Моё грозовое небо

* * *

Алекс не видел её уже два дня и сходил с ума, мечась по своему номеру, не понимая, как прожил без Жизель три года. Но после всего, что случилось, он решил дать ей немного времени, чтобы прийти в себя, и, с трудом дождавшись назначенного часа, направился к большому ангару, перед которым Мэл проводила предполётный осмотр Циррус Вижн Джета.

– Ты и гражданская авиация – невероятно странно, – Алекс подошёл ближе, задумчиво наблюдая за её действиями. Руки напряглись в желании схватить её в охапку. Больше всего ему сейчас хотелось прижать её к себе и поцеловать. И только понимание, что она может снова оттолкнуть его и сбежать, останавливало и остужало пыл. Он и так уже один раз проявил несдержанность и чуть всё не испортил. Просто нужно немного времени, и всё будет. Может, не как раньше, но он обязательно пробьётся к ней, снова сможет обнимать, прикасаться. А пока будет благодарен и за эти часы, которые они проведут сегодня вместе.

– Почему это? – закрывая последние лючки на фюзеляже совсем крохотного самолёта, Мэл даже не обернулась. Её снова охватило волнение в его присутствии, и она оттягивала тот момент, когда посмотрит в его глаза, заставляющие её вести себя неразумно.

– Тебя это никогда не интересовало. Только истребители.

– Всё меняется. Мне нравится летать на этом красавце, – она любовно провела ладонью по серебристому боку Джета и, задержав дыхание, всё-таки развернулась, тут же уперевшись взглядом в грудь Алекса, стоящего непозволительно близко.

– Привет… – тот приподнял её лицо за подбородок и сам наклонился, осторожно целуя в уголок губ.

– Здравствуй… – щёки Мэл мгновенно залила краска, и она сделала шаг назад, пряча глаза.

Ну почему, почему она так на него реагировала? Почему ей приходилось изо всех сил бороться с собой и с желанием прижаться к нему, ощутить крепость и тепло его тела, мягкость объятий. А её сердце колотилось как бешеное, настойчиво отключая здравый смысл. Интересно, он всегда так на неё действовал?

– Если ты готов, мы можем отправляться, – открыв боковую дверь, Мэл спустила короткую лесенку в пару ступенек и сделала приглашающий жест рукой. – Прошу на борт.

Пригнувшись, Алекс забрался в кабину и сел на место справа, с интересом осматриваясь. Мэл залезла следом, уселась на своё кресло слева и, закрыв за собой дверь, придвинула его ближе к приборной панели.

– Да уж, здесь всё как-то попроще, чем было у нас, – хмыкнул Алекс, пристёгивая свой ремень безопасности.

– Было? – Мэл запустила двигатель и начала проверку приборов по чек-листу.

– Я больше не летаю, – Алекс равнодушно пожал плечами, внимательно наблюдая за её пальцами, порхающими по сенсорным экранам, но в его интонации, где-то на задворках, Мэл уловила тоску.

Она надела большие наушники с микрофоном, протянула такие же Алексу и связалась с диспетчером в Сан-Сальвадоре, сообщая о своём вылете. Самолёт медленно вырулил на взлётную полосу, а Мелестина боковым зрением заметила, как Алекс рядом впился напряжёнными пальцами в свои ноги.

– Не доверяешь мне? – она усмехнулась и повела Джет на взлёт.

– Тебе доверяю. А вот такой маленькой технике – не очень.

– Это самый безопасный самолёт в своём классе.

– Я слишком давно не летал на чём-то меньшем, чем Эйрбас или Боинг.

На несколько минут в салоне воцарилась тишина. А когда Джет набрал крейсерскую высоту, Мэл наконец-то решилась спросить:

– Почему ты перестал летать?

Алекс расслабил руки, расправил немного смятые летние брюки и, повернувшись к ней, произнёс на выдохе:

– Не могу, – он поджал губы, считая слабостью то, что ещё никому не говорил. Но кому как ни ей можно было в этом признаться, не боясь, что она воспримет это как-то неправильно. – После того, что случилось с тобой… Все думают, что я не хочу. И никто не знает, что я просто физически не могу заставить себя управлять самолётом. Я пытался несколько раз. Но… Как только я сажусь в кабину, руки и ноги дрожат и перестают слушаться.

