Порция красивого яда

Я знаю, это жалко. Чаще всего моя злость берет верх над чувством, что я скучаю по ней и расстроен ее уходом. Но когда я пьян, все ставки отменяются. Либо мне вообще все равно, либо я звоню ей — двадцать семь раз, по-видимому.

— Ты здесь, наверху, живой? — спрашивает знакомый голос.

Со стоном моя голова склоняется набок, когда Мали поднимается наверх. — Черт. Кэм здесь, не так ли?

Она ухмыляется. — Он здесь, и ты в беде. Бар должен был открыться более часа назад. На пляже несколько человек, страдающих от жажды.

— Всего десять утра, — ворчу я. — Их алкогольные задницы могут подождать.

— Забавно, что ты упомянул задницы алкоголиков… — Она подходит ближе, и я мгновенно сожалею о своих словах. — У тебя все в порядке?

Как ни удивительно, Мали стала одним из моих самых близких друзей с тех пор, как Лейкин ушла. Не берите в голову никаких идей. Она мне как сестра. Но мы опирались друг на друга, пока Кэм самоликвидировался. Я не думаю, что кто-то из нас хорошо воспринял ее отсутствие, но Кэм висел на волоске. И когда Мали попыталась обуздать его, это не сработало.

— К чему ты клонишь? — устало спрашиваю я.

Она ставит стакан воды и две таблетки Адвила рядом со мной. — Я просто беспокоюсь о тебе. Вот и все. Ты немного перебрал с алкоголем, а так как алкоголизм у тебя в семье… — Ее голос прерывается, и она вздыхает. — Я просто хочу убедиться, что ты знаешь, что делаешь.

Это не тот разговор, который я хочу вести. Не сейчас и никогда. Я никогда не понимал, почему мой отец бросил свою семью, чтобы постоянно напиваться. Если бы у меня был выбор между ними, я бы выбрал Лейкин без малейших колебаний. Но у меня не было возможности сделать этот выбор.

Схватив таблетки, я бросаю их в рот, быстро проглатываю, а затем поднимаюсь с кровати, чтобы пойти в душ. Но сначала мой взгляд встречается с Мали.

— Разница между ним и мной в том, что он ушел от своей семьи. Моя бросила меня.

Она хмурится, на ее лице читается сочувствие, но я отворачиваюсь, прежде чем признать это. Я пытался скрыть свою боль от всех вокруг меня, кроме моей мамы. Хотя Кэм знает, что моя мама больна, никто на самом деле не знает, насколько она больна. А Мали вообще ничего не знает. Она достаточно беспокоится обо мне. Я не хотел давать ей еще одну причину смотреть на меня так, будто заботиться обо мне — ее работа.

Это не так.

— Хейс, — печально говорит она.

— Скажи Кэму, что я спущусь через минуту, — отвечаю я, заходя в ванную.

Это не тот ответ, которого она хотела, но она не собирается спорить со мной прямо сейчас. — Ага.

У нас не в первый раз происходит разговор, подобный этому, когда она говорит мне, что мои действия и способы справиться с ситуацией нездоровые. Но, что вредно для здоровья, так это то, что за два года приходится проходить через такое количество дерьма, с которым некоторые люди справляются за всю свою чертову жизнь. И если, утопив все свои чувства в бутылке водки и паре кружек пива, удается немного притупить боль от этого, то спасибо, черт возьми, тому, кто создал алкоголь.

Я включаю душ и направляю горячую воду на лицо, позволяя своим мыслям вернуться к тому моменту, когда ушла Лейкин. Это не то место, куда я часто хожу, но, возможно, мне следует, потому что каждый раз, когда я это делаю, я становлюсь немного злее.

В течение шести месяцев я пытался найти ее. Сначала мне помогали Кэм и Мали, выслеживая любую зацепку, которую я мог найти о том, куда она могла пойти. Мы даже вернулись к хакеру и заплатили ему, чтобы он попытался отследить ее телефон, но безуспешно. Все наши попытки заканчивались ничем. И вот настал день, когда родители Кэма получили письмо.

