Случайный знакомый. Другая страна

— Как в какое? На том конце острова. Мы же вчера на лодке приплыли, а там дальше пристань, пароходик причаливает. И кафешка рядом, там всегда пиво есть. С наценкой, правда, да и черт с ней. Вот они и пошли за пивом.

— Так это далеко, — сообразил Володя. — Километра три по песку топать.

— Ну и что. Головка-то бо-бо.

Они помолчали. Вовка наблюдал, как приятель таскает красноперку величиной с детскую ладошку и аккуратно пускает ее в кастрюлю с водой.

— Зачем она тебе, мелочь эта? — вяло спросил он у Кольки.

— Засушу. Вобла будет. — деловито отозвался тот.

— А где твои рыбачки Сони?

— Да вон, отплывают. Вон лодка, куда ты смотришь? Чего ты так просто пялишься, ничего не разглядишь. Ты на них в бинокль посмотри. Где бинокль?

— У палатки оставил.

— Ну и дурак. Не умеешь ты красотой любоваться.

— А ты умеешь?

— А ты как думаешь? Кстати, они обе в одних купальниках?

Вместо ответа Вовка отправился за биноклем. Ему и самому захотелось поглазеть на полураздетых девиц. Поймав в окуляры лодку, медленно плывущую вдоль стены камыша, он едва не выронил бинокль на песок. Сердце глухо стукнуло, замерло, а потом заколотилось в несколько раз быстрее. «Она! Это Оксана! В первый раз я встретил её случайно, и опять это чудо!» Трясущимися руками он вновь поднес бинокль к глазам. Лодка уже наполовину скрылась за камышами. Девушку, сидящую на носу, видно уже не было. В поле зрения оставалась только вторая, энергично орудующая веслами. Худенькая, коротко стриженная. Очень хорошенькая девушка, но не Оксана. Да и откуда бы ей тут взяться? «Нет, так и с ума сойти недолго. Надо что-то в жизни менять».

— Ладно, сворачивайся, — устало сказал Вовка приятелю. — Домой пора ехать.

— Пиво попьем и поедем, — зевнул Колька.

Вся компании уже вернулась, и мероприятие затянулось, уезжать так рано никто не хотел. В результате домой Владимир попал под вечер. Едва он успел войти в квартиру, пришла Татьяна.

— Ты обещал в обед приехать, а явился только сейчас.

— Я предположил, что буду в обед, а не давал конкретного обещания, — устало отмахнулся Владимир.

— Какая разница? Я жду, волнуюсь, а тебе на меня абсолютно наплевать.

Володя пожал плечами. Больше всего ему сейчас хотелось влезть под прохладный душ и завалиться спать. Однако позволять Татьяне обращаться с ним как со своей собственностью не стоило. Поэтому он недовольно заявил:

— Странно, ты предъявляешь мне те претензии, которые предъявляют жены мужьям.

— Вот именно, — обрадовалась Танька произнесенным наконец словам. — Непонятно, сколько ты ещё будешь крутить мне мозги. Я давно могла выйти замуж, однако я как дура жду, пока ты соизволишь мне сделать предложение.

Да, похоже, Владимир сделал ошибку, заговорив о женах и мужьях. Однако теперь было поздно. Татьяна закусила удила, остановить её было уже невозможно. Пришлось косить под дурака — авось она разозлится и оставит наконец его в покое. А ещё лучше — обидится на долгое время. Навсегда.

— Какое предложение? — невинно поинтересовался Володя.

— Предложение о женитьбе.

— На ком?

— Ты идиот или прикидываешься? На мне, конечно! — Танькин голос становился все тоньше и пронзительнее.

Владимир замер и перестал разбирать рюкзак. Внимательно посмотрев Татьяне в глаза, он в задумчивости почесал небритый подбородок.

— Ты шутишь?

— Какие уж тут шутки! Подумай сам. Мы с тобой знакомы… — Татьяна стала загибать поочередно пальцы то на одной, то на другой руке, как бы считая годы, — много лет. Мы хорошо знаем друг друга, и нам не нужно будет привыкать. Ну и, кроме всего прочего, я тебе небезразлична, раз пытался залезть ко мне в трусы. А ещё…

— Хватит. У нас с тобой ничего не получится. То, что я пытался, как ты выражаешься, залезть в трусы, было моей минутной слабостью. Или, если хочешь, глупостью. Это может случиться с каждым и уж вовсе не является поводом для женитьбы. Ты ещё вспомни, как мы с тобой в восьмом классе на лавочке целовались. Кстати, ты не говорила бы таких пошлостей, слушать противно.

— А ещё, — упрямо продолжала Татьяна, как будто не слыша Вовкиных слов, — ты всё равно женишься только на мне. Или ни на ком. Сейчас я уйду, а ты готовься. Завтра мы идем в загс подавать заявление.

— Уж лучше я действительно никогда не женюсь, чем жениться на тебе. Чем упорнее ты настаиваешь, тем меньше у меня желания вообще тебя видеть. Кстати, если тебе интересно — я тебя не люблю. Я люблю другую.

— Это не важно. Полюбишь со временем меня. Я буду у тебя завтра в девять, не проспи.

Татьяна ушла. Владимир едва выдержал её напор и теперь пребывал в растерянности. Ему очень не хотелось жениться на Татьяне. Если честно, ему вообще не хотелось жениться ни на ком, кроме единственного в целом мире, но недосягаемого исключения. И в то же время он ощущал какую-то вину перед Танькой. Всё-таки характер был у него довольно мягкий, юношеская озлобленность на весь свет после потери Оксаны постепенно начата проходить.

