Конфетка для сурового босса. Судьбу не обмануть

– У соседей одолжил. Он новый, не переживай.

Даже ни грамма не соврал.

Девушка кивает, ставит его подмышку.

– Спасибо большое за заботу, – нежно, не смотря мне в глаза, улыбается. – Обещаю, что встану за сегодня на ноги и завтра буду на работе в восемь, как штык.

– Да как же, – вылетает с сарказмом.

Судя по её горлу, насморку и температуре… До завтра точно не справимся.

– Ты когда вообще в последний раз болела? – интересуюсь, удивляясь её наивности.

– Лет в десять-одиннадцать. Не помню… У меня иммунитет хороший, уверена, быстро поправлюсь.

– Мда, – так и хочется приложить себя ладонью по лбу. Вроде, взрослая, с детьми работает, а не знает, что простуда может затянуться. Или специально выводит меня из себя? – Сколько там?

– Он ещё не пропищал…

– Смотри. Узнаем промежуточное.

Она со вздохом достаёт градусник, прячет его обратно.

Не понял…

Протягиваю ей ладонь, пальцами подзывая к себе.

– Давай я гляну.

От моих слов она кривится. И у меня возникает странное желание… Снять с неё штаны и отшлёпать. Да-да, больные фантазии вырываются наружу.

– Только без фокусов и препираний.

Засопев, Радова недовольно достаёт градусник, даёт мне. Цифра тридцать восемь явно превышает ту, которую называла Милка в офисе. И это он ещё не пропищал!

– Ясно, – возвращаю обратно. – И что делать с тобой теперь…

Оставить не смогу. А как быть – не знаю.

– Да ничего не надо. Вы езжайте, работайте. Я сейчас посплю, отлежусь, и всё будет хорошо.

– Оставить тебя здесь одну, без присмотра?

– Ну… Я же уже взрослая.

– Ага, настолько, что припёрлась в офис с температурой. Знаю я тебя.

– Если вас успокоит, я могу позвонить сестре.

– А у неё что, работы своей нет? – усмехаюсь.

Ищет повод прогнать меня? Не получится, я как клешнями вопьюсь в неё – фиг отвяжется.

– Может, у неё выходной, – в её потухшем голосе умирают последние нотки надежды.

– Ясно, – поправляю закатанные рукава рубашки. – Я позвоню знакомому врачу, спрошу, как быстро поднять тебя на ноги. А ты пока иди, переодевайся.

– Зачем переодеваться? – выпаливает в испуге. – Куда?

– В комнату Евы, – усмехаюсь. – Нет, ну, можешь и здесь, конечно, я не против.

Она резко подрывается с дивана и летит к шкафу.

– Да-да, точно. Переодеться. А вы?..

– Переодеваться не буду, – кидаю безобидную шутку, взамен вижу нахмуренную моську. – А вот поднимать на ноги – буду. Два раза уже повторил. Мда, женщина, температура точно сказалась на твоей голове. Совсем тормозишь.

Вижу её огромные удивлённые глаза и вздыхаю.

Что ж, я хотел по-хорошему…

– Если не поторопишься, переодеваться будешь здесь. Или вообще лежать под одеялом голая. Мне нравится второй вариант.

Несколько секунд – и Радовой в гостиной как не бывало.

Глава 53

– Выпей это и это, – протягиваю Милке бутылку воды и несколько таблеток. Она приподнимается на локтях, выбирается из-под одеяла и с недоверием смотрит на мою ладонь.

– А это откуда? – прищурившись, ищет во всех моих действиях скрытый смысл. – У нас таблеток нет. Тоже от соседей? Тогда скажите мне названия, вдруг их вообще не стоит употреблять.

– Ты когда болеешь, всегда такая невыносимая?

Хочется остудить её пыл, но я наоборот улыбаюсь. Миленько, на самом деле. Я, когда болею, такой же. Нудный, душный, всем недовольный. Прямо как девушка, которую я еле уложил в кровать. Она долго сопротивлялась, пыталась меня спровадить.

Но мало ли, что с ней произойдёт, когда меня не будет?

– Да, – выпаливает прямо.

– Ценю за честность.

