Легенда о Чёрном ангеле

25. Марго

Пока мы идём к парковке “Бразерса”, куда постепенно съезжаются мужчины в коже и на мотоциклах, Карл что-то строчит в своём телефоне, не обращая внимания на окружающий мир. Мобильный его пищит, Ворон хмурится, читая сообщения, и пишет короткие в ответ.

Осматриваю парковочную площадку и понимаю, что из всех присутствующих, кроме Ворона, знаю только Роджера и Викинга, а трое, приехавших почти одновременно, но с разных концов города, мне совсем незнакомы. Но я доверяю Карлу, потому не волнуюсь. Если он посчитал, что этим людям место рядом в этот момент жизни, значит, так тому и быть.

Я знаю, что вокруг Ворона крутятся неоднозначные персоны — он и сам не ромашка полевая, — но в этот момент верю, что, собравшиеся на парковке байкерского клуба мужчины, не причинят мне зла и не вонзят нож в спину Ворону. Женская интуиция? Не исключено.

— Карл, слушай… — начинаю, когда подходим к байку Карла. Ворон прячет телефон в карман и удивлённо смотрит на меня, а на лице отражается нетерпение. — Может быть, в полицию позвоним? Зачем сами? Может, обрисовать им ситуацию… вдруг помогут. Как ты думаешь? Должны же они помочь! У меня сына украли, угрожают!

Это робкая и, судя по всему, напрасная попытка уберечь Ворона от беды. Её предчувствие витает в воздухе, связывает тугим узлом мои внутренности — не продышаться. Я, как рыба, глотаю ртом воздух, а мысли вязкие, глупые. Заталкиваю панику поглубже, на самое дно, но она всё равно норовит всплыть на поверхность.

Покурить бы, но на это нет времени. После отравлюсь табачным дымом, пока не до этого.

— Ага, полиция, — усмехается Карл, а стоя?щий рядом Роджер громко смеётся, даже не пытаясь сдерживаться, словно услышал самую большую глупость на свете. — Они помогли выяснить, кто пытался взломать “Приют”? Нет. Стало ещё хуже, потому на этот раз обойдёмся без них. Я пытался сделать всё правильно, но теперь справимся своими силами.

— Хорошо, но…

— Мы едем или нет? — выкрикивает невысокий, бритый налысо, широкоплечий парень. — Как я понял, время же не резиновое. Сами подгоняли.

— Арчи, не психуй, едем уже, — говорит Роджер, а этот самый Арчи кивает и нетерпеливо постукивает пальцами по рулю своего байка. — Так, народ, объявление. Слушаем уважаемого товарища Чёрного ангела и молчим, впитываем информацию.

Все затихают, впиваясь в Карла жадными взглядами. Я и сама не могу сейчас отвернуться, словно, пропусти хоть слово, незначительный жест, и всё пойдёт наперекосяк.

Карл тем временем обводит мрачным тяжёлым взглядом присутствующих и начинает:

— Сейчас мы разделяемся и едем разными путями к заводу. Вы, парни, базируетесь у моста, прячете байки в кустах у обочины и ждёте сигнала. Ничему не удивляемся, никуда не лезем.

— Какого рода сигнал? — интересуется высокий черноволосый парень с татуировкой совы на шее. Или это филин? Не разобрать.

— Музыка из балета “Спартак”, — усмехается Карл, а Роджер снова хохочет.

— Бляха, Карл, проще нельзя быть? Клаксон там, или звук сирены, — говорит Роджер, утирая выступившие на глаза от смеха слёзы.

— Нельзя, — отрезает Карл, а на губах лёгкая улыбка мелькает.

— Хорошо, а дальше-то что? — уточняет Арчи, а глаза смеются. Он вообще кажется весёлым парнем. — Разбиться на пары и в танце выплыть из кустов? Боюсь, балет — не моя сильная сторона.

Высокий темноволосый, с татуировкой на шее, отворачивается, пряча улыбку, но всё-таки не сдерживается и смеётся, закрыв лицо ладонями. Плечи трясутся от хохота, и даже я улыбаюсь, хотя нервы на пределе.

И правда, забавное зрелище может получиться. Не знаю, любит ли Спартак балет, но я бы посмотрела на эти бешеные пляски. Точно звёздами Интернета стали бы, бесспорно.

