером здании с конструкциями из стекла и металла. На него так и просились плакаты Маяковского. Оказалось, что желающих окунуться в новые веяния в России пруд пруди. Фойе с прозрачным потолком забилось людьми, как элегантная консервная банка.

Тина с Радой бродили по залам, изучая снимки со всего мира. Один француз сделал серию панорамных фотографий комнат сверху. Посередине сидел хозяин каждой из них и словно отражался в интерьере. Другой парень из Питера исколесил всю Россию и сделал удивительные работы со старыми деревьями. Ракурсы, краски… Рада все больше втягивалась. Абстракции с непонятными текстурами, тенями и железками ее не привлекали. Она восхищалась теми, кто сумел передать глубину и совершенство этого мира.

— Рада, привет! — окликнул ее Эндрю. — Ты все-таки пришла.

— Разве я могла пропустить? — и Рада представила их с Тиной друг другу. — Веди же скорее, где твои шедевры?

— Вот, прямо за мной. Моя серия называется «Лица».

Эндрю сделал потрясающие черно-белые портреты разных людей. Чумазый ребенок, который только что плакал, старик в тюрбане, усталая растрепанная женщина с полотенцем на плече, веселая африканская девушка и солдат. Последний снимок особенно брал за душу. Вокруг парня на куски разрывалась земля, и он выглядел растерянным, в глазах отражался страх.

— Боже, Эндрю! Это восхитительно! У меня нет слов! Но где же ты снял солдата?!

— В Ираке. Ездил с военными журналистами. Там было много кадров, но для Москвы я оставил только его. Из других мне предложили сделать персональную выставку в Лондоне.

— Я и понятия не имела, что ты видел войну! Мама ничего не рассказывала.

— Они с отцом не знают. Для них я развлекался в Париже с друзьями из Сорбонны.

— А если бы ты погиб?!

— Что поделать, искусство требует жертв. Кроме того, у папы есть еще Джулия и девочки.

— Не говори так! Ох, Эндрю! Я и понятия не имела! Ты — настоящий гений!

— Это фантастика, — согласилась Тина. — Я не настолько сильна в английском, чтобы придумать много комплиментов, но я в шоке. Ты должен выиграть.

— Я тебя об одном прошу. Скажи, когда выйдет твоя книга. Я должна ее иметь. Я хочу ее. С автографом.

Вскоре Эндрю пришлось отойти, а Рада и Тина еще долго смотрели на его фотографии. На солдата. На мальчика, который вдруг попал в самое пекло.

Они обошли всю выставку, но больше не было работ, которые бы настолько цепляли.

— Может, я предвзято отношусь? — спросила Рада. — Он ведь как-никак мой родственник.

— Не, чувак и правда гений. И я — китайская балерина, если он через пару лет не станет мировой знаменитостью. И везет же тебе, Панфилова, с родней!

— Боже, ты, видимо, забыла остальных!

— Пойдем лучше посидим где-нибудь. На улице ветер и холод собачий, а тут ломовые цены. От чужого таланта у меня разгулялся аппетит.

Они отыскали у метро небольшую сетевую кофейню, взяли по большой кружке глинтвейна и яблочный штрудель с корицей.

— Как продвигается ваш ремонт? — Рада пригубила горячее вино.

— Хреново. Если честно, руки опускаются. Сейчас в архитектурке задают чертить тоннами, дома все в побелке… Мне кажется, скоро я отвыкну есть пищу без извести. Но это ерунда. Тут на днях была у меня задержка.

— Что?! — Рада от неожиданности обожгла язык.

— Не парься, ложная тревога. Но перенервничала я тотально.

— А чего тебе волноваться? Ты же не в подоле принесла. У тебя Санька есть.

— Смеешься, что ли? Какой мне сейчас ребенок? Хотя бы институт закончить. С деньгами туговато. Короче, меня этот случай здорово отрезвил. Саша радовался, надеялся, а я здорово струхнула. До сих пор отойти не могу. Может, я зря все это затеяла?

