Богатый. Свободный. (не)Мой

– Но если вы – против, – демонстративно встаю с кресла, в котором утонул как в зыбучих песках.

Это подталкивает толстяка к принятию решения.

– Нет, что вы! – восклицает, встряхивая нелепо пухлыми руками, – Я согласен. Согласен! Когда мне ей позвонить?

Я ,охваченный нездоровым нетерпением, роняю небрежно:

– Сейчас.

Он и правда звонит. И вызывает Полину в офис. Причем я удивлен тем, как меняется его голос. Никогда бы не подумал, что он так может.

Завершив разговор, рапортует:

– Приедет. Но часа через три. Парня своего провожает. У него отец умер. Похороны и все такое прочее.

У Белова умер отец? Так вот почему он вчера сбежал с соревнований. Но так лучше. Хоронить будут не здесь, значит он не сможет мне помешать.

При таком стечении обстоятельств даже трехчасовое ожидание не напрягает. Сначала толстяк поговорит с Полиной сам, расскажет про сорванный якобы по ее вине контракт и про неустойку. А затем даст мне возможность пообщаться с красавицей.

Время пролетает быстро.

Как ожидалось, Полина не может проигнорировать своего руководителя. Беседа проходит на повышенных тонах. И я опять восхищаюсь толстяком. Вот может, когда хочет. Я нахожусь в смежном кабинете, и мне неплохо все слышно.

Наконец разбираю директорское заключительное:

– Подумай, Смирнова, как жить дальше будешь. И на что.

После этого слышу, как он покидает кабинет.

Значит, пришло мое время.

Вхожу.

Девушка сидит на крае того самого кресла, в котором раньше я чуть не утонул. Голова склонена, как бутон цветка под сильным ветром. Волосы скрывают лицо. Руки судорожно сцеплены на коленях, даже костяшки побелели.

– Привет, Полина! Помнишь меня?

Она поворачивается ко мне. На щеках играет румянец негодования. А в глазах блестят слезы. Обидно, когда все планы рушатся.

На секунду перестаю себя контролировать, любуясь девушкой.

Какая же она...

Очнись, Артем, ты не любоваться ей пришел. А затащить в койку.

А потом ткнуть Белова во все это носом.

Полина

Михаил Евгеньевич вылетел из кабинета, наговорив кучу гадостей.

А самое ужасное – он потребовал выплатить неустойку, целых 500 000 рублей.

У меня есть эти деньги, но они нужны для ипотеки.

Первое, что чувствую – это как от страха быстро-быстро бьется сердце. Так, что грохочет в ушах и темнеет перед глазами. А потом...

Да ты, Полина, совсем мозги растеряла. Там в контрактах другие суммы. Явно не жалкие полмиллиона рублями.

Французы мне не звонили. Это неправда. У меня нет пропущенных из другой страны. И не должны были. В этих случаях всегда связываются через агентство. И все, что говорил директор – это бред сивой кобылы.

Значит, что?

Что происходит?

Ответ на свой вопрос я получаю практически сразу.

Дверь открывается и входит молодой парень. Красивый. Модная стрижка черных волос ему идет.Стильная одежда не по карману простому смертному. Меня настораживают его глаза. Такого же, как у меня, голубого цвета. Но его взгляд тяжелый, неприятный. Хочется отвернуться.

– Привет, Полина! Помнишь меня? – здоровается, пытаясь быть вежливым.

Именно пытается. Потому что у меня четкое ощущение, что добра от него ждать нельзя.

Я его видела. У школы, где учится Матвей. И даже запомнила. Слишком яркая внешность. Бросается в глаза.

Но здесь ему делать нечего.

В голове крутится множество вопросов, поэтому в ответ на его слова просто киваю.

Пусть думает, что я слишком растеряна, чтобы соображать. Да и вообще – "блондинка". Что с меня взять?

– Ты, извини. Тут так кричали. Я все слышал. Я, конечно, не специально, – он продолжает говорить.

Но... Не знаю, откуда у меня такая уверенность – он врет. Ему нельзя доверять. Ни единому слову. Он фальшивый насквозь.

– Я могу помочь, – следующая его фраза как будто встряхивает меня.

