Случайный знакомый. Другая страна

— Оставь! Одумается и вернется.

До самой темноты Оксана бродила по знакомым с детства улицам, таская с собой тяжелый чемодан и прячась от немногочисленных прохожих. В душе были лишь горечь и пустота. Она знала местные нравы и всё же нарушила их. Но ведь это всё-таки ее родители, её семья! Могли же как-то поговорить, поддержать. Она ведь и сама хотела уехать, можно ведь было решить всё по-хорошему! Оксана вспомнила злое слово «пащенок», несколько раз брошенное отцом, и поняла, что договориться с родителями не сумеет. Да, наверное, и не захочет. Никто не заставит её избавиться от ребенка! Она обязательно родит малыша, сына. И конечно, назовет его Владимиром. «Володя, Вовка…» — повторяла она беззвучно, одними губами, и от этого имени ей становилось легче.

Как-то само собой получилось, что она оказалась на железнодорожном вокзале. Села на лавку, не зная, что делать дальше. Возвращаться она даже и не думала, уехать не могла — не было денег. О деньгах-то она и не подумала, поспешно швыряя вещи в чемодан. На душе было тошно, болела голова, гудели уставшие ноги. Оксана сама не заметила, как заснула. А пробудилась от того, что кто-то потрогал её за плечо. Открыв глаза, увидела милиционера и узнала его.

Сержант Федор Пинчук был их соседом и знал Оксану с самого рождения. Почти силком он затащил её к себе в дежурку. Попросил своего коллегу уйти, поил девушку чаем и долго с ней разговаривал. Почему-то ему Оксана рассказала все без утайки, ничего не скрывая и не стесняясь. Федор как мог утешал её, но врать не стал. Сказал, что она своего Володю при таких скудных данных найти сможет разве что по чистой случайности, да и он её тоже. Конечно, чего только в жизни не бывает, но сидеть сложа руки на вокзальной скамейке в ожидании чуда не стоит. Лучше он пойдёт и поговорит с её отцом, постарается убедить его быть помягче с дочерью.

Вернулся Пинчук расстроенный, но не один, а с Ольгой. Та уговаривала её вернуться домой, сетовала на то, что так не вовремя их курс загнали в колхоз — если бы сестра застала её в общежитии, то нс пошла бы бродить по городу и ничего бы не случилось. Винила себя за то, что уехала в колхоз и сестра её не застала. А сейчас лучше всего вернуться домой и сделать так, как хочет отец. Ну по крайней мере переночевать дома, а потом уехать в Полтаву, а что уж там делать — видно будет. Но Оксана не отвечала ни слова, только яростно мотала головой. Поняв, что уговоры не действуют, сестра попросила с часок подождать и никуда не уходить.

Появилась она даже раньше, чем через час. Принесла документы и деньги. Опять плакала и уговаривала вернуться, говорила, что отец сам переживает, но у него характер такой. Надо как-то смириться, перетерпеть, а потом всё сладится и будет хорошо.

Деньги Оксана с благодарностью взяла, но Ольгу попросила даже не пытаться её уговаривать. Она уже всё решила и домой не вернется. Проводила сестру до автобусной остановки, попрощалась с ней и пообещала вернуть деньги, как только устроится на новом месте. Всхлипнув ещё несколько раз, Ольга вошла в подъехавший автобус и долго ещё махала Оксане рукой, стоя у заднего окна.

Оксана подошла к кассе. Народу было немного, и, стоя в этой небольшой очереди, девушка поняла, что понятия не имеет, куда ей ехать. Решила: если будут билеты на тот поезд до того города, откуда она только что приехала, она отправится туда. Правда, там учится сестра, но встречаться с ней Оксана пока не будет. Никого из родных видеть она решительно не хотела. Будет жить одна. Нет, не одна — с маленьким сыном, который родится через несколько месяцев. Жить в городе, где живет Володя. Правда, это очень большой город, и шансов случайно встретиться с любимым очень мало. Нo всё равно — в этом городе ей будет лучше, чем где-нибудь ещё. Тем более что женщина в окошечке кассы уже протягивала ей билет со словами: «Повезло вам, девушка. Последний на этот поезд взяли». Билет оказался дорогим, купейным. Оксана рассчитывала на плацкартный, деньги нужно было экономить. Но выбирать не приходилось. Раз уж оказался в кассе этот последний билет — надо брать.