— Ты о чем?

— На прошлой неделе приезжала его мать. Ничего плохого сказать не могу. Просто мои оба в своей работе, а эта на пенсии, ей, видимо, делать особо нечего. Она ждала для Санечки хорошую жену. Щи-борщи, котлетки, глаженые рубашки с носками. Я похожа на такую? Блин, Рад, я даже не могу яичницу пожарить, чтобы она не сгорела. У нас вообще Саша больше по кухне.

— Что, сильно тебя свекровь допекла?

— Да погоди, она мне не свекровь пока.

— Без пяти минут.

— Она не ругала, не докапывалась, не вредничала. Просто молча посуду перемывала, пыль вытирала, кучу еду оставила. Меня это угнетает… Не могу я так! Какая из меня жена? Я не готова, не хочу этого. Такая тоска! Как эти женщины живут? Изо дня в день одно и то же: стирка, глажка, уборка… А что я дам ребенку? Я ведь младенцев даже на руках не держала, что бы я с ним делала? Тоже на свекровь вешать?

— Что-то ты раскисла, Тиныч. Давай разбираться.

— Ну?

— Саша выбрал тебя не потому, что ты умеешь носки стирать. Он восхищается тобой. Ты — личность, ты умная, продвинутая, у тебя голова по уши забита кучей всяких идей и ништяков. Ты — яркая, красивая. Да ему до самой старости будет о чем с тобой поговорить! Пусть он немного попроще, ну и что? Мы в двадцать первом веке живем, люди делят быт на равных. Может, ты вообще станешь главным добытчиком? А я не удивлюсь, если ты через несколько лет после института начнешь рассекать на хаммере и перестанешь меня узнавать.

— Да прям!

— А что? Ты мне главное скажи: ты любишь его?

— Знаешь, такое чувство… Вот мы сидим с ним рядом, и я могу представить, как мы старимся вместе. В нем все родное. Знаю каждую его привычку, каждую интонацию, запахи… Он как будто продолжение меня. Я чувствую, что он хочет, а он всегда чувствует меня. Он из тех, кто купит шоколадку, когда очень хочется. Наверное, это и есть любовь.

Рада вздохнула от избытка эмоций и отковырнула вилкой кусок штруделя.

— Эх… Вот бы мне кто-нибудь принес что-то вкусное, но не сильно толстящее.

— А что там у тебя на личном фронте? Несчастный препод пал или держится пока?

— Ну, между нами есть искра, но я терзаюсь в сомнениях, чем все это кончится. Есть дурное предчувствие. Хотя рядом с ним я теряю остатки здравого смысла.

— У тебя и так со здравым смыслом не очень. Я б не рисковала. Может, попробуешь сайт знакомств? Одна девчонка на курсе у нас там парня себе нашла.

— Не, я опасаюсь. Вдруг там сидят какие-нибудь извращенцы? А потом у меня есть еще один повод для волнений.

— Что такое?

— Тоха. Иногда мне кажется, что он ревнует меня. И к преподу, и к Эндрю.

— Так он же гей.

— Ну, Антон, видимо, так не считает. А иногда он с этой своей Лидочкой… И ему на меня наплевать. Помнишь, я рассказывала тебе, как подвернула ногу?

— Душераздирающе.

— После этого Тоха внес меня домой на руках. Помогал мне переодеться и лечил больную ногу.

— Ничего себе! Ты не изнасиловала его прямо там?

— Очень смешно!

— Ладно, извини. Так что там между вами было?

— Толком ничего. Но я думала, что до конца справилась с той дурацкой влюбленностью. А оказалось, что крыша едет от одного его прикосновения. Балда я?

— Ты слишком долго была одна. Тебе хочется любви, тут все понятно. И не надо быть психологом, чтобы проследить истоки.

— Давай, разложи меня по Фрейду!