— Как только слышите музыку, — разъясняет Карл, — заводите байки и выезжаете на трассу. Ваше дело: не дать Спартаку сбежать.

— Музыка играет, и мы стартуем? — спрашивает парень с татуировкой на голове.

Он поистине огромный: настоящий великан, а густой слой татуировок делает его почти устрашающим. Но светло-карие глаза добрые, и сам он, несмотря ни на что, симпатичный.

Вообще все, собравшиеся здесь и сейчас, кажутся мне симпатичными. Вполне возможно, что зря, но первое впечатление, лично меня, никогда не подводило. Я умею чувствовать людей, потому очень редко обманываюсь. Вот и в этот момент хочется надеяться, что шестое чувство меня не подвело.

— Да, только если заиграет музыка, — подтверждает Карл. — Ни секундой раньше, что бы вы не услышали. Никем из вас я не собираюсь рисковать понапрасну. Ясно?

Кивают почти синхронно, а Викинг оглаживает бороду, о чём-то размышляя. Мне не нравится выражение его лица, тревога в серых глазах покоя не даёт, но я не разрешаю себе раскисать. Мало ли, о чём он там задумался.

— А если он тоже подкрепление захватит? — озвучиваю очевидную мысль, а у самой пальцы леденеют от ужаса.

— Разберёмся на месте, — отмахивается Карл и заводит мотор. — Прыгай, Марго, время не ждёт. Один час остался.

Моторы мягко урчат, и байки, один за другим, срываются с места. Мгновение, и парни разъезжаются в разные стороны. Хватаюсь онемевшими ладонями за одежду Карла, зажмуриваюсь и кладу голову Ворону на плечо. Не хочу ничего видеть и ни о чём думать тоже не хочу. Слишком сильные эмоции меня переполняют, слишком много переживаний за последние дни. Очень боюсь не справиться и подвести всех. Я не знаю, какая роль мне уготована во всём этом спектакле, и неизвестность пугает больше всего.

Ветер свистит в ушах, а я теснее прижимаюсь к Карлу, боясь отпустить. Будто бы может исчезнуть в любой момент — навсегда.

Это слово пугает больше всего. Своей горечью и последствиями. Снова потерять Ворона? Это больно. Настолько, что от одной мысли об этом сердце пропускает пару ударов.

Всё будет хорошо, всё обязательно будет хорошо.

Только эти мысли ещё держат на плаву. Эти мысли и обещания Карла. Он ведь никогда меня не обманывал. Кого угодно, но только не меня.

Мотоцикл постепенно замедляет ход, и вскоре тормозит. Открываю глаза и замечаю, что мы находимся на подъезде к уже знакомой мне Промзоне. Я не знаю, что Карлу здесь понадобилось, и почему мы теряем время. Но Ворон, будто бы услышав мои мысли, слезает с мотоцикла и обнимает меня за талию. Тянет на себя, помогает слезть, но из объятий не выпускает, словно, как и я совсем недавно, боится потерять.

— Пусть этот хрен подавится, но я тебя к нему не пущу, — шепчет, уткнувшись носом в изгиб моей шеи и обжигая дыханием. — Не пущу.

— Но как? Он же будет ждать. А если… а если Мишу убьют? Я должна хотя бы как приманка сработать, чтобы время для вас выиграть.

Эта идея мне кажется здравой: я буду стоять на условленном месте, а когда Спартак подъедет, Карл вступит в игру. Ну или что-то в этом роде.

— Марго, я не могу тобой рисковать. Только не тобой, понимаешь?

Хочу что-то сказать, возразить, но Карл закрывает мне рот поцелуем: жарким, болезненным, исступлённым. Вкладывает в него настолько много, что почти не вынести. Мне нечем дышать, лёгкие сжимает спазм, а глаза выжигает кислотой злых слёз.

— Пойдём, — говорит, отрываясь от моих губ и меняясь в лице.

Это не мой Карл. Это суровый и злой мужчина, привычный к тому, что всё вокруг работает чётко и слаженно. С таким Карлом невозможно спорить, ему можно только подчиниться. Или уйти навсегда, а к этому я готова меньше всего.

