Грех Кабила

Глава 42

-Время позднее, Лалла Элисса. Господин примет Вас завтра. Вы многое пережили. Нужно еще немного отдохнуть,– тихо проворковала Эдме, снова перейдя на арабский.

Элиссу это почему- то кольнуло. Не была она здесь своей. Пока ее не принимали, как бы она ни старалась. И этот переход на арабский- явное тому подтверждение.

Спать не хотелось. Вид простирающейся внизу пропасти пугал и настораживал. В темноте ночи он казался ей враждебным и тревожным. Невесть почему это чувство всегда охватывало ее в Кабили по ночам. Как сказали бы знающие женщины, потому что не было того, кто бы грел в постели…

Душа томилась. Она отчаянно требовала ответов на вопросы. И эти вопросы были не вербальными. Ей хотелось снова взглянуть в Его глаза- и там, Эли была уверена, она увидит всё. Увидит и поймет.

Дверь наружу была не заперта. Девушка нырнула в прикроватные тапочки- бабуши (прим.– национальные тапки без задника с острым носом в странах Северной Африки) с красивой перламутровой вышивкой в тон ее платью и вышла в просторный и светлый коридор, украшенный каскадом сводчатых арок, словно бы высеченных из слоновой кости замысловатыми узорами- орнаментами. Магриб- север Африки- славился своими искусными каменотёсами. В свое время ее сирийский дед пригласил целую команду таких мастеров для того, чтобы создать восхитительный архитектурный шедевр на берегу Средиземноморья- в честь своей любви к ее русской бабушке- их будущую летнюю резиденцию.

Она шла наугад, руководствуясь лишь внутренними ощущениями. Мысли блуждали в голове, повторяя изгибы отсветов восточных фонарей- фанусов, играющих на стенах тенями.

Сердце Эли забилось. С каждым новым шагом она почему- то знала, что Он становится все ближе и ближе… Внутренний голос вел ее по неизвестному маршруту всё увереннее. А она повиновалась.

Широкая массивная дверь была слегка приоткрыта. Элисса сделала к ней шаг- и с порога утонула в Его запахе. Этот парфюм, этот аромат мускуса и мужественности, неизменно исходивший от Его кожи. Она ведь так хорошо его знала, помнила… На своих губах, на своем теле…

Он сидел спиной к ней на кровати, у изголовья которой горел один ночник. Эли застала его в интимный момент- Агилас как раз снимал футболку. Манипуляции с задиранием рук давались ему не очень, рана болела, это было очевидно. Перевязка на его руке теперь была более профессиональной, основательной. Завязано плечо, перехвачено туловище- чтобы он мог передвигаться и она не слетела.

–Элисса,– Агилас обернулся на нее, но назвал ее имя даже раньше, чем это сделал. Почувствовал? -Почему не спишь?

–Выспалась,– ответила она и прошла к нему.

Бензема стрельнул по ее телу мужским взглядом- и Элисса вдруг отчетливо увидела, что свет лампы делает ее хлопковое одеяние почти прозрачным, просвечивающим. Закрываться было поздно и нелепо, мужчина все видел. Она не нашла ничего лучше, как присесть на край кровати, чтобы скрыть свою неловкость.

–Как рука?– обогнула взглядом изгибы его замотанного предплечья.

–Все нормально. Царапина. Сейчас сделают перевязку- и все вообще будет хорошо.

В этот самый момент в дверь постучались. На пороге появилась уже знакомая Эли Эдме, которая посмотрела на нее со смесью удивления и почему- то знающей иронии. Девушке показалось, что та совсем не удивлена была увидеть Элиссу в покоях Агиласа.

Ирония во взгляде немного смутили девушку. Что о ней подумают? Что вообще думает эта кабилка о ее появлении в этом доме, про который она раньше даже ничего не слышала? Наверное, ей нужно уйти… при таких процедурах присутствие постороннего человека неуместно…

–До завтра, Эли, отдыхай,– предвосхищая ее попытки найти вариант покрасивее, чтобы ретироваться, произнес Агилас.

Элисса молча кивнула и направилась к выходу, как вдруг услышала звон стекла позади.

