Монстр

Глава 3

Брейкер

Она отшатнулась, как будто я ударил ее, физически отпрянув от меня. Ее глаза, и без того большие, расширились.

Значит, она знала, кто такой Лекс Кит.

Что только подтвердило мои подозрения. Что она определенно не была каким-то добропорядочным гражданином, попавшим под перекрестный огонь. Или какая-нибудь случайная цыпочка, к которой Лекс питал слабость, отказала ему или что-то в этом роде.

Хорошие люди не знали, что существуют такие люди, как Лекс Кит.

Хорошие люди не знали точно, насколько плохо, что такой человек, как Лекс Кит, заплатил кому-то, чтобы похитить их.

Все, что оставалось узнать — это то, что она сделала, чтобы заполучить его гнев. Взломала его счета? Украла его деньги? Она жила в самой дерьмовой квартире, которую я когда-либо видел, запах соевого соуса просачивался сквозь стены, полы были потертыми и неровными. Если бы она украла у него, можно было бы подумать, что она могла бы, по крайней мере, купить себе что-нибудь получше, чем двуспальная кровать с разномастной кучей одеял, чтобы защититься от холода поздней осени.

Единственной ценной вещью в ее квартире был ноутбук, который стоял у нее на столе. Не один из простых тоненьких черных, которые можно зайти в любой магазин и купить. Нет. У нее был какой-то специальный, сделанный на заказ. Дорогой.

Что имело смысл, если она была хакером, как утверждала.

— Лекс Кит? — повторила она беззаботным голосом. Ее руки были крепко сжаты, ногти впились в ладони. Напуганная. Она была в полном ужасе.

— Зачем ты ему понадобилась?

Ее глаза встретились с моими, темные и отчаянные. — Я не знаю. Я не знаю, как он вообще узнал, кто я такая.

Я поверил ей. Можете назвать меня сумасшедшим, но я чертовски хорошо умел распознавать ложь. Она была честна со мной.

— Но ты же знаешь, кто он.

Ее голова кивнула вверх-вниз. — К сожалению.

— Так ты знаешь, что он сумасшедший ублюдок?

— Да.

— И знаешь, что он делает с женщинами?

При этих словах она с трудом сглотнула, ее голос стал намного слабее. — Да.

— Черт, — сказал я, поднимаясь на ноги и глядя в открытые двери вагона.

— Кто ты? — спросила она все еще слабым голосом. Я думаю, что мне больше понравилась цыпочка, которая несколько минут назад швыряла в меня ядом. Нет ничего хуже, чем знать, что ты (или ты по договоренности) вселяешь такой страх в женщину. Только самые худшие отбросы делали это.

Может быть, я все-таки был гребаным монстром.

— Брейкер, — честно сказал я. Что хорошего было бы в том, чтобы лгать ей?

— Это похоже на… настоящее имя? — спросила она.

Я обернулся и увидел, что она изучает меня. — Да, куколка, это настоящее имя. Моя фамилия.

— Как тебя зовут по имени?

— Зачем?

При этих словах ее глаза закатились. Закатились. Как будто она злилась на меня. — Отлично. Не говори мне. Мне просто было любопытно. Не нужно быть таким подозрительным. Не то чтобы я представляла для тебя угрозу. Боишься, что я взломаю твой компьютер и увижу, каким извращенным порно ты увлекаешься?

— Извращенное порно? — спросил я, чувствуя, как мои губы дернулись в улыбке.

— Да. Извращенное порно. Трахатели бабушек. Скотоложство (прим.перев.: вид полового извращения — удовлетворение полового чувства путем совокупления с животными). Или более приемлемые, но не менее отвратительные: групповухи, чудовищные огромные члены, анальная групповуха, сперма в жопе, на лице…

Господи Иисусе, мать твою.

Ни за что на свете крошечная цыпочка с большими, черт возьми, глазами лани сидевшая в вагоне поезда, в котором я ее запер, прекрасно зная, что может с ней случиться от рук Лекса, не говорила мне о сперме на лицах цыпочек.

Я провел рукой по лбу, чертовски стараясь не представлять ее голой, с открытым ртом, умоляющей меня кончить на нее.

Блядь.

Последнее, что ей было нужно, это чтобы я разгуливал со стояком. Она и так была достаточно напугана.

— У тебя обширные познания в порнографии. Ты, маленький извращенец, — продолжал я, пытаясь поднять настроение.

На это она фыркнула. — Мне платят за просмотр историй браузеров. Истории браузеров большинства мужчин на семьдесят процентов состоят из порнографии.

— Не мой, куколка, — сказал я, качая головой.

Еще одно фырканье. И закатывание глаз.

— Если я хочу киску, — сказал я, глядя на нее сверху вниз, — я иду за киской. Я не смотрю на это через гребаный экран компьютера. Я погружаю свои пальцы и член в реальную. И, может быть, если она действительно сладкая, я засуну в нее свой язык.

Я боролся с улыбкой, растянувшей мои губы, когда увидел, как она покраснела. Ярко-ярко-малиновая.

Учитывая, что она посмотрела кучу сексуальных актов, не дрогнув, я должен был предположить, что это было потому, что у нее появился сильный мысленный образ. Обо мне. Уткнувшегося лицом между чьих-то мягких бедер. Может быть, ее.

— Ты прям настоящий принц, — сказала она, пытаясь скрыть свое смущение. Но ее щеки все еще пылали.

