Яд в моём сердце

— Н-нет. К чему вдруг такие вопросы?

Пашка снова заулыбался, но вслух ничего не сказал.

Бывшие неприятели вышли на станции, и Пашка вызвался проводить её до дома.

— Эх, жаль, я уезжаю скоро, так бы на свиданку тебя пригласил. Пошла бы со мной? — грубовато спросил он.

Лина задумчиво пожала плечами и опустила глаза.

— Ты больше без сопровождения не катайся. Была б моей девчонкой, ни на шаг бы не отпустил.

— Ого. Звучит внушительно! — усмехнулась Лина.

— Ага, — с нажимом ответил Пашка и привычно двинул кулаком в ладонь.

— До встречи, Паш. Может, и встретимся когда-нибудь, — кивнула она на прощание и скрылась за калиткой.

***

Как только Лина вошла в калитку, её охватило радостное волнение. Любимый уголок детства всегда вызывал в ней трепетный восторг: здесь она могла расслабиться, забыться на время и мечтать в своё удовольствие. Глотнув живительного воздуха, Лина раскинула руки и, запрокинув голову к вечернему небу, весело закружилась, но тут же, одёрнув себя за ребячество, рассмеялась. Родная земля ожила, покрылась сочной травой и мхом. Деревья в саду оперились молодой листвой, а черёмуха под окнами дома утопала в белом цвету, распластав пушистые ветви. Первым делом Лина направилась к ней и, уткнувшись лицом в шелковистые лепестки цветов, вдохнула медовый аромат с примесью косточки и горчинки.

Повсюду царила благодать. В лёгком дуновении ветерка, в шелесте листвы, в пении птиц ей слышалась мелодия детства. Она витала повсюду и создавала настроение — лирическое и немного грустное. Лина прикрыла веки и вся обратилась в слух. Откуда-то извне просочились нежные звуки фортепиано, так напоминающие ей интермеццо — до боли знакомую пьесу, которую когда-то тётя Марина играла с таким упоением и страстью. Подумать только, душа любимой пианистки давно отошла в мир иной, а музыка живёт, слилась с природой и льётся с небес нежными перезвонами колокольчиков, струится в воздухе.

Лина внезапно очнулась от грез, и взгляд её устремился к даче Полянских. «Тётя Мариночка, милая… — с тоской вздохнула она, глядя на тёмные окна соседского особняка. — Если бы только можно было вернуться в то незабываемое лето и раствориться в нём!» Из горла вырвался тихий всхлип, и по щеке скатилась слеза.

Когда-то на соседской даче всё цвело и радовало глаз. Лина помнила, как бегала на занятия к тёте Марине, как разучивала первые гаммы и играла с фарфоровыми статуэтками. Даже сейчас, повзрослев, Лина верила, что она была настоящей феей из сказки и её музой. Перед глазами всплывали картинки прошлого: тётя Марина, сияя медью красных волос, кружится под солнцем, и ветер играет полами её сарафана из зелёной марлёвки. Юный Филипп целится из рогатки по воробьям — белая рубашка расстёгнута на груди и повязана на поясе узлом. Волосы тёмной меди вихрятся у лица, спадают на шею длинными локонами, совсем как у книжного героя Артура Грея. И всё это под нежные звуки сонаты фа минор Доменико Скарлатти.

Теперь же на даче Полянских буйствовала дикая флора, и от былой красоты остался лишь нетронутый временем и зимними холодами дом с флигелями и витой лестницей. Ёлки и туи у забора разрослись густыми мохнатыми лапами, клумбы с когда-то цветущими «рыжиками» и «гвОздиками» покрылись сорной травой, садовая беседка почернела от влаги, качели заржавели и поскрипывали на ветру. Лина тяжко вздохнула и, с трудом оторвавшись от созерцания унылого пейзажа, отправилась в дом.

