Все девочки взрослеют
Много лет назад Кэнни приобрела скандальную известность, написав роман, основанный на событиях из ее жизни и неожиданно ставший бестселлером. С тех пор она предпочитает творить в жанре приключенческой фантастики и скрывается от публики под псевдонимом. У нее замечательный муж Питер и дочь Джой, и, хотя отношения с дочерью складываются не лучшим образом, в общем и целом Кэнни довольна своей жизнью.
Но все очень осложняется, когда в руки Джой попадает та самая мамина книга, из которой она узнает массу любопытных подробностей об обстоятельствах собственного появления на свет. Девочка приходит в ужас: если верить книге, для матери она была нежеланным ребенком, а настоящий отец сбежал от нее в другую страну. Значит, она никому не нужна?!
Дженнифер Вайнер — один из самых популярных авторов в жанре современной прозы. Ее литературный дебют — роман «Хорош в постели» — сразу стал бестселлером и был издан в 21 стране. Роман «Подальше от тебя» («Чужая роль») экранизирован, в главных ролях — Камерон Диас, Тони Колетт и Ширли Маклейн.
- Автор: Дженнифер Вайнер
- Жанр: Современные любовные романы / Семейный роман/Семейная сага
- Дата выхода: 2011
Читать книгу "Все девочки взрослеют"
19
— Не знаю. — Я ерзала на стуле рядом с Питером. — Как-то это странно. Аморально. Словно проститутку выбираем. Ой, какая миленькая!
Джой выпила чашку куриного бульона, пощипала тост и отправилась спать в половине десятого. Через пятнадцать минут мы с Питером поставили на поднос кофейник и песочное печенье и прокрались в мой кабинет. Я убрала план очередной «Звездной девушки», а Питер загрузил компьютер. Следующий час мы провели за ноутбуком, штудируя тематические объявления на сайте «Открытых сердец», который я предпочитаю называть «moms.com». Агентство условно одобрило нас и прислало код доступа. Теперь, в ожидании визита ревизора, мы могли просмотреть фотографии и биографии суррогатных матерей. Мы изучали кандидаток со смесью ужаса (в основном моего) и интереса (в основном со стороны Питера).
— Как тебе? — Я указала на хорошенькую брюнетку, чувствуя себя сводницей.
Брюнетка позировала с двумя счастливыми малышами на крыльце. Она щурилась на солнце, одной рукой обнимала сына за плечи, другой отводила челку со лба.
— Она даже немного похожа на меня.
Питер вгляделся в снимок.
— Не вижу сходства.
— Мы обе темноволосые, — пояснила я.
Он поднял бровь.
— И обе женщины.
Питер снисходительно улыбнулся.
— Да ладно, — продолжала я. — Она определенно в твоем вкусе.
— И что с того?
— По-моему, мать нашего ребенка должна вызывать у тебя сексуальное желание. Теоретически.
— Возможно.
Питер был, как всегда, покладист. Он вытянул перед собой длинные ноги.
— Но поскольку речь идет о моей сперме и твоей яйцеклетке, она должна вызывать желание и у тебя, не так ли? — заметил он.
— Ха! — Я глянула на фотографию брюнетки. — Это все меняет.
Муж улыбнулся, отчего складки вокруг рта стали глубже.
— Кэнни, Кэнни. Неужели мы действительно на это решились?
Я была на взводе, словно выпила десяток эспрессо. Испытывала страх, возбуждение и глубокое замешательство.
— Вроде того.
Мои пальцы забегали по клавиатуре. На экране мелькали десятки женских лиц и псевдонимов. Я остановилась и засмеялась — женщина позировала в футболке «Готова вынашивать за еду». Затем я вернулась к самой первой кандидатке.
— Двадцать девять лет, каштановые волосы, карие глаза, положительный опыт. — Я открыла объявление целиком и прочла вслух. — «Мой первый опыт суррогатного материнства оказался фантастическим! Я родила прелестного, здорового малыша весом девять фунтов две унции без каких-либо осложнений или обезболивающих препаратов…»
Я откатилась от компьютера, чтобы муж не заметил, как меня укололи слова «прелестного», «здорового» и «без осложнений». Но разумеется, Питер все понял. Он взял меня за подбородок и повернул лицом к себе.
— Все в порядке? — спросил он.
— Конечно! — отозвалась я.
Должно быть, получилось убедительно, потому что Питер поставил локти на стол и сосредоточился на экране.
— Она обещает приехать для переноса.
