Строками по нашим душам

— Даже если и так? — Теперь пришел мой черед смотреть на него надменно. Он сам сделал меня такой. И он сам во всем виноват.

— Не знал, что тебе нравятся такие смазливые морды.

— Хотя бы он не конченая мразь, которая кидает девушек.

Он расхохотался. Это выглядело смешно, потому что он делал это наигранно. Еще одна уловка в его артиллерии, которая заставляет сомневаться в своем выборе. Только уже теперь мне плевать на его слова. Перевес на моей стороне.

— Посмотри на себя, Ева. Ты стала как шлюха, которая и одевается соответствующе. Разве этому я тебя учил?

Последняя станция. Конечная. Сейчас кому-то снесут челюсть, мой дорогой.

Не услышав ответа, он уже не мог остановиться. Ему нравилось меня унижать.

— Мои друзья говорят, что боятся тебя, боятся подойти к тебе. Ты теперь больше похожа на пацанку, на которую даже парни не хотят смотреть, не то, что общаться. Видимо, мать за тобой вообще не следит. А Андрей вообще ублюдок, за то, что…

Замах, удар, он отшатнулся от меня и ошарашено на меня вытаращился. Наверняка он никогда не думал, что я умею драться. Я попала в челюсть, так что ближайшие пару часов он не будет ее чувствовать. Лишь привкус крови в своем грязном, поганом рту.

Я ничего не чувствовала, только нескончаемую ярость. Которая никуда не ушла после удара. Лишь правую руку чуть саднило.

Удар был приличный, так что скорее всего, потянула запястье. Но сейчас это неважно. Забинтую эластичной повязкой и все.

Никто. Мать его. Не смеет плохо говорить про мою мать. И моих друзей. Ты здесь никто.

— Дура! Ты че сделала? Ты забыла, что я могу с тобой сделать?!

Он кричал как ошарашенный. Сыпал один мат за другим, и даже занес на меня руку. Но Альберт слишком слаб. Многословен в жизни, и сопляк на деле.

— Что ты можешь мне сделать, скажи пожалуйста. — Голос дрожал от злости, но я лишь хищно улыбнулась. Мне было забавно наблюдать за тем, как ярость в глазах Альберта сменяется страхом. Как он отходит от меня. Как вытирает кровь с треснутой губы.

— Ты тварь, Ева. Ты не девушка, ты животное. — Он вдруг выпрямился, выплюнул кровь на лужайку и пошел на меня.

До меня не сразу дошло, что он собирается меня ударить. Он ведь никогда не бил девушек. Никогда не бил меня.

Он со всего размаху дал мне пощечину.

Пусть и сила была нешуточной, и щека автоматически онемела, я все равно засмеялась. Это был не тот смех, который звучал из уст Альберта несколько секунд назад. Наигранный, театральный.

В моем случае это был истерический, злостный смех. Господи, как я могла любить такого человека. И почему я должна сейчас это все решать? Кто он такой, чтобы я тратила на него свое собственное время?

— Ты даже ударить как парень не можешь. Слабак. — Задел мне губу, я почувствовала вкус крови. — Ударить девушку. Это по-твоему — сильно?

Я за секунду оказалась рядом с ним и пнула коленом ему в живот, отчего он скривился и сложился практически надвое. Моя рука покоилась у него на плече, сжимая буквально до крови. Ногти у меня были длинные, поэтому без проблем могла запачкать его дорогую рубашку его же собственной кровью.

— Альберт, если еще раз я увижу тебя в своей жизни, ты глубоко пожалеешь, что вообще появился на свет. — Тихо произнесла я ему на ухо. — Я тварь, я конченная тварь. Но ты сам меня такой сделал, ублюдок.

— Мразь, ты же ответишь мне за все, что со мной сделала. Я напишу на тебя заявление, чтобы тебя посадили.

Я усмехнулась. Ситуация мне казалась до жути комичной. Я похлопала ему по плечу, и не позволяя ему расправиться, шепнула тихо, на ухо, будто я змея, которая шипит ему:

— Никакая твоя физическая боль не сравниться с той, что причинил мне ты два года назад. Делай что хочешь, но все это сделает меня еще сильнее.

Я отпустила его и, предварительно обтерев об него ладони и брезгливо сморщившись, удалилась.

Господи, что же я сделала.

Андрей

Я смотрел на то, что происходит на улице. Как Альберт дал пощечину Еве. И как Ева вытерла руки об его рубашку, презрительно сморщив нос.

И у меня было дикое желание вмешаться. После того, как этот ублюдок ударил ее, я хотел выбежать на улицу и избить его до потери пульса. Чтобы у него был сломан нос, чтобы он молил о пощаде. Или молил убить его.

Но обещал Еве не выходить. Обещал, что дам ей возможность самой со всем справиться.

Только вот это ей не поможет. Я знаю, что ей будет плохо. Она будет умирать в кровати от душевных терзаний.

И я не знал, что мне сделать для нее.

Как только она обратно зашла в помещение, то сразу столкнулась со мной. Ева лишь посмотрела на меня беспомощным, пустым взглядом и сразу пошла в бар.

Она будет пить. Пить до потери сознания, до того момента, пока не будет осознавать, где она находится.

Я пошел за ней. Увидел, как она влила в себя несколько стопок водки, и попытался остановить. Но ничего не вышло. Она знала, что делала.

Я вернулся к окну. Там все еще стоял Альберт и выплевывал кровь.

И я решил выйти на улицу.

— Ну здравствуй, Альберт. Кажется, мы не поговорили?

Парень поднял глаза и недобро окинул меня взглядом.

— Лучше не трогай меня, Андрей, твоя дура уже успела мне наговорить лестных слов.

Я звонко хмыкнул.

Она еще мало с тобой поговорила. Сейчас будет вторая часть разговора.

— А мне кажется, она не все сказала, и я бы мог шепнуть тебе еще больше милых слов, да, мой бывший лучший друг? — Злость зазвенела в голосе, кулак задрожал, и поэтому случайно соскочил и заехал Альберту прямо в нос.

Я услышал лишь громкий стон, и увидел, как парень прижал ладонь носу. По шее медленно стекала кровь.

Вот оказывается, что чувствовала Ева. Чертово превосходство над ним.

— Извини, Альберт. Я пойду послежу за Евой, а то она в таком состоянии может еще кому-нибудь сказать пару лестных слов. — Я взял его за рубашку. Альберт поднял глаза, и в нем сияла затравленность. — Пока, придурок. И не смей больше в этой жизни появляться.