Во всем виновата текила

― Вы не понимаете, ― прошептала я больше для себя, чем для них.

― Что ты имеешь в виду?

Его голос был таким тихим и нерешительным, словно он не хотел испугать человека, находящегося на грани нервного срыва. Потому что он не хотел. Них*я. Понимать.

― Я сказала, ― подняв голову и оскалившись, я выговаривала каждое слово. ― Вы. Бл*дь. Не понимаете. Никто из вас не понимает. Привезли меня сюда? Чтобы я спела на сцене? Как будто я, бл*дь, снова захочу? Как будто ты не знаешь лучше других, почему я никогда больше не хочу выставлять себя на всеобщее обозрение. ― Я в недоумении уставилась на него, наблюдая, как замешательство сменяется чувством вины. ― Ты. Бл*дь. Не. Понимаешь. Этого.

― Нова, нам жаль, ― первым сказал Броган.

― Нет.

Мой голос надломился, и я отступила назад, желая оказаться подальше от них, пока меня не вырвало.

Я повернулась и направилась к другому черному внедорожнику, открыла заднюю дверь и забралась внутрь. Паркер находился у моей двери в тот момент, когда я заблокировала дверь. Я встретилась с шокированным взглядом охранника, сидевшего со мной на заднем сиденье.

― Отвезите меня обратно к автобусу.

― Мисс Херст, мы не можем оставить их без присмотра, ― спокойно объяснил он.

― Тогда я воспользуюсь гребаным Uber, ― прорычала я, готовясь встретиться лицом к лицу с парнями после того, как попытался сбежать.

― Нет, ― остановила меня женщина-охранник за рулем. ― Грэм и Винс, вы двое поедете с парнями, а я отвезу мисс Херст обратно.

Я встретила в зеркале заднего вида ее понимающий взгляд, и она кивнула. Двое охранников выскочили наружу, и, к счастью, Паркер не стал вторгаться внутрь. Мы наблюдали, как они разговаривали между собой, жестикулируя руками и хмурясь, прежде чем сесть обратно в машину.

― Спасибо, ― прошептала я.

― Они отличные ребята, но иногда нужно немного пространства, ― сказала она с пониманием.

К счастью, она молчала всю обратную дорогу и не обращала внимания на сопение, доносившееся сзади.

Глубоко вдохнув, я вытерла влажные щеки и постаралась взять себя в руки, когда мы завернули за угол к автобусу. Я подумывала попросить ее отвезти меня в отель на ночь, но знала, что утром нам нужно поработать над музыкой, прежде чем они отправятся на репетицию.

Бл*дь. Могу только представить, как хорошо все пройдет. Поморщившись при мысли о том, что придется сидеть с ними и сочинять замысловатые песенки, я с трудом удержалась, чтобы не удариться головой об окно. О чем, черт возьми, я думала, соглашаясь на эту работу? Я была наивна, думая, что мы сможем двигаться дальше, и прошлое не будет преследовать нас. В течение многих лет мне удавалось избегать этого только благодаря психотерапии и отсутствию в моем окружении тех, кто был в курсе случившегося. Но начав работать с ними, я словно прыгнула в самую гущу событий с закрытыми глазами, стараясь избегать столкновений и призывая их делать то же самое.

Желая оказаться в автобусе раньше них, я обдумывала возможные варианты. Первое время я укроюсь в хвосте автобуса. Это единственное место, где смогу отгородиться от них чем-то большим, чем занавеска. Возможно, завтра я буду мыслить более ясно. Может, получится добиться того, чтобы мы могли начать удаленное сотрудничество, или я могла бы посылать им тексты песен, предоставляя полные права на них. Что угодно было лучше, чем сидеть и пытаться сотворить магию.

Я не стала тратить время на умывание ― схватила сумку, сменную одежду и бросилась в заднюю часть автобуса. Я пробыла там не более пяти минут, прежде чем хлопанье дверей машины возвестило об их прибытии. Послышались глубокие голоса, и я вцепилась в одну из квадратных подушек, чтобы выпустить адреналин, сковывающий мои мышцы все сильнее и сильнее.