Татьяна ведь в чём-то права. Он столько лет ходил к ней и при этом рассказывал про свои чувства к другой девушке. Кому, спрашивается, это может понравиться? А Танька сочувствовала ему, давала какие-то дурацкие советы, внимательно слушала. Хотя ведь он Татьяне никогда не врал, что любит её, не заставлял себя выслушивать. Она сама настойчиво его приглашала, сама постоянно забегала к нему, таскала то на танцы, то на прогулки, то в кино. Тогда что же получается? Она просто выжидала своего часа, хотела стать ему необходимой, приучить к себе? И всё остальное было только игрой и обманом? Получается, она хитрила и боялась, что Вовка, не найдя у неё поддержки, смоется к какой-нибудь другой, которая выслушает и поймет.

Володя искал ответ и не находил. Примеривал разные варианты развития событий. Ну хорошо, допустим, он согласится. Точнее, уступит Татьяниному напору. Да и в конце-то концов жениться на ком-нибудь рано или поздно придется. Так уж лучше на Таньке, которую он знает с детства. И что из этого получится? А получится полный ужас. Они распишутся, устроят свадьбу, все напьются, наедятся, подерутся, а после ему придется идти с ней в одну комнату, хуже того — ложиться в одну кровать. И что потом? Спать с Танькой всю жизнь? Тоска какая… А если у него ничего не получится? Вот тогда будет ужас. Хотя это уж полные глупости! Черт знает до чего он додумался на нервной почве! Чего там у него не получится, он нормальный мужик, уж с этим-то у него вряд ли проблемы могут возникнуть.

Неожиданно в разгар этих невеселых мыслей Вовка хихикнул вслух. Вспомнил про своего институтского приятеля Мишку Бахина. Помнится, тогда в очередной раз его выгнала жена или он сам ушел, поскольку терпеть не может, когда на него орут.

Вовка тогда возвращался домой из института, отсидел две пары и захотел на оставшиеся две не ходить, тем более, как он довольно справедливо считал, были они абсолютно ненужными. Одна — история КПСС, вторая — политэкономия. Ну, спрашивается, за каким бесом будущему инженеру нужна теория прибавочной стоимости? Впрочем, не только инженеру — и филологи, и медики, и химики с физиками без этой дребедени тоже прекрасно обошлись бы.

В общем, с занятий Вовка свалил. Мать уехала в санаторий, и он планировал побыть дома один. Помечтать, пока никто не мешает. До дома он решил пройтись пешком и побрел не спеша по широкой тенистой аллее. Проходя мимо пивного ларька, на котором висел выцветший плакате надписью «Пиво — второй хлеб», услышал, что из «хлебной» очереди кто-то громко его зовет Владимир подошел. В очереди стоял Мишка.

— Здорово, Вовчик! Пиво будешь?

Вовка подумал секунду и кивнул утвердительно. Друзьями с Мишкой они не были, но иногда сматывались с занятий попить пиво в веселой компании таких же прогульщиков-однокурсников. Получив из окошка трехлитровую банку с пивом. Михаил передал её Владимиру, а вторую взял сам, и они направились к свободной скамейке.

Выпили молча первую банку и, прежде чем приступить ко второй, закурили. Мишка, пока пили пиво, оценивающе поглядывал на Вовку, как бы решаясь на что-то. И наконец решился:

— Я слышал, Тур, у тебя мамах в санаторий укатила? Можно, я у тебя сегодня переночую? Проблемы у меня. Поругался я со своей, не смог больше терпеть её придирок, ушёл. Я к ней как к человеку, а она во! — Михаил убрал волосы со лба, демонстрируя большую фиолетовую шишку. — Скалкой, представляешь! Я чуть сознание не потерял. Едва бегством спасся. А всё из-за чего? Из-за какого-то пустяка. Померещилось ей черт знает что, понимаешь.

Померещился Мишкиной жене такой пустячок, как очередная супружеская измена. Она не вовремя вернулась домой из деревни, от родителей, и застала собственного мужа со Светкой Севастьяновой с их курса. Мишка был в трусах, а Светка — без блузки. Правда, в лифчике. То ли раздеться не успела, то ли одеться.

— Так я ей и говорю жарко, мол, вот мы и разделись. Запарились просто в жаре такой сидеть, а заниматься-то надо. А так между нами ничего не было. Занимались мы. Не поверила, — ныл Мишка, жалуясь на недоверчивую супругу. — Я тогда Светку выпроводил, ей-то она ничего не сделала. Так и сказала, что она не виновата, а виноват кобель поганый. Я то есть. Алечка, говорю… Жену я так зову, нравится ей, когда я её так зову. Так вот, говорю, Алечка, пойми — не было между нами ничего. Не могу я спать с другими бабами, клянусь. Мне, чтоб с другой получилось, надо глаза прищурить и жену представить. Я ей так и сказал, а она мне и говорит — я, говорит, и замечаю, что ты узкоглазый какой-то стал. От частого прищуривания. И бац скалкой прямо по лбу! Я обиделся и ушёл.

Владимир эту историю всегда вспоминал со смехом. Теперь она вызвала только горькую усмешку. Выходит, ему всю жизнь тоже прищуриваться придется… Нет уж, или он не женится вообще, или на той, на которой ему жениться действительно захочется. Правда, если учесть, что пока Володе встретилась только одна такая девушка, то помирать ему, похоже, холостяком. Но уж лучше так, чем на Таньке жениться! Внезапно Татьяна стала ему не просто безразлична, а отвратительна. Что делать? Она ведь ни за что не отстанет, и в результате доведет Вовку до того, что он махнет рукой и согласится. Он ломал голову над тем, что делать, и наконец нашёл простое и эффективное решение. Если Танька от него не отстанет, нужно уехать от неё как можно дальше. Надо бежать пока не поздно.