За окном быстро темнело, а в комнатах, ещё не прогретых майским солнцем и теплом хозяев, было зябко и мрачно. И всё же в родных стенах Лина ощущала спокойствие и уют. Зажав в руках кружку с дымящимся кофе, Лина включила камин и забралась с ногами в широкое кресло мамы Марты. Ничего не хотелось делать, даже мечтать. Спустя пятнадцать минут она поставила пустую кружку на стол, свернулась калачиком и, укрывшись пледом, незаметно погрузилась в сон.

А проснулась внезапно, будто от толчка. В ночной тишине ей почудились гитарные переборы и чей-то смех. Лина поднялась со старенького кресла и подкралась к окну с видом на дачу Полянских. Именно оттуда слышались подозрительные звуки.

Рядом с особняком, в любимой клумбе тёти Марины пылал костёр, а вокруг него виднелись силуэты людей. Лина приоткрыла створку окна, и вместе с потоком ночного ветра до неё долетели обрывки фраз и девчоночий смех.

— Макс, ну сыграй «Девочку»! «Девочку-у-у»! — ныл капризный голосок.

— «Девочку», «Девочку» хотим! — донеслись до Лины издевательские вопли парней.

Сердце Лины взволнованно замерло. Быть может, Филипп с друзьями нагрянул на майские праздники? Недолго думая, она спустилась на первый этаж, накинула куртку и вышла из дома. Калитка, ведущая во двор Полянских, с лёгкостью поддалась, и Лина впервые за долгие годы вошла на соседскую дачу. Осторожно, почти на ощупь, она добралась до летней беседки, когда-то покрытой садовым плющом. Теперь же сухие вьюны вились между решётками, трепеща на ветру, словно рваные струны гигантской арфы.

Именно в тот момент всё вокруг стихло и почернело, будто на землю опустился густой непроницаемый занавес, отрезав Лину от мира людей. И перед глазами забрезжило видение. Сидя на дощатом полу у закрытой, видавшей виды двери и привалившись спиной к обшарпанной стене, рыдала девушка. Влажные волосы свисали на грудь густыми прядями, плечи дрожали, намокший от дождя плащ распахнулся, оголяя стройные ноги и ступни. Туфли, сумка и связка ключей валялись на полу, будто брошенные в порыве эмоций. «Оставь нас одних, пожалуйста…» — надломленный голос парня дрогнул, и Лина затаила дыхание — горькие интонации его болью отозвались в груди.

Но вот прохладный ветер овеял лицо, и наваждение схлынуло. «Занавес» вмиг испарился, и за беседкой вновь заплясали рыжие отблески огня, послышались гитарные переборы и смех весёлой компании.

Лина двинулась дальше, отмахнувшись от образов-пришельцев: об этом она подумает позже. А сейчас её манило нечто другое — любопытство и безудержный азарт. Ведь голос поющего парня казался смутно знакомым. Ступая по мягкой поросли трав, она укрылась за стволами деревьев, шагах в десяти от молодёжи, и с интересом вгляделась в лица. Их было восемь — три парочки, девчонка в гордом одиночестве и парень с гитарой. Однако где же Филипп? Его лицо она узнала бы из тысячи.

Пары сидели в обнимку, привалившись друг к другу, болтая и смеясь, и курили кальяны. Сизое облако тлело над головами друзей, медленно расползаясь в пространстве. Лина ощущала его сладковатый запах с нотками персика и жжёного сена. А тот, что был с гитарой, тот, кого звали Максом, подстраивал струны, изредка вставляя смешные реплики в диалоги. Тёмные волосы парня скрывали лицо, в ухе блестела серьга, чёрные одежды сливали его с ночью, отчего он казался почти нереальным. Но вот он тряхнул головой, откинув длинную чёлку, и озорно улыбнулся.

— «Девочка» подождёт, — рассмеялся он, оглядывая весёлое собрание. — Щас я сыграю вам одну хорошую песню, супер-трэш-сюиту. Я её обычно в узком кругу играю, и только для девочек.

Макс продолжал говорить, а Лина застыла на месте, не веря своим глазам.

Неужели, неужели перед ней тот самый Макс с видео?! Настоящие чудеса! Не иначе как сегодняшняя ночь особенная. Ночь исполнения тайных желаний. Разве могла она мечтать о таком? «Макс, Макс, тот самый Макс», — ликовала её душа под гитарные переливы. Как такое возможно?