Конечно, дорогой, ты спишь и видишь, как мне помочь.

Я продолжаю молчать. И он тоже замолкает, при этом сверлит меня глазами. Оценивает, стоит ли продолжить сейчас или навешать мне больше лапши на уши.

– Заплатить за тебя неустойку, – заканчивает он свое заманчивое предложение, – Только...

И снова делает паузу.

Да знаю я, что тебе надо, Робин Гуд, ты мой недобитый.

И что здесь происходило до того, как ты вошел, я поняла. Директор решил меня под тебя подложить. Я в этом бизнесе два года. И если я позволяю себя лишь снимать, это не значит, что я вчера родилась.

Тяжело было найти место, где можно было только работать, а не оказывать определенные услуги. Я нашла. Но это было временно. И, кажется, это время вышло.

Да, многие девочки не скрывали, для чего пришли работать. И как они готовы работать. Я никого не осуждаю. Это их выбор, не мой.

Мне это нужно было, чтобы выплатить ипотеку, оставшуюся после гибели родителей. И все. Дальше меня ждут ЕГЭ и медицинский вуз.

Я знаю, что у меня за спиной многие из тех, с кем я работаю, шепчутся. Считают меня дурочкой. Многие говорили прямо в лицо: "Если бы ты захотела, то твои долги погасили бы за один день". Говорили, что я зря трачу время на мальчишку, когда все мои желания могут исполнится, стоит лишь щелкнуть пальцами.

Те, кто говорили мне это, ошибались. Я не была дурочкой. Я не хотела становится для мужчин резиновой куклой, пусть дорого стоящей и красиво наряженной, но игрушкой. Я видела, как относятся к тем, кто решил пойти по этому пути. Эти девочки для богатых мужчин – они даже не люди. Именно куклы. Не имеющие права выбора, боящиеся рассердить покровителя.

И если кукла сломалась, ничего страшного. Ее легко заменить другой. Это же игрушка. Ей не больно.

Я такой быть не хотела. Меня Матвей приучил к другому. И пусть он еще мальчишка, но я его не променяю ни на один "денежный мешок". А все, что нам потребуется, мы заработаем.

– Не за просто так, – наконец, заканчивает он свою мысль.

И делает попытку приблизиться. Еще и руку тянет.

Резко встаю с кресла.

Пора заканчивать выступление этого шапито.

– Нет, спасибо. Не нужно платить за меня несуществующую неустойку. И ничего "просто так" или "непросто так" ты от меня не получишь.

Парень замирает, как хищник перед прыжком. Высокий, спортивный, мускулистый. Я внезапно понимаю, что сглупила. Надо было уйти под благовидным предлогом. А я....

На мое счастье, возвращается Моргулин.

– Так как, Полиночка, вопрос решать будем? – елейным голосом интересуется, а сам, как сторожевой пес на юношу смотрит.

Дверь директор агентства закрыл лишь наполовину.

– Даже не знаю, Михаил Евгеньевич, – сочувственно тяну, перемещаясь к выходу.

– Ну как же не знаешь, Полиночка? Вот Артем Владиславович готов поспособствовать... твоей проблеме.

Тот, который Артем Владиславович, с интересом следит за мной. Почему-то не мешает.

Уже, взявшись за ручку двери, чеканю:

– Артем Владиславович со своими способствованиями пусть идет на хрен. Вы, впрочем, тоже. Если считаете, что я навредила интересам агентства – подавайте в суд.

Я выскочила за дверь. И повернула ключ, который из нее торчал, запирая директора и молодого человека в кабинете. Была у Моргулина такая привычка. Ключ в дверях оставлять.

Сейчас мне это сыграло на руку. Мало ли...

Насколько хватит у этих двоих цивилизованности.

Лучше не рисковать.

Тем более из-за двери несся визг Михаила Евгеньевича:

– Все, Смирнова, допрыгалась! Ты здесь больше не работаешь! И работу в Москве не найдешь. Даже не мечтай!

Дослушивать я не стала, рассудив, что важнее оказаться в безопасности.

И только в квартире я задалась вопросом – этот Артем, он же понял, что я собираюсь сбежать.

Почему не помешал?