Мы снова возвращаемся во двор Промзоны, но сейчас здесь шумно и оживлённо. Слишком шумно. Мужчины явно чем-то взбудоражены, но мне не дано разобраться в причине столь явного оживления. Пока не дано. А Карл тащит меня вперёд, стремительный и неумолимый, словно смерч, сметающий всё на своём пути.

Вдруг дверь одного из бараков раскрывается, и оттуда выходит Фома. Взъерошенный, сердитый, а глаза блестят странно, точно кошачьи во тьме светятся.

— Она тут? — бросает Карл, а Фома скалит зубы в очень нехорошей улыбке.

Ох, что-то мне это всё не очень нравится. О ком они? Что это ещё за “она” такая?

— Карл, постой! — прошу, дёргая рукой, пытаясь вырвать из хватки свою ладонь.

— Некогда, — бросает, даже не повернувшись, и тащит меня к дверям помещения, из которого только что вышел Фома.

Мне кажется, упади я сейчас, Карл дотащит меня волоком. Чертовщина какая-то.

— Вы её не тронули? — спрашивает Карл у Фомы, а тот вскидывает ладони вверх и отрицательно машет головой. — Отлично. Не хватало ещё.

Дверь перед нами распахивается, шумно ударяясь о кирпичную стену, и мы попадаем в небольшое помещение — по виду: чья-то комната. Почти уютно и очень светло, несмотря на крошечные окошки, сквозь которые почти не пробиваются солнечные лучи.

В большом кожаном кресле с высокой спинкой сидит девушка, а у меня челюсть грозит отвалиться напрочь, когда я понимаю, кто это.

— Алёна… — выдыхаю, встречаясь с полыхающим гневом взглядом своей несостоявшейся невестки.

— Ой, — восклицает Алёна, во все глаза глядя на меня, и закрывает рот ладонью. — Тётя Маргарита. А что вы тут делаете?

Она явно в шоке, да и у меня, кажется сейчас мозг лопнет от перенапряжения.

— Марго, держи себя в руках, — шепчет мне на ухо Карл, а я машинально киваю, пытаясь собраться с мыслями, но это не так-то и просто, учитывая все странные и страшные события последних дней.

— В гости приехала, чаю попить, — говорю, а Алёна дёргает плечом, странно глядя на меня.

Она явно растеряна, но быстро берёт себя в руки. Вздёргивает горделиво подбородок, убирает царским жестом упавшую на лицо прядь волос. Королевишна, чтоб её.

Переводит взгляд на Карла, стоящего рядом со мной. Он усмехается, а Алёна, полыхнув яростным взглядом, спрашивает:

— Где Максим? Что вы с ним сделали? Мне обещали, что он приедет. Где он?

Карл хмыкает, защёлкивая замок и проворачивая, для надёжности, на два оборота. Не вырваться, как ни пытайся, да и вряд ли у кого-то получится справиться с Вороном, если он захочет преградить путь. Несмотря на худобу и даже некую хрупкость относительного того же Фомы, в моём мужчине столько силы, что хватит на десятерых. И я бы и врагу не пожелала становиться у него сейчас на пути — слишком много злости во взгляде, слишком напряжены его мышцы. Карл готов в любой момент отразить опасность, и это меня немного успокаивает.

Похоже, Алёна тоже понимает, что ей отсюда не выйти, и это, кажется, придаёт ей решимости — такой, какая бывает у человека, загнанного в угол, но ещё способного бороться. Однако с места она не двигается — так и остаётся сидеть в кресле, подогнув под себя длинные, и чего греха таить, шикарные ноги. На ней надеты короткие ярко-голубые шорты, а грудь облегает простая белая майка, но даже в таком обычном наряде она выглядит сказочной принцессой. И я, чёрт возьми, глядя на неё сейчас, очень хорошо понимаю, почему Миша не мог избавиться от любви к этой проститутке — она слишком красива, чтобы можно было с лёгкостью выкинуть её из головы. Да и они вместе, считай, с первого класса, и я точно знаю, что ни на кого другого мой сын никогда не смотрел. Он верный — этим качеством мы оба наградили его: я и Валера.

Валера… иногда мне очень его не хватает. Он был очень хорошим человеком. Пусть я никогда не любила его так, как он того заслуживал, но всё-таки очень ценила его и уважала. Как друга, старшего брата. Любовника, в конце концов.