В нем было несколько страниц, объясняющих, что ей пришлось уехать, чтобы чего-то добиться, и она не могла этого сделать здесь. Конечно, она не могла рассказать им, что произошло. Это секрет, который мы все унесем с собой в могилу. Но она извинилась за то, что ушла так внезапно и не попрощалась.

Это первый раз в моей жизни, когда я ревную ее к родителям. Они получили хорошо написанное и полностью продуманное письмо, в то время как я получил три жалких слова, нацарапанных на обороте нашей свадебной фотографии. Это было несправедливо. Это все еще не так. Я отдал ей все, а все, что получил взамен, — это боль и кучу грязных воспоминаний.

После этого письма Кэм прекратила поиски, и Мали вскоре последовала его примеру. Их главной заботой было то, что кто-то похитил ее и обставил все так, будто она ушла по собственному желанию. Но знания того, что она в безопасности — этого было достаточно для них, чтобы позволить ей жить своей жизнью и уйти от кошмара, который мучает каждого из нас.

Но я продолжал искать, по крайней мере, до того телефонного звонка.

Прошло полгода после ее ухода, и этого номера не было в моем телефоне, но чувство, которое я испытал, когда увидел, как он звонит, подсказало мне, что надо ответить. И я ответил.

Сначала в трубке была тишина, только звук дыхания, но я знал, что это она. Впервые за последние месяцы моя грудь наполнилась надеждой.

— Лейкин, — сказал я, в моем голосе звучала ранимость.

Но меня встретила тишина. Я попытался разобрать фоновый шум, чтобы хоть как-то понять, где она может быть, но не смог.

Через несколько минут тишины я попробовал снова. — Детка, поговори со мной.

Зря я это сделал, потому что последовавшие за этим слова всегда будут такими же болезненными, как и в тот момент.

— Ты должен перестать искать меня, — сказала она, и тут же звонок оборвался.

Шесть месяцев я неустанно искал ее, а она так и не захотела, чтобы ее нашли. И если я думал, что три слова, нацарапанные ее почерком, причиняют боль, то они меркли по сравнению с тем, что я почувствовал, когда услышал эти семь слов. Я думал, что умру. Я действительно думал об этом, потому что жизнь без нее меня не интересовала. Но каким-то образом мне удалось выстоять.

А через три недели я стоял в больничной палате, когда у моей мамы обнаружили рак.

Знаете, как говорят, когда идет дождь, что он льет как из ведра.

Так вот, я живу в атмосфере постоянного ливня.

Самое приятное в выходные дни — это то, что когда в баре много народу, можно легко отвлечься. Люди приходят после целого дня, проведенного на солнце, и хотят выпить, чтобы охладиться. На улице еще не так жарко, но солнце может быть беспощадным, а океан еще слишком холодный, чтобы в нем купаться.

В первые несколько недель лета прошлого года мы недооценили количество продаваемой нами бутилированной воды. Нет необходимости говорить о том, что в этом году мы это исправили. По крайней мере, половина наших летних продаж — безалкогольные.

Мысленно я пытаюсь придумать, как заработать дополнительные деньги, чтобы покрыть рост расходов моей мамы. Оказывается, мне следовало посмотреть на эти документы. Не то чтобы у меня была другая реакция на то, какой уход ей следует обеспечить, но я бы лучше понимал, на что соглашаюсь. Может быть, для кого-то пара тысяч в месяц и не так уж много, но для разорившегося владельца бара, который уже платит почти десять тысяч только за ее комнату, это имеет значение.

Дополнительный счет будет непростым, но я найду способ его оплатить.

— Снаружи крутой байк, — говорит только что вошедший серфер. — Он твой?

Я киваю, улыбаясь, чтобы выглядеть дружелюбно. — Так и есть.

— Круто. Я хотел мотоцикл, но мне некуда будет поставить мою доску. Он протягивает мне руку. — Я Финн.