– Мне так жаль… – Мэл хотела дотронуться до его щеки, но в последнее мгновение остановила себя. – Я не знаю, как бы жила без полётов.

– Ничего страшного, лиса, – Алекс вымученно улыбнулся, старательно делая вид, что ему всё равно. Наверное, он хотел убедить в этом не только её, но и себя самого. – Я уже привык ходить по земле.

– И чем ты тогда занимаешься? На земле.

– «Крыльями», конечно.

Брови Мэл вопросительно изогнулись.

– Нашим баром.

– У нас ещё и бар есть?

Алекс рассмеялся – столько удивления было в её голосе.

– Изначально это был мой бар, доставшийся мне в наследство от деда. Но когда мы поженились, его половина перешла тебе. Так что да, у нас с тобой есть бар. Место, где собираются в основном пилоты, служащие нашей базы ВВС, ну и просто неравнодушные к самолётам и хорошей музыке люди.

– Обалдеть… – Мэл была поражена. Она задумчиво уставилась вперёд, а Алекс с удовольствием просто наблюдал за ней. Внизу проносились леса и горы, красивейшие пейзажи, а он всё смотрел только на неё, впитывая в себя её образ за штурвалом самолёта. За всё время службы Жизель они всего пару раз летали вместе.

– Ты… Ты действительно хочешь посмотреть не туристические места? – через пару минут робко спросила Мэл, переводя взгляд с приборной панели на Алекса.

– Я хочу посмотреть то, что нравится именно тебе. То, что ты не показываешь обычным людям.

– Там на самом деле нет ничего красивого. Ни вулканов, ни лесов. Просто пустынный пейзаж и горы, – она как будто извинялась, и Алекс на мгновение тронул её ногу.

– Это не важно, – увидев как она напряглась, он тут же убрал руку. – Если тебе это нравится, я хочу увидеть это место.

– Ладно, – неуверенно улыбнувшись, Мэл заложила вираж, разворачивая самолёт в сторону, отклоняясь от привычного маршрута.

Через час леса начали редеть, сменяясь небольшими полями. А Алекс всё не переставал задавать вопросы. И если поначалу Мэл чувствовала себя достаточно скованно в его компании, то со временем совсем расслабилась и начала наслаждаться полётом и разговором.

– Ты больше ничего не рассказываешь… о нас… – она запнулась на этом непривычном слове.

– Мы же договаривались, что ты будешь спрашивать, – Алекс улыбнулся, любуясь солнечными бликами, играющими в её волосах. – Я и так отступил от этого в записках.

– А я так и не поблагодарила тебя…

– Пустяки.

– Нет. Не пустяки, – с жаром возразила Мэл, заливаясь краской, и посмотрела на него сквозь опущенные ресницы. – Это кусочки моей жизни, которую ты как будто собираешь для меня по частям. Спасибо…

– Что ж, тогда вот тебе ещё кусочек, – Алекс расслабил свой ремень безопасности и потянулся к ней, поглаживая покрасневшую щёку. – Я безумно люблю, когда ты краснеешь. И эти веснушки. Которые ты почему-то терпеть не можешь.

– Но они же, и правда, ужасны.

– Нет. Они чудесны. И у нашей дочери точно такие же. Впрочем, как и эти непослушные кудри, которые ты всегда хотела выпрямить.

– И сейчас хочу, – Мэл кивнула, удивляясь тому, что он знает о ней такие мелочи.

– А говорила, что изменилась, – Алекс откинулся обратно на спинку своего кресла, снова затягивая ремень, но так и не оторвал от неё взгляда, а Мэл, борясь со смущением, всмотрелась в пейзаж впереди.

– Мы на месте.

Внизу на многие километры простиралась выжженная солнцем земля, без малейшего намёка на растительность, изредка сменявшаяся совсем низкими горными возвышенностями.