В поезде Оксана села к окну, уперлась лбом в стекло и замерла, погрузившись в свои мысли. Что случилось с Володей? Почему он не пришел, как обещал? И что ей теперь делать? Из дома она ушла и не вернется ни за что, лучше умрет где-нибудь под забором. Хотя умирать тоже ведь нельзя, она теперь отвечает не только за себя, но и за ещё не родившегося малыша. Что же ей делать? Куда она едет, зачем ей этот далёкий чужой город? Ни работы, ни прописки, ни жилья, а денег кот наплакал… Она никому не нужна.

Оксана и не заметила, как перрон вместе с фонарями и невысоким зданием вокзала уехал назад. Поезд тронулся. Отвернувшись от окна, которое на мгновение осветил мертвенно-синий глаз семафора, она с удивлением увидела, что вкупе уже не одна — напротив неё сидела худенькая пожилая женщина с совершенно белыми волосами, подтянутая, в строгом костюме. Девушка вновь повернулась к окну. Общаться попутчицей она не хотела. Однако после проверки билетов та заговорила сама:

— Простите за беспокойство… Давайте попьем чайку.

— Спасибо.

— Нет, одним «спасибо» вы от меня не отделаетесь. Честное слово, когда вы выпьете горячего чаю, вам сразу станет намного лучше. Уж поверьте опыту пожилой женщины.

Сказала она это так просто и сердечно, что отказаться было просто невозможно.

— Как вас зовут? — улыбнулась соседка.

— Ксения.

— А меня — Елена Евгеньевна. Вот, Ксения, угощайтесь.

— Что вы, не надо.

Оксана взглянула на разложенные на чистой полотняной салфетке маленькие пирожки и какие-то круглые аппетитные булочки и почувствовала, как желудок сводит голодная судороги, а рот наполняется слюной. Сколько же времени она не ела? Рука сама потянулась за пирожком, но Оксана опомнилась и вновь отрицательно покачала головой. Ещё не хватало у чужих из милости прикармливаться! Но пирожков хотелось просто до слёз. Не какой-нибудь еды вообще, а именно этих румяных пирожков. Интересно, с какой они начинкой? Сглотнув слюну, она твердо отказалась ещё раз, чтобы отрезать себе путь к отступлению.

— Большое спасибо, но я не голодна.

— Ксения, вы уж извините меня за такую назойливость, но вам необходимо сейчас есть за двоих.

Не выдержав искушения, Оксана взяла самый маленький пирожок и только потом спохватилась:

— Ой, а откуда вы знаете? Как вы догадались?

— По глазам, — усмехнулась Елена Евгеньевна. — Поживите с моё, детка, и не то угадывать начнете. Так что ешьте, не стесняйтесь. Меня провизией в дорогу давняя подруга снабдила сверх всякой меры. Теперь нужно всё это съесть, а то пропадет. Без вашей помощи я просто не справлюсь. И чаю, чаю горячего обязательно!

Голос новой знакомой был властным, не терпящим возражений, но необыкновенно добрым. Оксана откусила кусочек пирожка и неудержимо расплакалась. Через полчаса Елена Евгеньевна уже знала про неё всё.

— Знаете, не всё так уж и плохо, — произнесла она после долгого раздумья. — Я подумаю, чем можно вам помочь. А сейчас пора спать.