–Сиди Саид, простите меня, я такая неуклюжая!– пропищала Эдме,– сейчас принесу новый кипяток. Хорошо, что никого не ошпарили…

Она пронеслась мимо Элиссы, казалось, совершенно забыв о ее присутствии.

–Можно я?– разорвала молчание девушка, заставив его удивленно поднять на нее глаза. Сердце подсказывало ей, что нужно поступить именно так.

Эли не ждала ответа. Подошла к Агиласу и начала развязывать повязку. На удивление он не сопротивлялся.

–Зачем тебе это?– его горячие глаза были совсем близко. Жгли и заглядывали внутрь ее души, доставали оттуда все ответы на свете…

–Хочу убедиться, что это «царапина», как Вы говорите…

Агилас хмыкнул.

–Ты сейчас упадешь в обморок от вида крови и мяса, девочка. Иди лучше спать…

Элисса чуть улыбнулась кончиками губ.

–Вы плохо знаете аравийских принцесс, Сиди Агилас,– спародировала интонацию и акцент прислужницы.

Он не мог не заметить в ее встречном взгляде игривый огонек и вызов… Как же он любил видеть этот вызов, видеть ее преисполненной желания доказать, что она может… Такие неугомонные женщины всегда заставляют мужчин восхищаться ими. Даже если этого восхищения изначально нет, они сделают все, чтобы оно появилось. Вырвут его цепкими коготочками из вас, оставив с разбитым сердцем или вовсе без него.

–Когда мы были школьниками, на летних каникулах очень любили уезжать в пустыню. Отец всегда говорил, что только там ты сможешь понять свою родину, услышать биение ее сердца. Мы могли по нескольку часов бороздить ее пески, спать под открытым небом, изучать ее удивительных жителей. Это только на первый взгляд пустыня бесплодна. Она таит в себе такую энергию жизни, что раз вкусивший ее, будет требовать подзарядки от нее снова и снова, как наркоман. Однажды Шерифа укусил скорпион. Мы испугались. Нет, не последствий укуса. Того, что родители поругают и перестанут пускать нас к пескам. Я разрезала рану ножом накрест, как учила меня старуха Зухра, старая бедуинка из нашего племени,– Элисса оголила место ранения и внимательно осмотрела подсыхающую корочку, продолжив свой рассказ, – а потом высосала яд из раны вместе с хлынувшей кровью. У Шерифа даже температура не поднялась. Дома мы наврали, что он напоролся на железку и только Зухра догадалась о правде. Здесь не нужен кипяток,– произнесла невозмутимо Эли свой вердикт,– вода только размочит, а нам нужно подсушить.

Она решительно встала и закрыла дверь в комнату, повернув замок. Очевидно, от Эдме.

Подошла к столу, на котором красовался чайник с недавно заваренной мятой. Разрезала лимон и щедро сдобрила все еще теплое содержимое его соком.

–Лучший дезинфектор- природный,– пояснила мужчине и улыбнулась.

Когда ватный компресс коснулся раны, Агилас немного вздрогнул.

–Не будьте такой неженкой, это ведь всего лишь царапина,– позволила себе смелую иронию.

Агилас тоже улыбнулся, внимательно следя за ее манипуляциями. Его глаза все чернели и чернели.

Эли ловко промыла рану. Посыпала ее стоявшим на подносе порошком- антибиотиком, с дельным видом заранее изучив его название и состав на упаковке. Ее манипуляции с бинтами были тоже довольно умелыми. Он и сам не понял, как девушка так быстро и проворно смогла закрыть рану, совершенно не стеснив мобильность его движений.

Когда Эли крепила специальный зажим- скобу, чтобы конструкция не распалась, в дверь постучались. Вздрогнула. Вернулась в реальность.

–Это Эдме. Мне, наверное, пора,– произнесла она тихо, тут же отведя глаза от двух черных омутов, жгущих ее.

Начала было вставать, но Агилас схватил за руку.

–Зачем ты пришла, Элисса?– его хриплый голос заставлял внутри все сжиматься и трепетать. Снаружи все стучали, сердце ее тоже стучало.

–Я…– прошептала она, приоткрывая губы от порывистого дыхания.