Я содрогнулась.
— О господи! Какой еще перенос? Я думала, это что-то из области психоанализа. Погоди. — Я достала словарь. — «Перенос оплодотворенной яйцеклетки». Хм.
Я прокрутила страницу до следующего объявления.
— С ума сойти! «Привет. Я двадцатитрехлетняя белая женщина, живущая в Денвере, мать двоих детей. У меня светлые волосы и голубые глаза, и у обоих моих детей большие голубые глаза, как у меня. Не курю, не пью и не собираюсь. Хотя я больше не живу с отцами своих детей, я веду порядочный образ жизни и ужасно хочу помочь другой семье принести в мир новую жизнь».
— Шира, — прочла я. — Ее зовут Шира. Разве женщины по имени Шира не все стриптизерши?
— Полагаю, не все, — ответил муж.
Я встала и подошла к книжным полкам, изучая фотографии в рамках: наша свадьба; Нифкин, Питер и Джой на пляже; Нифкин с маленькой «тарелочкой» в зубах; Джой с полоской солнцезащитного крема на носу.
— Не знаю. Это так странно! Платить незнакомой женщине, более бедной, чем мы. Будто служанку нанимаем. Так нельзя. Родить ребенка — не постирать белье или вымыть посуду. Я еще помню, как это.
Я вытерла глаза, даже не пытаясь притвориться спокойной. Питер встал и положил руки мне на плечи. Я отвернулась от него к окну.
— И где гарантия, что она не передумает? — Я снова села на стул перед компьютером, — Эта пишет, что решение о прерывании в случае плохого скрининга или амниоцентеза[78] будут принимать ГР. «Мне не все равно, но это решение ГР, а не мое». Что еще за ГР?
Питер нажал одну ссылку, потом другую.
— Генетические родители, — пояснил он.
— Генетические родители, — повторила я и прижала ладони к коленям.
Я представила, что это мне двадцать три, это я живу в Колорадо с двумя голубоглазыми малышами, работаю и учусь в колледже, пока мама сидит с детьми. И тут мне звонят или присылают электронное письмо богатые «старики», живущие за две тысячи миль. Они хотят арендовать мое тело, как ячейку в камере хранения. Буду ли я любить ребенка, которого выношу? Возненавижу ли людей, которые его отберут? Я расправила плечи.
— Кого бы мы ни выбрали, сколько бы она ни запросила, считаю, что нужно удвоить сумму.
Питер внимательно посмотрел на меня.
— Почему?
— Потому что они просят слишком мало! — Я указала рукой на экран. — Все до единой! Это стоит намного дороже! Отдать ребенка…
— Но он будет наш. Биологически, — возразил Питер.
— Биологически!
Бессмысленное слово. Ребенок есть ребенок. Я не верю, что можно девять месяцев вынашивать плод и не считать его своим. Я покачала головой, против воли вспоминая свое прошлое. Врач пришел в палату и сообщил, что мне удалили матку. У него был белый халат с кофейным пятном на рукаве и добрые усталые глаза. «Простите, — сказал он. — Мы сделали все, что могли». Я смотрела на него с больничной койки. В голове еще толком не прояснилось. Казалось, Бог лично выскреб мне внутренности ложкой для дыни. «У меня больше не будет детей?» — пролепетала я тонким голосом. «Простите», — еще раз извинился врач. Я не понимала, как отчаянно хочу быть матерью, пока не узнала, что больше не способна на это.
— А если у нее возникнут осложнения? Как у меня? — Мой голос треснул. — Как возместить женщине то, что у нее больше не будет детей?
Питер протянул руку через мое плечо и захлопнул ноутбук.
— Давай отдохнем.
Я вздохнула и положила ладони на крышку. У нас осталось так мало времени!
— Кэнни, все в порядке, — внушал мне Питер. — Необязательно решать сегодня вечером. Может быть, твоя сестра передумает. Может быть…
Я кивала в нужных местах и размышляла о Шире из Колорадо. В своих мыслях я поселила ее на соседней зеленой улице в квартире вроде моей прежней: две спальни, одна для нее, другая для мальчиков. Добавила музыку — саундтрек к «Энни»[79], Джой всегда его любила. Постоянный гул стиральной машины и сушилки. Запах детского крема, яблочного сока, макарон и сыра — любимой еды маленькой Джой. У нее была фарфоровая тарелочка с золотым ободком и розовым кроликом на дне и стульчик с резным именем — подарок бабушки Одри. Джой стояла рядом со мной на стульчике и сыпала тертый сыр в макароны. Стульчик и тарелочка с кроликом до сих пор лежат в подвале, вместе с детскими рисунками Джой, одеждой, из которой она выросла, ее трехколесным велосипедом и запасными колесиками к двухколесному — всем тем, с чем я не в силах расстаться.
