Следующей зимой

И вновь зима

Лежу и пялюсь в потолок. Видела уведомления о сообщениях, но немного страшно проверить. Что, если там нет сообщения от того, от кого больше всего хочется?

А что, если есть?

— Хватит валяться! — проворчала Арина, заглянув в комнату.

Собираюсь с духом и проверяю мессенджеры.

«Утречко. Хотелось бы напомнить тебе на всякий случай, что мы встречаемся. Понимаю, что ты в восторге, но хоть немножко держи себя в руках».

Вот засранец! Улыбаясь, как дурочка, набираю номер Артёма.

— Привет.

Слышу в трубке его голос и улыбаюсь, кажется, еще шире. Почему-то так странно себя ощущаю. Непривычно. До этого мы никогда не звонили друг другу.

— Кто из нас в большем восторге, еще нужно определить, — ехидничаю я.

— Ну то есть не отрицаешь, что в восторге?

Я смеюсь, ничего не могу поделать с собой. Арина снова заглядывает в комнату и ворчит, чтобы я собиралась.

— Надеюсь, не собираешься на радостях прогулять универ?

— Именно это я и планировала…

— Кто ж тебе разрешит. Я знаю волшебные слова, которые заставят тебя поехать в любую погоду, в любое время дня и ночи.

— Теряюсь в догадках… Мороженое, пицца и картоха?

— Картоха? — с сомнением произносит он.

— Не недооценивай силу картохи. Картошка — друг человека, королева еды, царица тарелок!

— Заметь, ты сама раскрыла свои слабые места… Но вообще я другие слова имел в виду: Мари тебя убьет.

Я прикрываю глаза, тут же понимая, что меня ждет допрос с пристрастием и применением различных подручных предметов.

— Это жестоко.

— Знаю. Поэтому придется тебя спасать.

«Вы реально встречаетесь?» — накарябала Маша в тетради вместо темы лекции. Я почти опоздала и надеялась, что Маша начнет пытку только после пары. Пожимаю плечами, но при этом лукаво улыбаюсь. Фомичёва дает мне спокойно пережить занятие, но после накидывается с вопросами.

— Правда? Правда-правда? Ну скажи, что правда!

— Видимо, да…

— Аллилуйя, я так давно об этом мечтала!

Я уставилась на подругу.

— О, ну вы же подходите друг другу, как Бонни и Клайд, как Злата и ее сливовая помада, как кетчуп и картошка фри…

— Кто сказал картошка?

Я подпрыгиваю от неожиданности, когда чувствую на плечах руки Артёма.

— Мари, так ты в курсе про картошку? Могла бы и раньше сказать!

Маша заливисто хохочет, я краснею, а Звягинцев как ни в чём ни бывало обнимает меня со спины.

— Мог бы и раньше спросить! — язвит Маша, но при этом выглядит безумно довольной, словно получила автомат по статистике. — Скрывались тут, как шпионы!

— Маня-я-яша! — тяну я, чувствуя вину.

— Да, Маня-я-яша! — вторит мне Звягинцев.

— Ну что Маня-я-яша? Даже не знаю, как будете вину искупать… — она вдруг закрывает глаза ладонью. — Ой, Тёма, не надо делать такие глаза, на меня не действует. Ладно, так и быть прощу, когда покажете, как целуются большие мальчики и девочки!

— Мари, да ты извращенка! — смеется Артём прямо у меня над ухом. Мне так уютно в его объятьях, что я, кажется, теряю нить разговора.

— Мне можно, я слишком долго вас шипперила. Порадуйте мамочку.

Я не успеваю сообразить, как ощущаю поцелуй на губах. Так неловко и странно делать это у всех на виду…

— Ну так себе, тренируйтесь побольше, потом пересдадите, — она подмигивает и разворачивается, собираясь уйти, — можете начинать тренировку прямо сейчас.

Позже я поведала Маше и Злате обо всём. Фомичёва даже искренне собиралась дуться на меня до скончания времен за мое молчание. Оглядываясь назад, я и сама не могу сказать, почему не рассказывала. Возможно, всё сложилось бы иначе. Кто знает.

— Ты не доверяешь нам? — с необычайной серьезностью спросила Злата.

— Доверяю, — честно ответила я. — Это привычка — держать всё в себе…

— Я бы хотела, чтобы теперь ты мне рассказывала всё. Ну почти, можно без интимных подробностей, — тихо произнесла Маша, отчего у меня мурашки побежали по телу.

Я подумала: мне бы тоже было горько узнать, что подруги скрывали от меня такую важную часть их жизни. Это нечестно. Я кивнула, надеюсь, что они поймут мою искренность.

— А теперь обнимашечки! — Маша взвизгнула и со всей силы обхватила меня и Злату, превращая наше серьезное собрание в извивающуюся кучку пищащих людей.