— Хейс, — отвечаю я. — Да, доски для серфинга и мотоциклы не создают хорошую команду.

— Я знаю. Черт возьми, это отстой. Но если акула когда-нибудь откусит мне руку и я больше не смогу заниматься серфингом, я куплю мотоцикл.

Мали поднимает взгляд с пустым выражением лица. — Если у тебя нет руки, как, черт возьми, ты собираешься ездить на мотоцикле?

Он смотрит на нее, его глаза блестят, когда он понимает, что привлек внимание красивой девушки. — Я Финн. А ты кто?

— Та, у кого не хватает терпения на глупости.

Она возвращается к листанию своего журнала, как будто ее ничто не беспокоит, и меня это нисколько не удивляет. Если бы я не знал, что она безнадежно привязана к моему лучшему другу, даже после того, как он все испортил, я бы подумал, что она асексуальна. Но я слышал достаточно, чтобы понять, что это не так.

— Мали, — тихо говорю я, подходя к ней. — Что я говорил тебе об оскорблении клиентов?

Она хмыкает. — Детка, ты платишь мне недостаточно, чтобы я прикусила язык. На самом деле, ты мне вообще не платишь.

Она права, мы ей не платим. Она приходит потусоваться и притворяется, что помогает, хотя на самом деле ей просто скучно в выходные. И после всего, через что она прошла, она больше никому не доверяет. Не то чтобы я ее винил. У всех нас есть проблемы, возникшие тем летом.

Райли и Кэм возвращаются, смеясь над чем-то, и я не упускаю из виду звук отвращения, который издает Мали. Они с Райли никогда не ладили, и она не пытается скрыть своего презрения. Сначала я подумал, что это из-за того, что Райли, возможно, неравнодушна к Кэму. Но это оказалось не так. Наоборот, это потому, что Райли неравнодушна ко мне. И пусть Лейкин уже нет, но любовь Мали к ней глубока. Она всегда будет заботиться о своей лучшей подруге, даже когда я пытаюсь сказать ей, что у Лейкин больше нет на меня никаких прав — что, как мы оба знаем, является гребаной ложью.

Я смотрю, как она поджимает губы, когда ей приходит в голову идея, и мне становиться страшно, к чему это приведет.

— Райли! — Мали зовет ее так, словно они лучшие друзья. — Это Финн. Финн, это Райли. Вам двоим было бы здорово вместе.

Райли смотрит скептически, в то время как Финн улыбается ей. — Что заставляет тебя так думать?

— Вы оба до безобразия бестолковые.

Кэм давится водой, а я усмехаюсь. — Способ приукрасить это.

Она поднимает брови, глядя на меня. — По-твоему, я похожа на Вилли Вонку?

Боже, однажды она убьет кого-нибудь своим нахальством. Я просто надеюсь, что буду там, чтобы увидеть это. С другой стороны, этим человеком вполне могу быть я.

Райли скрещивает руки на груди и свирепо смотрит на нас с Кэмом. — Ты издеваешься надо мной? Ты не собираешься отчитать ее за то, что она так со мной разговаривает?

Мы с Кэмом смотрим друг на друга, затем на Мали, которая знает, что в этом месте ей сойдет с рук практически все, и мы оба качаем головами, глядя куда угодно, только не на Райли, поскольку нам нужно заняться делами.

— Сука, — ворчит Райли.

Если бы мы были в другом месте, я бы беспокоился, что Мали пойдет за ней, но тут она знает, что лучше.

— Для тебя я Мисс Сука. Уважай старших, идиотка.

Да, в какой-то момент они все равно набросятся друг на друга.

Выйдя на улицу на перекур, я смотрю на мотоцикл, которым ранее восхищался Финн. Он прав — он прекрасен. Это была импульсивная покупка после отъезда Лейкин — моя собственная версия экстремальной терапии, если это можно так назвать. Я опустошил свой счет и выкинул все деньги на этот байк.