И, несмотря на её пререкания, перехватываю хрупкую и холодную ладошку, вкладываю в неё таблетки.

– Пей. Их выписал врач, с которым я консультировался, пока ты переодевалась.

– А купили когда? – вновь метает в меня подозрительный взгляд, пронзая им, как копьём.

– Доставка, – начинаю нервничать. – Пей!

Встаю с кресла, чуть не наступаю на использованную пелёнку Сахарка. Раздражённо выдыхаю и поднимаю её с пола под игривое тявканье щенка.

Не думал я, что животные столько гадят. Я уже три пелёнки поменял.

Интересно, какая вакханалия творится, когда его оставляют на целый день? Здесь и живого места нет, да?

Брр, знать не хочу.

– А вы куда?

Опять допрос.

– Пойду готовить, – выдаю на полном серьёзе.

– Вы? Готовить? Вы умеете?

Нет, но ей об этом знать необязательно.

– Потом попробуешь, – важно отвечаю и с победным видом направляюсь на кухню.

Хлопаю дверью, закрываясь от неё. Чтобы не подсматривала и не была занудой. А то сейчас начнёт кричать: «Ту кастрюлю не берите, я её только помыла», «Соли недостаточно, добавьте ещё». Нет, я уже понял, какая эта шоколадка «Милка» горькая.

По себе знаю, каково это – болеть. И предвижу всё наперёд.

Поэтому… Для собственного блага, буду поступать по-своему. Но так как я готовлю неважно, звоню Весте, жене брата. Эта женщина в кулинарии, как рыба в воде. Под её чутким руководством я готовлю бульон для больной. И обед.

Не произведение искусства, но есть можно.

Благодарю богиню кулинарии (вторую после Милки, конечно) за помощь. Иду к страдалице. Лежит, замотанная в одеяло, смотрит телевизор и ворчит что-то себе под нос.

С трудом заставляю её поесть. Померив температуру, укладываю спать. Точнее, опять заставляю, устроившись рядом и разговаривая о бизнесе. Под лекцию она всё же вырубается. А я от скуки решаю заняться полезным делом. Дрессировкой Сахарка.

Раньше, ещё в школьные годы, у меня была собака. Отец покупал её себе, занимался дрессировкой сам, но в памяти кое-что отложилось. Мы с Русланом часто гуляли с Джеком после школы, бегали на речку неподалеку от дома и постоянно ссорились. Всё заканчивалось дракой и тем, что пёс хватал кого-то из нас за штанину и оттаскивал от другого. Умный был. И прожил много.

Успехов у Сахарка пока нет, но задатки кое-какие имеются.

Сходив за ноутбуком в свою квартиру, работаю в кресле рядом с Милкой. Та сопит себе под нос и, кажется, понемногу приходит в себя. Температура падает, что не может не радовать. Но это временно. Уверен, на ночь снова поднимется.

Ближе к обеду пациентка, как я мысленно её назвал, просыпается.

– Есть будешь? – выпаливаю тут же.

Услышав мой голос, она пугается, едва не подпрыгивая на диване. И в ту же секунду успокаивается, вспоминая, что я и до этого был здесь.

– Не знаю даже… Поела бы, наверное.

Сую ей градусник. Трогаю лоб.

– Уже лучше, – киваю в знак одобрения.

– Да, – соглашается со мной. – Уже не хочется умереть. Там за Евой, наверное, в садик надо сходить, раз я сегодня дома.

– Решила её заразить? – мои брови летят вверх. Опять эта женщина включила мамский режим. – Пусть в садике пока побудет. Вечером заберу её, приведу домой. Вам, пожалуй, лучше вообще не контактировать, а то ещё и она заболеет.

Лучше бы её кто-нибудь забрал к себе. Но сам понимаю, что разлучить ребёнка и маму – очень сложно. Помню, как Милана волновалась о Еве за городом.

– Мне не хочется создавать вам проблем, – виновато опускает голову эта матрёшка, уткнувшись в тарелку с картофельным пюре. Уверен, что вышло вкусно. Его я готовить умею, слава богу. Вот насчёт котлет дико сомневаюсь. – У вас же свои дела, а тут я…

Она права. Много дел. И я не понимаю, что до сих пор здесь делаю. Строю из себя непонятно кого.

