Земля-воздух [Бенефициар]

Полежав еще с часок я все-таки удалилась в стафф под недовольный взгляд Паши. Аллочка насторожено следила за мной, молча выполнявшей свои обязанности. Подружкой она меня больше не считала, очевидно, сведя один к одному с моей мнимой заботой ее тяжелому состоянию. И даже попробовала осторожно меня об этом расспросить, наивная. Я иронично на нее посмотрела, и посоветовала лучше подумать о сумме, которую она запросит у Коваля, и о том, что случится, если она языком метелить начнет. Аллочка сжала челюсть и посмотрела на меня с презрением, вызвав в ответ мою саркастичную улыбку. Правду про сифилис ты не заслужила, курица — взглядом сказала я ей. Но она, как следовало ожидать, меня не поняла и до конца рейса мы с ней не разговаривали.

Когда я, зевая, подавала Паше чай, он поразил меня требованием съезжать с квартиры. Сегодня же. Прямо после рейса. Съезжать. К нему. Я его чуть кипятком не облила, сначала случайно, а когда начал настаивать, то чуть ли не специально.

Эту квартиру нашла я, обустраивала ее я, и моих вещей, включая мебель там было больше. И если кому из нее и съезжать, то уж явно не мне. Но эти мои слова при его выразительном взгляде показались мне самой детским лепетом. Упав рядом с ним на диван, я горестно застонала. А потом, не особо умная я сболтнула, что Женьки три недели дома не будет, и я могу пока пожить в своей квартире.

— Сколько, блядь?! — рявкнул он, и я поздновато сообразила, что сказала ему, что встречусь с Женькой по прилету и расстанусь с ним. А тут как бы новое обстоятельство препятствующее этому. — Ты не охерела ли? Маш, звонишь ему сразу, как приземлимся. Либо это делаю я, поняла меня?

Мои долгие увещевания, сопровождаемые фривольными позами, горестными взглядами, дрогнувшим в нужных местах голосом сначала не возымели никакого эффекта. Да и потом тоже.

С силой хлопнув дверью стаффа и заставив Аллочку вздрогнуть, я зло, но аккуратно топая подошла к холодильнику за минералкой.

— Чего вылупилась?! — не сдержав все больше нарастающего раздражения от ее пристального взгляда рявкнула я, заставив ее опешить.

Но она не ответила, не дав мне повода выплеснуть на нее злобу, чем очень меня удивила и расстроила. Пришлось думать самой. Заглотив еще таблеток, я стала сменять пластыри. И кое-что придумала. И у меня даже получилось.

Когда подавала Ковалю ужин, сделала вид, что чуть оступилась и выразительно поморщилась. Это возымело свое действие — его замораживающее выражение лица чуть дрогнуло, а взгляд метнулся на мои ноги. А дальше тактика была до одури проста. Села на диван, снимая туфли и якобы укрепляя пластырь. А тут еще как раз вовремя медицинский клей, которым я щедро залила раны, дал осечку и пластырь набряк кровью и испачкал туфлю. Разумеется, человечный Коваль отреагировал на мой тяжкий вздох, велевсидеть на месте и сам отправился в стафф за моей косметичкой, куда я кинула пластырь и прочие медицинские радости. Представляю, как охуела Аллочка при появлении Коваля.

Он сам обработал мне ногу. Его лицо все еще было непроницаемо, только губы чуть напряжены. Охнула, когда рана защипала от клея, и его моральный щит дрогнул. Начала отдаленно, неопределенно, но постепенно все тверже, но осторожно давить и выбила-таки себе день отсрочки от звонка Женьке. Хер с ним, завтра еще попробую отсрочить. Не могу, чисто физически я не могу такое сообщить Женьке по телефону.

Сдача рейса прошла неожиданно быстро. Паша ждал меня на парковке, когда я вышла из здания, он пошел навстречу, забирая у меня чемодан и погружая его в багажник, не переставая с кем-то разговаривать по телефону. Отключился и сказав, что нужно заехать в офис, вырулил с парковки.

В офисе был Костя, очень обрадовавшийся нашему появлению и очень озадаченный при виде зашитой брови Паши. Пока Коваль быстро подписывал стопку документов, я попивала кофе, сидя на диване с Пумбой и охотно пересказывала ему, молча охреневающему, все наши злоключения. Тот оглянулся на Коваля в ожидании, что Паша скажет, что все не так было. Но тот кивнул, не отрывая напряженного взгляда от экрана ноутбука и одновременно с кем-то разговаривая по телефону.