— Когда девушки хотят цветов и конфет, они ищут хороших деловых мужчин. Когда они хотят хорошего качественного траха, который может заставить их увидеть лицо бога, они приходят к таким мужчинам, как я. Я не извиняюсь за то, что я такой, какой я есть.

— Что значит к таким мужчинам, как ты? — спросила она, ее глаза сузились, как будто она пыталась видеть меня насквозь.

— А что?

— Кто ты такой? Чем ты занимаешься?

На самом деле для таких мужчин, как я, не существовало названия. Мужчин, которые делали то, за что им платили. Никаких вопросов. Очень мало морали.

— Я делаю то, за что мне платят.

— Например?

— Например, вламываюсь в дерьмовые квартиры, расположенные над тем, что, как я могу только предположить, является худшим на вкус китайским дерьмом в городе, похищаю симпатичную девушку, живущую в полном одиночестве, и запираю ее в заброшенном вагоне, чтобы ждать дальнейших инструкций.

— И это все? Так ты что, типа, похититель? Это то, чем ты занимаешься?

— Когда цена достаточно высока.

— Сколько я стоила?

— Что? — спросил я, прислонившись к стене напротив нее, скрестив лодыжки и скрестив руки на груди.

— Сколько тебе заплатили за то, чтобы ты похитил и держал меня в заложниках?

Что ж, не было причин не говорить ей об этом.

— За похищение — десять тысяч. Две штуки за каждый день, который я должен удержать тебя.

На это она выдохнула воздух. — Похоже, я занимаюсь не тем бизнесом. — Последовала пауза, ее рука поднялась, чтобы провести пальцами по волосам. Нервная привычка? — Ну, это ненадолго…

Она казалась такой смиренной. Так смирилась со своей судьбой.

Я видел, как взрослые мужчины, закоренелые преступники, умоляли. Пресмыкаясь, плача. Я видел, как они мочились под себя, когда понимали, что для них нет никакой надежды.

И вот эта цыпочка, никто, просто девушка… спокойно сидела тут, понимая, что ее время на Земле закончилось, и у нее никогда не будет шанса что-то сделать со своей жизнью… и она была спокойна по этому поводу.

Какого хрена это было?

— Я не смогу отговорить тебя от этого? — спросила она мертвым тоном, зная, что у нее нет никаких шансов.

— Нет, куколка, — я бы отказался, если бы у меня был выбор. Я бы отказался.

Она кивнула, поджав губы. — Есть ли шанс, что ты дашь мне что-нибудь прямо перед тем, как передать Лексу?

— Что ты сказала? — спросил я, сдвинув брови.

— Похоже, ты знаешь Лекса, — сказала она, наблюдая за мной. — И, если ты его вообще знаешь… тогда ты знаешь, какие отвратительные, ужасные вещи он делает с женщинами. Многими женщинами. Случайными женщинами, которые ничего не знали. А теперь представь, что он сделает со мной… с кем-то, кто явно его чем-то разозлил.

В ее словах был смысл.

Бедная гребаная девочка.

— Так ты просишь меня… — я замолчал, желая, чтобы она заполнила пробел.

— Дай мне что-нибудь, чем я смогу покончить с собой. Прежде чем он получит возможность сначала поиграть со мной, — сказала она, ее бледная кожа стала почти зеленой при слове «поиграть».

— Ты, блядь, серьезно?

— Да, — сказала она твердым голосом. — Я мало что знаю о наркотиках. Но я думаю, что героин действительно легко передозировать. Я уверена, что найти его будет нетрудно. Он не дорогой. Это не повредит твоей прибыли, — продолжала она лепетать, как будто не говорила о самоубийстве. — Я никогда не употребляла наркотики, так что мне даже не понадобится много. Я могу просто… понюхать его, верно? — она посмотрела на меня, словно ожидая ответа, но продолжила без него. — Я тебя не знаю. И, может быть, ты ничем не лучше его. Может быть, тебе вообще наплевать на меня. Но я не думаю, что ты настолько хладнокровен. Я не думаю, что тебе понравятся те вещи, которые он будет делать со мной.

— Ты хочешь, чтобы я помог тебе покончить с собой.

— Да.

— Черт, — сказал я, отталкиваясь от стены и расхаживая по небольшому пространству.

Она была права. Я был хладнокровным ублюдком, но я не был бессердечным. Просто осознание того, что я держал ее против ее воли, раздражало меня, оседая ощущением свинца в животе. Таково было правило. Я не связывался с женщинами. Это была нечестная гребаная борьба. И я не мог придумать ни одной чертовой вещи, которую могла бы сделать женщина, чтобы оправдать то, что Лекс мог сделать с ней.

— Это значит «нет»? — спросила она, чувствуя себя побежденной.

Я повернул голову, увидев, что она наблюдает за тем, как я расхаживаю, ее тело напряглось.

— Он придет за тобой, — сказал я, подходя к ней, мои ботинки почти касались ее ярко-фиолетовых ногтей на ногах, присев на корточки, чтобы я мог посмотреть ей в глаза, чтобы она могла увидеть в них искренность, — я дам тебе что-нибудь, чтобы покончить с этим.

На это она кивнула, ее глаза слегка заслезились. — Спасибо.

Затем я встал, повернулся и убрался к чертовой матери оттуда.