В тысячный раз задаюсь вопросом, почему не ушёл.

Не хочу. Всё внутри кричит, что я должен это делать. Потому что могу. Потому что желаю. Чувствую. Стоило лишь подумать о том, чтобы выйти на час с Сахарком на улицу, приучать его гадить там, как беспокойство подпрыгнуло вверх, зашкалив. Страшные мысли полезли в голову.

Может, это отголоски вины? Милана заболела из-за меня.

Мне просто хочется заботиться о ней, помогать.

Ну, нравится она мне, да. Поэтому я здесь.

– А тут ты, голодная и больная. Ешь давай.

Оставляю её одну, возвращаюсь на кухню. Пытаюсь прогнать все неуместные мысли, что упорно лезут в голову. Их огромное количество. Рвут мозг изнутри. Но плевать. Отгородился невидимыми стенами. Взял ноутбук, погрузился в работу, изредка проверяя Радову.

Пообедав, она снова спит.

Сон – это хорошо.

К вечеру моя пациентка идёт на поправку. Она становится менее занудной, встаёт с постели. Прибирается, играет с Сахарком и вызывается вместе со мной отправиться за Евой в сад. Мы как раз берём щенка с собой, чтобы по пути зайти в зоомагазин и купить ему шлейку и поводок. Пора приучать его к улице.

– Нормально всё? – спрашиваю у Миланы. Идёт рядом, шмыгает носом и пытается дышать свежим воздухом. – Голова не кружится, ничего?

Температура ещё есть, поэтому переживаю.

– Ты мне тут на асфальт не упадёшь?

– Не упаду, – мотает головой и смотрит себе под ноги. – Ты же меня за руку держишь.

Отчего-то улыбаюсь, сжимая её тонкие холодные пальцы. Знаю, что сейчас её щеки красные, а взгляд смущённый не из-за болезни. А от того, что, шагая по тротуару, навстречу другим людям, я держу Радову за ладонь. На второй руке у меня сидит Сахарок, радостно высунув язык и строя глазки всем прохожим.

– Оказывается, нужно было взять тебя за руку, чтобы ты начала обращаться ко мне на «ты». Или причина в чём-то другом?

Намекаю ей на вчерашний вечер.

– Может быть, – приподнимает уголки рта и тут же закусывает губу. Мы останавливаемся возле детского сада. Осталось сделать несколько шагов, чтобы подойти к будке охранника и попросить открыть дверь. Охрана здесь на уровне, чем мне очень нравится.

Но Милка дёргает меня за ладонь, из-за чего я поворачиваюсь, смотря на тёмную макушку. Цвет волос у неё классный. Мне нравится, хотя я раньше подобного и не замечал. Волос как волосы. А в данный момент… Меня даже не отталкивает то, что она крашеная. Хотя раньше мне казалось это неправильным.

– Ты чего, плохо стало? – сильнее стискиваю её ладонь.

Она мотает головой, вдруг делает шаг вперёд, ко мне. Зарывается носом в грудь и обнимает меня. Одним жестом поднимает рой мёртвых бабочек в животе, заставляя их вспорхнуть так высоко и быстро, что те буквально режут меня крылышками изнутри. Пытаются вырваться наружу, показаться всем. А от её нежного и ласкового голоса я замираю, не в силах сдвинуться с места.

– Спасибо тебе огромное… – сопит мне в рубашку. Сахарок облизывает её волосы, но она не замечает. Продолжает обнимать меня, согревая жаром своего тела. Опять кипеть начала. Вон уже поднимает голову, смотрит мне в глаза. Впервые за весь день после вчерашнего.

Вижу её милое личико, голубые омуты, тёплый взгляд – и тумблер внутри срывает.

Не знаю, что творю. Но подаюсь ближе. Она низенькая, маленькая настолько, что при наклоне шею тут же начинает тянуть. Но ради этого стоит потерпеть.

Врезаюсь в её мягкие губы и не могу понять, когда успел сделать это. Влюбиться в милую и правильную воспитательницу…