– Я ещё никому не показывала это. Да и сама прилетала сюда всего пару раз.

Алекс промолчал, задумчиво рассматривая ландшафт, погрузившись в свои воспоминания. Да, скорее всего, он понимал, почему её зацепило это место.

– Не бог весть что, но мне почему-то нравится.

– Я первый раз пустил тебя за штурвал, когда мы летели в такую же пустыню на одну из наших авиабаз, – перед его глазами замелькали давно забытые картинки того дня. Лицо расслабилось, а на лбу наконец-то исчезла глубоко врезавшаяся морщинка.

– И как это было?

– Ты вопила от восторга так, что у меня закладывало уши, – Алекс усмехнулся. – Я нарушил все возможные правила того группового полёта, чтобы посмотреть, что ты умеешь. И готов был сделать это снова, лишь бы слышать твои счастливые визги. Ты крутила в воздухе фигуры высшего пилотажа, а я был поражён. Девчонка, только начавшая обучение, с лёгкостью творила в воздухе такое, чему большинство ребят в моей боевой группе учились годами. Но по-другому и быть не могло, учитывая, кто твой отец.

– Господи, отец…

Самолёт провалился на несколько десятков метров вниз, но огорошенная Мэл тут же спохватилась и выровняла его.

– Мои родители… они… Алекс… у меня есть родители?

– Спокойнее… – Алекс засмеялся, инстинктивно кладя руку на свою ручку управления самолётом. – Они живы и здоровы. Кристин следит за домом и ведёт литературный кружок. Альфред по-прежнему работает лётчиком-испытателем. Правда, уже больше времени проводит на земле в ангарах или на заводах, чем в воздухе. Это он научил тебя летать.

– Ты сказал им, что я… жива? – Мэл была в панике, представляя, как они, должно быть, волновались. Ещё двое людей, которым она была дорога, и которые страдали все эти годы. И почему она раньше не спросила о них?

– Пока нет. Не думаю, что это те новости, которые стоит сообщать по телефону.

– Наверное, ты прав… – она выдохнула, пытаясь успокоиться и собрать себя в кучу.

Они несколько минут молчали, кружа в хаотичном порядке над пустошью, но вскоре Мэл вынырнула из своих мыслей, сверяясь с показателями бортового компьютера:

– Нам пора возвращаться. Да и погода начинает портиться.

Алекс кивнул, радуясь тому, что у него есть ещё несколько часов наедине с ней.

– Расскажи мне про Дани и Мишель, – Мэл не могла не думать о них с тех пор, как узнала о их существовании.

– Почему ты назвала его Дани?

– Потому что надеюсь, что это не было очередной игрой моего воображения, – и она рассказала ему одно единственное, как ей казалось, воспоминание.

– Это действительно было. Пятнадцать лет назад, – Алекс кивнул, расплываясь в улыбке. Она начала вспоминать. Кажется, за его спиной выросли крылья. Это было невероятно.

– Значит, ему сейчас сколько, около двадцати?

– Да, Даниэлю двадцать, – Алекс с теплотой наблюдал, как Мэл сморщила лоб, обдумывая эту информацию.

– Подожди. Как-то не сходится. Я тогда должна была родить его в семнадцать. Но ты сказал, что мы познакомились, когда мне было двадцать, – может, с памятью у неё и были проблемы, но считала она по-прежнему хорошо.

– Даниэль мой сын от первого брака. То, что ты вспомнила… – Алекс запнулся, подбирая слова, чтобы она правильно поняла всю их ситуацию. – Прежде всего ты должна знать, что он безумно любит тебя и всегда считал именно тебя своей матерью. И я бы не хотел, чтобы ты думала о нём как о не родном.

Мэл бросила на него укоризненный взгляд:

– Я могу не помнить всю свою жизнь, но я точно знаю, что никогда бы не относилась к ребёнку любимого мужчины как к чужому. Ты говорил мне, что я просто должна чувствовать. И хоть я и не знаю его, я чувствую, что он мой. В том воспоминании я была счастлива.