— Нет, а что? Вот смотри: ты рано потеряла папу. Никто из мужей Тамары Игоревны не смог его заменить. Денис — та еще стрекоза, у него своих дел полно. Получается, ты ищешь в мужчинах заботу, поддержку. Поэтому все время влюбляешься в старших. То в Тоху, который тебя сызмальства нянчил, то в препода. Ну, там наставник, учитель, все дела.

— И что мне теперь делать с этим откровением? Закрыть тему и искать среди сверстников?

— Зачем? В этом же ничего плохого нет. Просто это твой тип. Тебе это даже на пользу: ты у нас девушка взбалмошная, катастрофы — твой профиль, поэтому сознательный и разумный мужчина пойдет тебе только на пользу.

— И кого мне по твоей логике выбрать?

— Слушай, у меня предрассудков нет. Насчет студентов и преподавателей. Ты — совершеннолетняя, тебе решать. Но ты о нем ничего не знаешь. Все-таки определенный барьер в обществе есть, и по меньшей мере странно, что он готов так быстро через него переступить. Антон — классный, он мне всегда нравился. От него никаких неприятных сюрпризов не будет. Но ты же сама говоришь, что у него есть девушка. И он ведь тебе отказал тогда?

— Думаешь, мне кажется, что он ревнует?

— Не знаю. Ты бы поговорила с ним, что ли. Сколько можно играть в загадки! Он же живой человек, ты за эти годы изменилась, его отношение тоже могло стать другим. Только я тебя умоляю, выясни все по-человечески, прежде чем рубить с плеча.

— Я постараюсь. Если решусь.

На том они и разошлись. Рада приехала домой вечером, была суббота, Денис пропадал на спектакле, квартира пустовала. Она послонялась из комнаты в кухню, проигрывая в голове гипотетический разговор с Тохой, но от этого только расстроилась. Чтобы отвлечься, она решила посмотреть что-нибудь веселое и выудила из коллекции дисков «Дживса и Вустера». И когда она в предвкушении искала себе, чего бы пожевать, хлопнула входная дверь. Рада выглянула в коридор, — это был Эндрю. Он выглядел вымотанным и измученным.

— Тяжелый день?

— Слишком много людей. Кажется, я социопат.

— Ага, именно поэтому ты делаешь крутые портреты.

— Когда между мной и человеком камера, мне спокойнее. У тебя есть что-нибудь выпить?

— Пошли.

Рада отвела его в комнату Дениса, где тот хранил свой драгоценный бар.

— Выбирай, — она распахнула дверцу. — Для гения ничего не жалко.

— А лайм есть?

— Нет, но есть лимон.

— Тогда я буду текилу. Составишь компанию?

— Я собиралась посмотреть «Дживса и Вустера».

— Я их обожаю! Можно мне с тобой?

— Конечно! Иди, переоденься и приходи ко мне, а я приготовлю закуску.

— Предлагаю игру на выпивание, — предложил Эндрю, когда Рада появилась в дверях с подносом.

— Какую?

— Ты пьешь, когда Дживс говорит: «Да, сэр», а я пью, когда он говорит: «Нет, сэр».

— Тогда я не досмотрю даже первую серию.

— Боишься?

— Нет, сэр!

Эндрю засмеялся и опрокинул стопку текилы.

— Так и быть, дам тебе фору. Но теперь только во время фильма.

К концу первой серии молодежь заметно повеселела, а после третьей они оба как следует надрались. Они неистово ржали над шутками старины Дживса и над комичным Вустером. В обществе гея Рада совершенно расслабилась, от выпивки ей стало жарко, и она сама не поняла, как осталась в футболке и трусах. Видимо, ей показалось это забавным, потому что она и Эндрю заставила стянуть джинсы. Он включился в дурачество и, забыв про забавную английскую парочку, вытащил камеру и предложил поснимать сводную сестру. Она кокетничала и хихикала, отнекиваясь, но алкоголь взял свое, и она выдала такую гамму поз и выражений лица, на которую способна не каждая профессиональная модель. Правда, без свойственной моделям грациозности. Между кадрами Эндрю всхрюкивал от смеха, пытался снимать снизу, сверху, из-за дивана и через дверную щель.