–Зачем пришла в мою спальню и закрыла дверь, Элисса?– его следующий вопрос обескураживал еще больше. Снова этот спокойный тон. Снова этот фатальный взгляд. -Разве тебя не учили, что маленьким девочкам нельзя приходить в спальни к взрослым дядям? Помнишь сказку про Красную Шапочку и Серого Волка?

Его рука сместилась по ее плечам на шею. Он теперь фиксировал ее голову. Не давал отвести глаза. Не давал отстраниться.

–Я не маленькая девочка и не Красная Шапочка, Агилас,– произнесла его имя- и они оба дернулись. Впервые она говорила его так, по-женски… – ты знал, что я приду, ведь я права? Поэтому и дверь осталась приоткрытой… Ты знал, что я приду, еще в тот момент, когда я зашла в вашу квартиру в Париже… Когда ты сношал Залию, а смотрел на меня. Моя душа узнала тебя…

Агилас прорычал, притягивая ее к себе. Столько энергии было в этом рыке, мужской, подавляемой. Той, что снесла бы голову любой, кто попал в поле ее действия.

–Я боролся с собой. Я сделал все, чтобы ты возненавидела меня. Избегал тебя. Держался подальше… Разум говорил мне, как это неправильно. И сейчас говорит, Эли. Я отпускаю тебя. Я спас тебя не для того, чтобы заиметь. Я спас, чтобы ты жила. Свободная. Надо открыть дверь, Эли. Утром ты уедешь в Марокко, как планировала. И оттуда посмотришь на свою жизнь со стороны, трезво и взвешенно… Ты имеешь право на выбор, девочка. Я же вижу, как ты страдаешь в браке с Тариком…

Его лоб вжимался в ее лоб. Они оба нервно дышали, перехватывая дыхания друг друга.

–Тарик здесь ни при чем. Мы оба знаем. Я не могу от тебя убежать, Агилас,– говорит и чувствует, как по щеке бежит слеза,– ты в моей голове, кабил. Все время… Все время думаю о тебе. Ненавижу за это и думаю…

–Это пройдет, Эли… Ты так молода и красива. Тебе всего двадцать. Мне тридцать девять. Между нами пропасть почти в двадцать лет. Я гожусь тебе в отцы… Мы… Все в этом мире против нас… Миллионы мужчин жизнь отдадут за то, чтобы ты стала их…

Она плачет теперь в открытую… Отчаянно машет головой.

–Мне не нужны миллионы тех, кто отдадут свою жизнь за то, чтобы получить меня… Я хочу того, кто был готов отдать свою жизнь за то, чтобы отпустить… Ты закрыл меня своей грудью.

– Ты ничего мне не должна, Эли,– осек ее мужчина,– я сделал это не для того, чтобы ты отдавала мне себя в знак благодарности…

– Я заблудилась, Агилас. Мой караван застрял в зыбучих песках. Я так запуталась… Но я точно знаю, что сейчас хочу… Что сейчас для меня важно…

Встала и одним движением скинула с себя платье, оставшись совершенно голой. Жадные глаза, вздымающаяся широкая мужская грудь, комната, наполняющаяся терпким запахом желания… Она представляла это так, предвкушала. Снова и снова в своих сокровенных мечтаниях. Но реальность была лучше ожиданий. Потому что Она чувствовала его. Чувствовала его руки, которые тут же заскользили по ее телу, а Эли в блаженстве откинула голову, пока не вскрикнула от того, как он резко подхватил ее, опрокинул на кровать и сгреб под себя.

–Я предлагаю тебе этот выбор в последний раз Эли, – шептал он ей в сантиметре от соприкосновения губ,– ты все еще можешь встать и бежать отсюда. Клянусь прахом своих предков, я не буду тебя преследовать. Я сделаю все, чтобы ты больше не услышала обо мне и моей семье. Наша грешная тяга друг к другу угаснет. А ты будешь отбиваться от толп ухажеров, потому что такая красавица и умница, как ты, никогда не останется одна…

–Нет…– шепчет она, страстно подаваясь ему на встречу, вжимая себя в него, беззастенчиво расставляя ноги под его бедрами. Страх и совесть окончательно капитулировали в ее голове, уступив место чувствам и желаниям.