Посиделки в офисе затянулись. Я, от нечего делать, распивала третью кружку кофе и расспрашивала Пумбу о Мадриде.

— Поебота-поебота, перейди на Федота… Время уже девять вечера, я домой хочу. — Устало зевнул Паша, глядя в экран. — Да ебаный регистр, рассчитал я уже август, хули ты данные мне коверкаешь?..

— Там надо месяц закрыть, чтобы новый начать. Я тоже долго думал, почему у меня не получается… — негромко сказал Костя, прерывая свой забавный рассказ о том, как его дочки впервые были в акпарке и потерялись в бассейне, заставив Кристину едва не пасть в обьятия Кондратия

— Гляди-ка, и правда. Что, Толстый, в танчиках тебя заблокировали, раз ты работать начал? — Ехидно осведомился Паша, не отрывая взгляда от ноутбука.

— Паш, ну ладно ты, я же не всегда в танчики играю. — Поморщился Пумба, наливая мне кофе.

— Вот кстати, про работу. Сегодня в одиннадцать тебе с Неверовым надо встретиться в «Мираже». У меня желания и сил нет, и он мне на нервы действует. Сгоняй ты и ввали ему пиздюлей за августовское прибытие с солями. У меня компрессор навернулся при перегоне, хотя по докам он мне привез допустимые пределы. Операторы лоханулись, не из емкости анализы брали… В общем, эта гнида навернула мне компрессор и работать я с ним больше не буду. Тимон уже машины его завернул и популярно объяснил, что с таким говном путь на станцию заказан, а Неверов мне два дня мозг компостирует, встречу просит. Сказал ему, что гендиректор придет. Пумба, выеби его пожалуйста, я уже устал и не выдержу, ебальник ему начищу, если еще раз увижу. Твоя стихия же.

— Да не вопрос. — Гыкнул Пумба, подмигнув мне и подавая чашку с кофе.

Я покачала головой и усмехнулась, припоминая наше знакомство с Пумбой и переведя на Пашу нехороший взгляд, в ответ лишь фыркнувшему.

Где-то минут через сорок он все же закончил все свои дела и мы добросив Костю до ресторана, поехали к Паше. За город. В хороший такой двухэтажный дом в охраняемой части элитного поселка.

Внутренне убранство было очень схоже с тем, что я видела внутри его «дачи с прудиком». Приняв душ и обработав свои многострадальные ноги, я, потягиваясь на широкой резной кровати, застеленной батистовым бельем, в ожидании когда из душа выйдет Коваль. Он вышел с обернутым вокруг бедер полотенцем и прекрасно расценив мой потемневший взгляд, задержавшийся на полотенце.

— Радикулитные старики изволят творить непотребства, а, кис? — хохотнул, вскрывая бутылку виски и запивая им таблетку обезболивающего, одновременно аккуратно ложась на спину рядом со мной. — Давай, старушка, сегодня ты сверху, только аккуратно, у деда ребра ноют.

Я прыснула, с удовольствием глядя в черные в полумраке, улыбающиеся глаза, и садясь на его бедра. Паша, только потянулся пальцами к моей груди, как раздалась трель его мобильника, лежащего на краю прикроватной тумбочки.

— Не отвлекайся, старая, не отвлекайся. — Фыркнул он, беря трубку и оглаживая свободной рукой мои дразняще покачивающиеся на нем бедра.

Звонил ему Костя, и я остановилась, заметив, как Паша, закатив глаза, страдальчески застонал.

