Кекс на пляже

19

Все-таки Ленечка затащил меня в общагу. Организовал визит по высшему разряду: встретил внизу, провел без пропуска, в комнате наблюдались признаки порядка…

– Хочешь чаю? – любезно поинтересовался он.

Я слегка удивилась, но дала согласие на чаепитие. Ленечка и тут постарался – заварил настоящего – не из пакетика! – чая, открыл коробку конфет, печенье… Мы молча пили чай. Происходило что-то странное. Не так, совсем не так я представляла себе нашу встречу…

– Приходи ко мне на прогон, – сказал он.

– Куда?

– Ну прогон – предпремьерный показ. Типа генеральной репетиции.

– А, приду, конечно, – обрадовалась я. – Там же, в Оперетте?

– Ага.

– А кто еще будет?

– Да только свои.

– А можно, я Лариску возьму? – робко поинтересовалась я.

– Ну бери свою Лариску, – вздохнул Леня. – Если уж ты совсем без нее не можешь.

– Да она просто дома с ребенком сидит, и ей скучно, – поторопилась объяснить я. – Вот и хочу ее в люди вывести.

– Тогда уж лучше на премьеру пригласи, – усмехнулся Леня.

– Ой, не могу просить у тебя столько входных на премьеру! – прищурилась я. – Там, наверное, и так желающих будет полно… Впрочем, ты прав, и на премьеру тоже!

– Да зачем, премьеру-то, скорее всего, буду играть не я.

– Все еще не решено? – удивилась я.

– Не-а.

– А как же прогон?

– Как раз второго состава.

– И ты так спокойно об этом говоришь?

Он развел руками:

– А что я могу сделать?

– Ну не знаю, как-то бороться, добиваться…

– Надь, не превращайся в старуху.

– Какую еще старуху? – опешила я.

– Из сказки про золотую рыбку.

– Ах, вот так? – я задохнулась от возмущения. – Я о нем забочусь, а он меня с какой-то старухой сравнивает?

Я вскочила из-за стола. Чашка – хорошо, что пустая – упала и покатилась, но я не стала ее ловить, схватилась за куртку. Леня вырвал ее и швырнул на кровать, сжал мои плечи, встряхнул.

– Надь, ты что? С ума сошла?

– Пусти!

– Я отпущу, – нехорошо усмехнулся он. – Если ты так этого хочешь, пожалуйста.

Он разжал руки и отошел к окну.

– Леня…

– Знаешь, мне эти твои закидоны надоели, – не оборачиваясь, проговорил он. – Ничего нельзя сказать, ко всему цепляешься. А сколько красивых слов было! Ненадолго же тебя хватило, снова эти твои штучки!..

– Какие еще штучки, ты о чем… – растерянно пробормотала я.

– Ты меня ни в грош не ставишь. А я больше терпеть не буду, ясно?

– Ясно, – коротко ответила я.

Молча оделась, проверила, не забыла ли чего, и вышла из комнаты. А он так и не обернулся.

– Представляешь, так и сказал: не буду больше терпеть твои закидоны!

– И правильно, – неожиданно сказала Лариска.

– Что? – возмутилась я. – Ты его еще и защищаешь?

– Ну если все было так, как ты рассказываешь, то да, – невозмутимо заметила она. – Ты же сама говорился – он изменился. А ты ничего не поняла и продолжила с ним обращаться как с прежним Ленечкой…

– А благодаря кому он изменился… – начала было я, но Лариска перебила:

– И что, думаешь, он будет считать, что по гроб жизни тебе обязан? Да ничего подобного, мужики не такие!

– Сначала «бабой» меня назвал, теперь вот со «старухой» сравнил… – угрюмо пробормотала я.

– А ты подумай – ты ему ничего обидного никогда не говорила?

Я тяжело вздохнула.

– Короче, идем на этот прогон, – подытожила она. – А там видно будет.

– Никуда я теперь не пойду!

– Как это не пойдешь? Ты обещала меня в люди вывести? Вот и выводи!

В назначенное время мы подошли к театру. Я ныла и упиралась, Лариска, наоборот, была бодра и весела.

– Наверняка какой-нибудь пропуск нужен, а он на нас не заказал… – мрачно предположила я.

– Прорвемся, – Лариска целеустремленно тащила меня к театру.

Вошли мы беспрепятственно. То есть тетенька в униформе у входа стояла, но ничего не проверяла и не спрашивала – видимо, про этот прогон знали только свои.

Войдя в зал, мы в недоумении остановились: все ряды кресел были покрыты огромными белыми полотнищами.

– И как тут сидеть? – озадачилась Лариска.

Мы так и стояли посередине центрального прохода, когда я услышала:

– Привет! – обернулась и увидела старого знакомого – Леху.

– Привет, – сдержанно откликнулась я. – А ты почему здесь, а не там? – я кивнула на сцену.

– Так я же в первом составе, – небрежно бросил он, прошел вперед, откинул покрывало и сел.

– Это кто? – шепотом спросила Лариска, когда мы последовали его примеру.

– Ленечкин дублер, – неохотно ответила я. – То есть, наоборот, он его дублер… В общем, ты поняла.

– Симпатичный, – закатила глазки Лариска. – Познакомишь?

– Знакомься, – буркнула я.

– Ты что?

– Да ну, это из-за него Ленечка во втором составе!