Расскажи мне, где растёт кровь,

Я слышал запах её цветов,

Когда было солнце, было легче дышать,

Теперь всё проще, теперь легко умирать,

Разбитые окна, ветер кругом,

Когда я один, меня пугает мой дом,

Я приручил твои руки лаской твоей груди,

Счастье словно стекло, его так легко разбить,

Там не слышно слов…

Там, в подвале полуснов,

Там я сам сожру себя,

Спасите мою душу от меня!

От меня…

* «Кровавые сады» (группа «Психея», альбом «Киберакустика», 2004)

Голос парня завораживал всё живое. Казалось, он вот-вот сорвётся на высоких нотах, но каждый раз умело вливался в гармонию мелодии, заставляя Лину трепетать от восторга.

На мгновение она растворилась в песне, и во всём мире существовал лишь этот удивительный Макс.

Красив, чертовски красив, и как же ему идёт быть бродячим музыкантом, плохим парнем! Чутьё подсказывало Лине, что это вовсе не образ, а сущность Макса. И та энергетика, что исходила от него до неприличия импульсивно и ярко, кружила голову. Таких парней она никогда не встречала. Быть может, видела на страницах молодёжных журналов или видео, доступ к которым ей был строго воспрещён заботливой мамой Мартой. «Не место порядочной девочке на сборищах наркоманов», — назидательно говорила та, и Лина соглашалась. Кто бы мог подумать, что жизнь подкинет ей встречу с одним из таких совершенных образчиков. Впрочем, вид остальных ребят тоже был ему под стать.

— А-а… — протянула одна из девчонок, выпав из объятий симпатичного паренька. — Это было так круто, я чуть не разрыдалась. — Она потянулась к Максу с явным желанием прикоснуться, однако паренёк вернул её на место и снова сжал в объятиях. Девчонка заверещала, но с радостью поддалась.

— А теперь давай «Немое кино»! — воскликнула другая и фальшиво завыла: — «У меня был друг, его звали Фома… он забыл все слова, кроме слова Чума…»* (*Цитата из песни «Немое кино» (группа «Аквариум», альбом «Ихтиология», 1984)

— А в этой песне я слов не помню, — по-простецки ответил Макс и, коротко рассмеявшись, пропел на мотив знакомой мелодии: — Потому что я слова забываю порой. Потому что это слова из чужой песни. Потому что…

Ему передали трубку кальяна, и он приложился к ней, вдыхая и выпуская струю белёсого дыма.

Лина облизала пересохшие губы: ей вдруг сделалось очень неловко. Не покидало ощущение, будто она подсматривает за Максом и всей этой честной компанией в замочную скважину.

Всё ещё дрожа от эмоций, она попятилась к беседке, намереваясь незаметно скрыться. Развернулась и… застыла от страха. В метре от себя, в тени деревьев, она заметила силуэт. Спохватившись, Лина метнулась к забору и притаилась за ветвями ёлок.

«Что это? Неужели примерещилось?» — думала она, прислушиваясь к шорохам и выжидая сама не зная чего. Однако тот неизвестный не спешил обнаружить своё присутствие, и Лина немного расслабилась. Может, действительно показалось? Пару минут спустя она решила двигаться дальше и, оглядевшись по сторонам, вышла на дорожку.

Он вырос будто из-под земли, будто намеренно ждал её появления и устроил охоту. Вскрикнув, Лина рванула вперёд, но он оказался шустрее, нагнал её, накинулся сзади и скрутил в железных тисках. Она забилась в испуге, извиваясь всем телом и хватая ртом воздух. Немая борьба продолжалась недолго. Изловчившись, Лина пнула этого психа в коленку. Он взвыл, однако хватку не ослабил, но на ногах не удержался, повалился вместе с ней прямо на землю и наконец отпустил.

Лина отползла на безопасное расстояние. До калитки оставалось каких-то несколько метров.

— А-а-а… — протяжно застонал парень, усаживаясь и потирая ушибленную ногу. — Ненормальная, больно же!