— Пумба, когда я сказал дать ему пизды, я не имел в виду буквально. — Сильно выебывался? А, ну тогда ладно… — Прыснул Паша, с силой проведя рукой по лицу. Хорошо ты его помял?.. А кого еще? Ебать, Толстый, ты тип, конечно! Мусоров-то зачем? — Коваль откинул голову и хохотнул. — Слушай, я прям-таки вспоминаю былые времена. Прямо жалею, что с тобой не пошел. Ладно, не хнычь, заберу, конечно. Куда твои сто пятьдесят буйных килограмм отвезли? Минут через тридцать буду, сиди смирно, а то заартачатся и хуй я тебя вытащу… Нет, обзывать их тоже нельзя… А это тем более. — Паша снова одобрительно заржал, и, мягко меня отстранив начал одеваться. — Нет, ну можно конечно, но тогда меня тоже загребут… Ага, блять, ностальгия. Тебе Кристинка потом устроит ностальгию. Что, страшно, каблук, блять? — Пашка снова заржал, прижимая плечом телефон к уху и натягивая джины. — Все, сиди жди, скоро буду. — Повернулся ко мне, удрученно на него глядящей с постели, фыркнул и подхватив с тумбочки бутылку велел одеваться, дескать он уже выпил, и за рулем поеду я.

Приехали в отделдовольно быстро, и Паша прямо с бутылкой пошел в здание, отсалютов виски полицейским, курящим недалеко от входа и почему-то значительно взгрустнувшим при его появлении.

Я прыснула, неверяще глядя в спину Коваля, пока он не скрылся за дверью. Ждала относительно недолго. Паша вышел первым, за ним шел весьма довольный, но сильно потрепанный жизнью Костя, с большим таким, красиво наливающимся синевой фингалом под глазом.

— Машка, и снова тебе привет! — добродушно заржал Костя, падая на заднее сидение. — Смотри, какой у меня фонарь на лице, красота же! Паш, а у меня правда права отобрали?

— Майор сказал, что пока подумает. Я так понял, что тебе еще бабла ему донести надо будет. А нахера ты вообще в машину сел пьяный при мусорах? Да еще и в Неверовскую? — Хохотнул Паша, усаживаясь рядом со мной и поворачиваясь забирая виски у Пумбы.

— Да не при них я сел, они позже приехали. Там дружки этого уебка, пока он на асфальте отдыхал, подвалили. Человек пять. А мы же на парковке были, я хотел музыку включить подходящую, пока они из машины вылезали. Мортал комбат хотел. А тут мусора набежали, дергают меня, орут, вообще охуевшие. Я говорю им, подождите я сам из машины выйду, а этот, который косоглазый, прикинь, дубинку достал. Ну у меня терпение и лопнуло. А они, твари, в протоколе помимо дебоша еще и езду в пьяном виде нарисовали. Ну, суки же, Паш? Скажи же, суки! — обиженно буркнул Пумба, разваливаясь на заднем сидении и требовательно протянув руку за бутылкой.

— Вообще, козлы. — Фыркнул Коваль, называя мне адрес Пумбы, когда я выруливала на дорогу от отдела.

Косте было скучно. Сначала он уговаривал меня с ним спеть, но игравших по радио песен не знал. Потом начал с Пашей обсуждать какую-то рабочую лабуду, потом ему надо было покурить, и он, свернув поданную Ковалем бумажку в кулек, чтобы стряхивать туда пепел задвигал филосовскую концепцию, какие нехорошие люди работают в правоохранительных органах. Когда мы подъехали к хорошей жилой многоэтажке почти в центре города, Костя стал настойчиво нас приглашать зайти, не став лукавить на ехидное предположение Паши, что он так стремится оттянуть кару Кристины, которая каким-то макаром узнала, что его в отдел привезли за «хулиганство», и просто с этим согласившись.

Квартира у них была большая и красивая. Кристина, грозно топающая из спальни на звук открывшейся входной двери, смущенно покраснела и помчалась переодеваться из симпатичной пижамы во что-то более подходящее для встречи гостей.

Вообще, мне было неожиданно уютно в этой компании. Кристина быстро накрыла на стол, как будто нас ждала (оказалось, что Костя просто любит пожрать и холодильник у них всегда под завязку забит), мы с ней распивали хорошее вино, и болтали снова о чем-то совсем не важном. Пока Костя не начал травить армейские байки, неожиданно смешные. Особенно те, которые касались Паши, которого вечно пытались отпиздить, потому что он не любил тупых и наглых, а таких в командовании армии большинство. Потом Костя, увлекшись, начал рассказывать, как они вдвоем пиздили солярку и продавали ее в ближайшем населенном пункте, а деньги пробухивали. Прямо в армии. Будучи рядовыми. Кристина закрыла двери, чтобы наш громовой хохот не разбудил близняшек.