― Она уехала?

― Клянусь богом, если она сбежала...

Паркер. Я вспомнила его новогоднее сообщение и то, как он обвинил меня в том, что я всегда убегаю. И, может быть, так оно и было, но я никогда не убегала от чего-то хорошего.

Снова раздались хлопки дверей, а затем открылась и закрылась та, что вела в автобус. Шаги двинулись по коридору, и я затаила дыхание, чуть не выпрыгнув в окно от испуга, когда перед стуком дернулась ручка.

― Нова? ― позвал Паркер.

Я не ответила. Было очевидно, что я здесь, но мне нечего было сказать.

― Нова, можешь выйти? ― Пауза. ― Я хочу поговорить о произошедшем. ― Очередная пауза. ― Пожалуйста.

― Нет.

Меньше всего мне хотелось говорить об этом. Я никогда не хотела говорить об этом. Я никогда не хотела думать об этом, а разговор об этом требовал размышлений.

― Нова, ну же. Открой дверь, ― сказал он с меньшим терпением, чем раньше.

― Нет.

Громогласный рык дал мне понять, что он достиг своего предела.

― Нам надоело избегать этой темы. Это был напряженный месяц, и прятки никому не помогут. Нам нужно написать альбом, а у нас, очевидно, ничего не получается. Тебе не удастся сбежать. Не в этот раз.

Мне не удастся сбежать? Не в этот раз?

Слова пронзали мою грудь, вскрывая старые раны. Наружу выбрались эмоции, которые я запрятала в дальний угол... обида, гнев, негодование.

Мне не удастся сбежать?

Да как он смеет.

Отбросив подушку в сторону, я вскочила с дивана и рывком распахнула дверь, чтобы встретиться с разъяренным штормовым взглядом цвета океана, уставившимся на меня. Я кипела от злости, возвращая взгляд.

Мне не удастся сбежать?

Я подошла ближе, но Паркер не отступил.

― Ты. Бросил. Меня, ― прорычала я. ― Вы все бросили меня. Ты убедил меня, что все будет хорошо ― все будет хорошо. И я поверила тебе. ― Меня затрясло от этих слов. Словно усилие скрыть их даже от самой себя было настолько велико, что теперь, когда все вырвалось на свободу, мне было сложно выдержать напряжение. ― Вы обещали. А затем ушли.

Я ненавидела то, как надломился мой голос. Ненавидела крошечный коридор, в котором Паркер зажал меня. Я не могла этого вынести, и мне нужно было больше воздуха. Больше пространства. Это было чересчур, и мне было необходимо уйти. Я промчалась мимо и как раз миновала кухню, когда сильная ладонь схватила меня за руку. Я развернулась и попыталась воспользоваться навыками самообороны, которые мне приходилось проходить годами, чтобы почувствовать себя сильнее. Я вывернула запястье, шагнула вперед и потянула руку на себя, выставив локоть вверх и избавляясь от его хватки. Но не отступила.

Паркер широко распахнул глаза, потирая запястье.

― Нова...

― И затем снова ушли. Только на этот раз не вернулись.

― Мы вернулись, ― защищался он.

― Не тогда, когда обещали, ― практически кричала я.

― Ты сказала, чтобы мы следовали за своей мечтой. Я хотел подождать, но ты уговорила нас уехать, ― крикнул он в ответ.

― Я не имела в виду, чтобы вы навсегда оставили меня.

Его плечи опустились, и он понизил голос, почти умоляя:

― Мы пытались, ясно?

― Да, но попыток было недостаточно ― не во второй раз. И со мной все было не очень хорошо, чтобы ждать третьего раза, ― призналась я, ненавидя, когда по щеке покатилась первая слеза, за ней быстро последовала другая. ― Я была на грани.

Он прошелся до конца автобуса, прежде чем повернуться и запустить обе руки в волосы, дергая за кончики.

Признание потрясло его, а я слишком устала, чтобы беспокоиться о том, насколько уязвимой выглядела, признавая все это. В последний раз, когда мы виделись перед их отъездом, я была словно оболочка, не знающая, что будет со мной через неделю. Поэтому я сказала им, что все в порядке. Сказала им, чтобы они уходили. Я не была готова к тому, что они не вернутся.

