Ненавижу. Хочу. Люблю

И именно в этот момент вспыхивает. Но только не зал и не огнём, а софиты над портьерами сцены. Резко раздаётся музыка, которая заставляет вздрогнуть от неожиданности, а на сцену выбегают детишки…

Пытаюсь отдышаться и восстановить равновесие, что кажется невозможным. Твою мать, ведь ещё бы капля, и я бы накинулась на Гришу. На детском утреннике!

Чтобы отвлечься, насильно переключаю всё своё внимание на других детей…

Мальчики и девочки чуть младше Мии танцуют весёлый танец подсолнухов. Почему подсолнухов? Они всегда поворачиваются к солнцу… Они напоминают мне о детстве, когда мы с Аней ездили в деревню к её абике. В её саду росли подсолнухи, мы срывали их цветки, а с наступлением вечера сидели на скамейке около дома и выедали все семечки…

Затем стихи…

И мне всё это действительно помогает отвлечься от рядом сидящего секса в тёмно-синем костюме. Волны возбуждения наконец отходят. А на сцену наконец выходит дочка с другими девочками. Так вот почему она так настаивала на платье с бабочками.

Все они порхают по сцене словно бабочки, исполняя воздушный и нежный танец. На спине каждой девочки распускаются яркие блестящие крылья, на макушке красуются ободки с рожками, а в одной руке у каждой по ромашке.

И если я думала, что мой восторг от этого танца уже ничто не способно затмить, то я ошиблась.

После танца на сцене остаётся наша Мия и её новая подружка — Милана. По залу разливается знакомая мелодия. И только от первых аккордов этой песни у меня в носу начинает щипать.

Первый куплет поёт Милана, держа в руках микрофон. Её голос чуть ниже, чем у Мии, но звучит однозначно очень красиво. Но я могу смотреть только на свою малышку. Она приподнимает пальчиками подол платья и, поворачиваясь из стороны в сторону, совсем немного приседает в танце.

Припев исполняют вместе…

— Мама моя любимая, Мамочка дивная, славная, Нежная, добрая, милая, Мамочка лучшая самая.

Но вот наступает очередь куплета Мии, а я уже беззвучно рыдаю. Шмыгаю носом и стараюсь не упустить ни одного движения своей малышки из-за переполненных слезами глаз. Гриша находит мою руку и крепко сжимает, мы улыбаемся друг другу и вновь обращаем внимание на сцену, где Мия тоненько пропевает слова… — И, желаний всех не тая, Обнимая, тебя целую. Никого нет родней у меня, Очень сильно тебя люблю я.*

Когда звучит очередной припев, Гриша отпускает мою руку и придвигается ближе к краю сидения. Облокачивается о широко раздвинутые колени. Кажется, чтобы получше рассмотреть, что творится на сцене. Но так только кажется, потому что я могу заметить, как напряжена его спина и плечи, как правой ногой он отбивает быстрый ритм. Для него это первая песня его дочки, и готова поспорить, его рвут эмоции изнутри так же сильно, как и меня, а, возможно, даже сильнее.

Всхлипнув в очередной раз, я быстро достаю телефон из сумочки и успеваю записать небольшое видео. С эмоциями совсем забыла запечатлеть её выступления!

На этом, собственно, концерт-утренник и заканчивается. Мы с Гришей расцеловываем и хвалим дочку, прощаемся с ней до вечера, и он предлагает подвезти меня до работы. Сам он, как я понимаю, старается по возможности избегать совместного нахождения со мной в клубе. Ведь за всё это время он появился там максимум раза три! Иногда подвозит, высаживает, вновь говоря дежурные фразочки, и уезжает…

В этот раз прощание немного затянулось.

Мы уже подъехали, но вот я сижу, смотрю на свои ладони и умираю от желания прикоснуться к Котову. И даже совсем не против губами, чтобы ощутить вкус его диких и ласковых губ.

Но я делаю глубокий вдох и берусь за ручку на двери.

— Ну я пойду. Спасибо, что подвёз, — быстро отворачиваюсь и даже открываю дверь, но Гриша вдруг резко хватает меня за локоть, останавливая.

Оборачиваюсь и впиваюсь в его глаза почти не дыша. Несколько секунд он молчит, хоть и горло его дёргается будто от чего-то невысказанного. Жду с замиранием хоть чего-нибудь, что сделает этот день ещё лучше.

Он прочищает горло и говорит, только вот совсем не то, что я хотела услышать…

— Во сколько завтра УЗИ?

Глаза резко начинает печь от непопадания в мои ожидания. Но я беру себя в руки и, сглотнув по ощущениям кактус в горле, слабо улыбаюсь.

— В девять утра…

Гриша выпрямляется на своём сидении, отпустив мою руку, и теперь даже не смотрит на меня.

— Хорошо, отвезём Мию и вместе поедем.

Кивнув, я быстро вылезаю из машины, и тут же раздаётся визг шин, резко сорвавшейся машины Гриши. Оборачиваюсь, наблюдая, как он скрывается за поворотом, и только сейчас понимаю, что он не видел, как я кивнула ему…