Слова первого объявления всплыли у меня в голове, точно яркое знамя, трепещущее на ветру под безоблачным синим небом. «Прелестного, здорового малыша весом девять фунтов две унции…»
Питер изучал мое лицо. Я встала из-за стола, стараясь казаться спокойной.
— Пойду приберусь немного. Силы еще остались.
— Хорошо, — произнес он. — Увидимся наверху.
Я помыла посуду и вытерла стойки, прислушиваясь к шагам мужа на лестнице и шуму бегущей воды. Через полчаса я прокралась обратно в кабинет. Лампа на столе еще горела. Ноутбук ожил, когда я коснулась клавиатуры. Я нажала «сортировать матерей», схватила блокнот и ручку и начала просматривать имена, лица и города в поисках женщины, которая поможет осуществить наши мечты.
— Стой, охотница, — прошипел голос в темноте.
Мои пальцы порхали по клавиатуре. Я наклонилась вперед, приоткрыв рот. Зубы не чищены, волосы не чесаны. Очередное приключение Лайлы стремительно приближается к развязке. Я полностью погружена в ее мир и счастлива.
Лайла сдержала стон, шатаясь, поднялась на ноги и провела руками по бедрам. Ребра помяты, возможно, сломаны, передний зуб сколот. Все ее тело немилосердно ныло, но она заставила себя выпрямиться, расправить плечи и широко, по-солдатски расставить ноги. Так ее учили.
— Какая смелая девочка. — Голос в темноте засмеялся. — Глупая, но смелая.
Лайла согнулась, словно от приступа внезапной боли. На ногах были ботинки. В правом ботинке — нож, согретый теплом кожи. Она вытащила лезвие. Голос продолжал…
Зазвенел телефон, вырвав меня из космического транса.
— Черт, — вздохнула я и сохранила документ.
Обычно я выключаю звук, когда работаю. Я взглянула на высветившийся номер, прежде чем поднять трубку.
— Привет, Сэм, — сказала я. — Разве ты сейчас не с евреем с сайта знакомств?
— Разумеется, — тихо ответила подруга. — Мы в «Лакруа». Стены выкрашены в прелестный оттенок тыквы.
— Сейчас приеду. — Я схватила со стола ключи от машины.
«Тыква» — наше секретное слово, о нем мы договорились, когда я еще была одиночкой. Оно означает «спаси меня». Я воспользовалась им всего раз, когда познакомилась с парнем в очереди в видеомагазине. Он пригласил меня на ужин, заказал закуски и спросил, как я отношусь к групповому сексу. Я вежливо улыбнулась, вышла в дамскую комнату, позвонила Сэм и произнесла волшебное слово. Через десять минут подруга примчалась в ресторан на такси с горестной вестью о смерти дедушки.
Я приехала в отель «Риттенхаус», постояла у фонтана, вбежала в двери и чуть не налетела на Саманту, которая с несчастным видом ждала у лифтов.
— Кэнни! — Подруга вцепилась в мою руку, словно в последний спасательный жилет на «Титанике». — Слава богу, ты приехала! Ты не поверишь…
— Эй!
Мы обернулись. Двери лифта разъехались, выпустив разъяренного седовласого мужчину в белой нейлоновой ветровке. В руках он держал пакет с остатками ресторанной еды. Он подошел к Сэм. Подруга величественно повернулась к нему и окинула презрительным взглядом. Его глаза находились на уровне ее сосков. Он яростно прищурился, размахивая, кажется, чеком.
— Тридцать четыре девяносто пять! — заявил он.
Подруга кончиками пальцев вынула из бумажника две банкноты по двадцать долларов и протянула ему.
— Сдачи не надо.
Мужчина схватил деньги. В уголках его рта запеклась какая-то белая корка. Зубная паста? Еда? Или что-нибудь похуже?
— Знаешь, — прошипел он, — я могу подать на тебя в суд за вранье в Интернете.
У меня сжалось сердце. Все ясно: настал миг, которого я давно боялась. Кавалер раскрыл аферу с Брук Шилдс.
— Да неужели? — холодно отозвалась Сэм. — Можно подумать, твой рост — действительно пять футов восемь дюймов.