Признание всего этого потрясло меня, и мои мышцы ныли от усилий, которые потребовались, чтобы встать. Пошатнувшись, я упала обратно на диван.

― Мы были эгоистами, ясно? ― наконец рявкнул Паркер, словно признание давалось ему с трудом. ― Мы были эгоистичными тупыми подростками, все от чего-то бежали. Во всяком случае, они бежали. ― Он поморщился и провел рукой по челюсти. ― А я... я чувствовал такое напряжение от того, что все, бл*дь, складывалось наилучшим образом. Это был наш шанс, и я воспользовался твоей поддержкой. Они надеялись, что я приму окончательное решение ― я был единственным, кому было к кому возвращаться... и я облажался. Меня доставала мама, менеджеры настаивали на новых концертах, ребята были счастливы, а я... я... я не знал, что делать. Я был эгоистом.

Мне было ненавистно, что я понимала его. И я ненавидела, что мне было больно видеть его боль. Я ненавидела, что никогда не задумывалась о том, чего ему стоило такое решение.

Потому что я тоже была эгоистичным подростком.

Но мой эгоизм никогда не вредил другим людям.

Я крепко зажмурилась, прикусив губу, пытаясь разобраться в обуревавших меня чувствах. В автобусе царила тишина, и я не знала, что сказать после того, как он признал, что был неправ.

― И ты не дала мне шанса все исправить, ― сказал он, в его словах снова прозвучало разочарование. ― Я жил с этим каждый день и так и не получил шанса все исправить. Мне было интересно, что, черт возьми, случилось, и все ли с тобой в порядке. Я не пытался приравнять свою вину с произошедшим с тобой, но ты была моей семьей, и, возможно... ― Его голос надломился, он прочистил горло. ― И, возможно, я был слишком эгоистичным засранцем, чтобы понять. Я так сильно подвел тебя и не знал, как со всем справиться, и, наверное, использовал это как оправдание, чтобы держаться подальше, но как только осознал это, ты исчезла.

― Да, ― выдавила я, пытаясь вытереть слезы, которые не останавливались. ― Я тоже не знала, как со всем справиться. И со мной рядом никого не было. Я была одна. Я осталась один на один со своими страхами и не знала, что делать.

Я ненавидела то, что повторяла одно и то же, и все сбивалось в путаницу слов.

― Мне жаль, ― прошептал Паркер. Он снова подошел ко мне и протянул руки в мольбе. ― Прости за все. Прости, что бросил тебя. Прости, что был эгоистичным ребенком, который не распознал ложь, когда столкнулся с ней. Я должен был позвонить тебе и сказать, что мы уходим. Должен был назвать все чушью и остаться рядом с тобой. Я не должен был уходить. ― Он опустился на корточки и посмотрел на меня слезящимися глазами. ― Не проходит и дня, чтобы я не думал об этом. Ни минуты я не думаю о том, что случилось с тобой, когда тебя заб...

― Не надо, ― вклинилась я. Одно дело ― говорить об этом, но я никогда не обсуждала произошедшее, потому что ничего не могла сделать, кроме как удовлетворить чье-то болезненное любопытство. ― Все закончено.

Я сидела, ссутулившись и изнемогая от напряжения, которое сдерживала в надежде, что если чего-то не признавать, то этого и не существует.

Паркер медленно протянул свои руки к моим, и я позволила ему.

― Мне никогда не было так страшно. Я никогда не чувствовал себя таким беспомощным. Я не мог не думать, что тебе было бы лучше без меня, потому что я не смог уберечь тебя, как обещал. Так что, возможно, я сбежал первым.

― Я не хотела, чтобы ты уходил, ― прошептала я. ― Я любила тебя.

― Я тоже любил тебя, поэтому и думал, что поступаю правильно.

Я крепче сжала его руки, потому что не знала, что еще сказать. Мы оба совершили ошибки. Мы оба облажались. Мы были эгоистами, пытаясь бороться с кошмарами, которые тяготили нас.