– А тебе уже не все равно? – поддела она.

– Да это я так… Все равно сейчас момент упущен, надо было сразу…

– Ладно, после подойдем, – постановила она. – Спросим, как спектакль, и вообще…

Зрителей собралось немного, человек пятьдесят, не больше. Спектакль начался без всяких пафосных объявлений и даже без обязательного десятиминутного опоздания. Пели ребята без дураков здорово, да и музыка оказалась просто отличная, не зря продюсеры мюзикл выбрали. Странно, что у нас про этих «Веронцев» никто ничего не слышал. Впрочем, мало ли в мире хороших мюзиклов, о которых мы ничего не знаем…

Все соленые шутки были на месте – похоже, за основу взяли именно тот перевод, который читала я. Но в исполнении Гриши и второго слуги – кудрявого толстячка – они звучали совсем не пошло, а, наоборот, обаятельно и смешно.

– А где Ленечка? – затрясла меня незнакомая с содержанием Лариска.

– Да скоро будет, подожди немного.

Когда Леня наконец появился на сцене, я сначала его вообще не узнала. Костюмы у всех было условно исторические – что-то из современности, что-то из той эпохи. Вот и на Лене были черные джинсы в обтяжку и батистовая белая рубашка с пышными рукавами, жабо и прочими приколами. Дополнял все это великолепие пояс со стразами, что, видимо, должно было символизировать гламурную сущность персонажа.

Кстати, о гламуре – на мне еще интервью с художником!

Ленечкины светлые волосы были высокохудожественно взлохмачены, а глаза умело подведены – я заметила это только потому, что мне было с чем сравнить.

– Вау… – выдавила Лариска.

У меня слов не было. Я смотрела и не верила своим глазам, до рези в них вглядывалась в этого незнакомого красавца, чувствуя, как подкатывают слезы.

– Ты что? – толкнула Лариска, когда я все-таки не удержалась и всхлипнула.

Я молча помотала головой, не отводя взгляда от сцены.

Немного пришла в себя я только в антракте.

– Слушай, а какая у Ленечки фигура, оказывается! – хихикнула Лариска. – Такая попка!

– Ты что несешь, – возмутилась я.

Никогда не понимала, почему главный показатель мужской красоты – это задница. Ну что, скажите, в ней может быть хорошего?

– И вообще, – продолжала я. – Тебе Леха понравился, вот к нему и подкатывай. А на Ленечку нечего заглядываться!

– Да бог с тобой, – опешила она. – Сдался мне твой Ленечка! – и послушно потопала в сторону Лехи, который как раз скучал в одиночестве.

– Извините, пожалуйста, Алексей, – услышала я ее вкрадчивый голосок. – Я не поняла, а вот Валентин и Протей…

Антракт сделали совсем коротенький, минут на пять. Лариска так и не вернулась, и больше никто не мешал мне упиваться видом Ленечки. Медленно, но верно подкрадывались мысли о собственном несовершенстве и несоответствии всему этому великолепию.

Как он пел, господи! Да, я слышала Ленечку не раз, но сейчас его голос, усиленный микрофоном и обработанный звукооператором, звучал совсем иначе, цепляя что-то у меня в груди, заставляя жмуриться и впиваться ногтями в ладонь.

Никакой Сильвии я не замечала, пока она не спрыгнула к нему на руки с балкончика. Ленечка удержал ее, даже не поморщился. А мне было жутко обидно: ну как, как эта глупая Сильвия могла предпочесть Ленечке вот этого заморыша Валентина?

К концу спектакля я была полностью деморализована, не могла даже хлопать на поклоне, который был проведен по всем правилам, несмотря на незначительное количество зрителей. Ну а как я хотела, его ведь тоже репетируют…

В зале зажегся свет. Лариска так и сидела с Лехой, а я самнабулически потопала следом за какой-то девчонкой за кулисы. Лариска заметила мой маневр, дернулась было, но увидев, что я следую в правильном направлении, вернулась к охмурению кавалера, украдкой показав мне «викторию».

Ленечку я обнаружила в компании партнерши, она же Сильвия, она же Юля, кажется. Они что-то оживленно обсуждали, потом рассмеялись, а потом Ленечка наклонился и поцеловал ее в щеку.

В этот момент я поняла, что «подогнулись колени» – это не образное выражение. Кое-как сохранив равновесие, я развернулась и медленно побрела прочь.

– Привет! – Ленечка налетел сзади и едва не сбил меня с ног, на которых я и так стояла не очень уверенно.

Я покачнулась, он подхватил меня и испуганно спросил:

– Ты что? Тебе плохо?

Я улыбнулась:

– Нет. Мне хорошо…

Он затащил меня в пустую гримерку и повернул ключ в замке. Прижав меня к двери, он посмотрел мне в глаза сумасшедшим медленным взглядом, от которого я забыла вдохнуть и в груди образовался вакуум.

Где-то я читала, что грим хорош только на сцене, а вблизи смотрится ужасно. Теперь я могла с полной уверенностью утверждать, что это полная ерунда – Ленечка был потрясающе, просто нечеловечески красив. Я даже зажмурилась, настолько ослепительно он выглядел.

Он коснулся моей щеки перчаткой – часть костюма? – и я тут же испуганно открыла глаза. И только тогда он поцеловал меня.