Следующий день пролетел незаметно, за разговорами с Еленой Евгеньевной дорога показалась не очень долгой. Правда, женщина изредка замолкала, откидываясь к стене и прикрывая глаза — она явно была нездорова.

— Что с вами, Елена Евгеньевна? — участливо поинтересовалась Оксана.

— Старость, — невесело улыбнулась она. — Старость и неважное сердце.

Выяснилось, что случайная знакомая Оксаны живет в том же городе, куда направлялась она сама. Живет одна, муж ее давным-давно умер, а их единственный сын погиб в двадцатилетием возрасте. У Елены Евгеньевны, как и у Оксаны, практически никого на свете не осталось.

Когда пассажиры уже начали постепенно собирать вещи, Елена Евгеньевна строго сказала Оксане:

— Вот что, моя дорогая Ксения. Вы сейчас отправитесь со мной, поживёте пока у меня. А там что-нибудь придумаем.

— Нет, что вы! — растерялась Оксана. — Я так не могу!

— А как вы можете? Не забывайте, что вам в первую очередь сейчас нужно не о своём самолюбии заботиться, а о благополучии ребенка.

— Но зачем вам взваливать на себя такую обузу?

— Какую обузу? У нас что, нет рук и ног и вы не в состоянии себя обслужить? Думаю, что вряд ли вы провели всю жизнь, лёжа на диване и командуя прислугой. А главное — мне самой уже тяжело жить одной, я старый больной человек, и мне нередко нужна помощь. Да и само присутствие рядом живой души — тоже, знаете ли, большое дело. Одна комната у меня совершенно свободна, я туда, признаться, захожу только для уборки. В общем, вопрос решен, возражений я не принимаю!

Ещё не совсем веря в свалившуюся на неё удачу, Оксана пролепетала:

— Ой, Елена Евгеньевна, спасибо вам огромное! Даже не знаю, как вас и благодарить… Только всё равно я не хочу вашей добротой бесконечно пользоваться. Вот найду какую-нибудь работу с пропиской и общежитием, тогда освобожу вас. Только вы не думайте, я все равно обязательно к вам приходить буду, помогать!

— Хорошо, там просмотрим. Собирайтесь, Ксюша, уже подъезжаем.

Елена Евгеньевна всю жизнь работала в университете, преподавала английский язык, причём делала это очень хорошо. Благодарных учеников у неё было великое множество, в том числе занимающих ныне солидные номенклатурные посты. Так что через три месяца Ксения получила прописку в хорошей двухкомнатной квартире Елены Евгеньевны, несмотря на все свои протесты.

— Кому я все это оставлю? Государству? — обводила та величественным жестом стены. — Обойдется! В отличие от тебя оно для меня ничего хорошего не сделало, а вот рядом с тобой я себя даже как-то моложе чувствую. Я ведь и не чаяла, что бабушкой стану, а вот благодаря тебе и эту радость в жизни испытаю…

Провожала Ксению в роддом и встречала ее, конечно, Елена Евгеньевна. Родила Ксения на удивление легко, несмотря на пережитый стресс. Вот только не сына, а дочку. Леночку. Заботы о ребёнке разделила с ней названая бабушка, она же стала маленькой Леночке и крестной матерью. Благодаря её помощи Ксении удалось закончить десятый класс, а потом Елена Евгеньевна устроила её на работу счетоводом в строительный трест и буквально силой заставила поступить на заочное отделение в экономический институт.

А когда Леночке было два года, Елена Евгеньевна умерла. Тихо, во сне. Ксения не знала, как сможет пережить это горе, но тут воспалением легких заболела дочка. В хлопотах, в заботах о ребёнке тоска понемногу сгладилась, осталась лишь светлая память о чужой женщине, по доброй воле заменившей Ксении всех родных. Ни с сестрой, ни с дядей Сашей, живущими с ней в одном городе, отношений Оксана не поддерживала. Впрочем, теперь она даже в мыслях называла себя не Оксаной, а Ксенией.