Венер. Всё просто

Глава 44

Пока лечу в Москву, есть время подумать…

Волнуюсь, конечно. Не знаю, как она меня встретит, как воспримет всё. Я же ведь сейчас не один. Я -- отец-одиночка.

Да и вообще, всё у нас с ней непросто складывалось, неоднозначно всё. Не понятно.

Но мне нужна она. Только она, и я сделаю всё возможное, чтобы она была со мной. Навсегда.

И моей дочери нужна мать.

Сразу вылететь не получилось, столько вопросов необходимо было решить, но она ещё там. Я подсматривал за ней. Помогал, как мог, хоть она об этом и не узнает. Не хочу, чтобы знала. Не хочу, чтобы из чувства благодарности со мной была. Хочу всё по-настоящему. Хочу по любви.

В тот день, мы долго у Макара сидели. Разговаривали. Обо всём разговаривали. О нашей непростой ситуации, о Зое, которая так и не изменилась, к сожалению, и, которую, он до сих пор любит.

В полной мере тогда осознал, как мне повезло, что я встретил Николь, у которой каким-то волшебным образом получилось выбить дурь из моей головы.

У меня, как будто, шоры с глаз упали и я увидел свет. И понял, что такое любовь.

Люблю её безумно…

Макар не падает духом, надеется, что со временем его отпустит, и он найдёт свою единственную.

Я тоже на это надеюсь. Он столько сделал для меня. Для нас.

Словами не передать, как я ему благодарен.

Желаю ему, чтобы он уже развёлся, наконец, и обрёл долгожданную свободу. Он отбыл свой срок сполна.

Верю, что получится у него всё, как он задумал. Что вариант с Андреем, -- его пасынком, сработает. Что тот сможет подействовать на свою мать и образумить её. Ну а если не сможет, то, что ж, придётся применять к ней её же методы воздействия, – компромат и шантаж. Благо, компромата на неё и на её сына, нарыли предостаточно за этот период.

Очень сильно поменял я мнение о Макарове. Да все поменяли, даже Пётр.

Никогда раньше не думал, что он может быть вот таким благородным, и умеет так беззаветно любить. Он окружил мою дочь такой заботой, что не растрогаться было просто невозможно. Из него бы получился прекрасный отец, не сомневаюсь в этом.

Мама моя тоже всё восприняла нормально, спасибо Семёнычу. Поддержал меня в сложный момент, помог подобрать правильные слова, чтобы всё ей объяснить.

Она плакала, конечно, не без этого. Её у меня, хлебом не корми, дай поплакать. Но внучку свою из рук долго не выпускала. Даже мне, отцу родному, не давала её подержать. Насмотреться на неё не могла. Так и ушла, в первый день знакомства, спать с ней.

Обрадовалась, когда узнала, что я к Николь еду, -- она ей очень понравилась тогда, в Италии, когда они познакомились. Мама постоянно у меня про неё спрашивала, интересовалась делами её, вопросы разные наводящие задавала.

Хочу Николь домой привезти.

Поэтому, в срочном порядке, пришлось в квартире шмон наводить: детскую обустраивать, мою комнату в порядок приводить. Плакаты я, конечно, не позволил трогать, но всё остальное согласился поменять.

Ребёнок должен в нормальных условиях жить. И у неё ведь тоже ребёнок, надо всех куда-то расселить. Мама свою комнату освободила, к Семёнычу жить переезжает. Хорошо, что он живёт через дорогу. Очень удобно.

Макаров мне предлагал, оставить пока у него Неркэс, но я уже не мог терпеть. Очень хотелось её себе забрать. Спать её укладывать, просыпаться вместе с ней, гулять. Наблюдать, как она меняется каждый день. Расти вместе с ней, учиться. Становиться лучше.

И она у меня, просто красавица. Ребёнок невероятный получился, хоть и неожиданный. Но очень всеми любимый.

С Макаром договорились, что он может брать её в любое время, я не против. Он всё-таки с ней девять месяцев рядом провёл.

Как никто, заслужил.

Прошу остановить меня у цветочного магазина, когда уже подъезжаю к дому, где живёт Николь.

Волнение опять накатывает, сердце бахает, как сумасшедшее…

Надеюсь, что она дома. Что не ушла гулять с сыном. Его выписали уже. Всё у него хорошо, только ещё какое-то время нужно будет наблюдаться у врачей. А когда окрепнет, он даже спортом сможет заниматься, если захочет.

Ему скоро три года, -- большой уже.

Надо будет как-то ещё и его любовь заслужить, а это непросто. С детьми вообще всегда непросто, они ошибок не прощают и видят тебя насквозь, как бы ты не маскировался.

Не знаю, какие цветы выбрать? Розы – банально, не хочу розы сегодня ей дарить.

Взгляд цепляется за пионы, -- красивые. И аромат сногсшибательный, мне нравятся. Надеюсь, ей тоже понравятся.

На четвёртый этаж поднимаюсь без лифта, бегом.

Звоню…

Никаких признаков жизни…

Заношу руку, чтобы ещё раз позвонить, но дверь открывается…-- Николь в тёмном коридоре стоит, даже свет не включила. Заспанная. Худенькая, бледненькая.

И очень красивая.

Смотрит на меня ошалевшим взглядом. Понять ничего спросонья не может.

Я улыбаюсь, как дурак, иду на неё.

Обнять её хочу. Поцеловать.

Но вместо этого букет ей под нос сую.

Она берёт букет двумя руками. Щёки её вспыхивают так, что в темноте заметно, глаза блестят, вот-вот заплачет, плакса моя.

Прячет лицо в цветах…

А я стою, рассматриваю её. Соскучился.

Только она вздрагивает, вдруг, неожиданно. Бледнеет вся, букет мне в руки обратно суёт, и… убегает.

Чёрт!

Не понравился? – стою в замешательстве. Не знаю, что с эти букетом делать теперь. Не знал, что девушкам цветы могут не понравиться. Впервые со мной такое.

Открываю дверь и прямо на площадку их кладу. Выброшу потом.

Иду за ней, -- она в ванной закрылась.

Прислушиваюсь, -- вода льётся и…звуки…

Блядь, дебил. Доходит, вдруг до меня.

-- Ники, открой, -- стучусь тихонечко. Сам улыбаюсь.

Не отвечает.

-- Открой, говорю, дверь сейчас выломаю…

Открывает….

На глазах слёзы блестят, губы ладошкой вытирает…

Взгляд испуганный на меня поднимает…

-- Я всё тебе верну, -- шепчет и шмыгать начинает.

-- Вернёшь, конечно, -- обнимаю её, -- с процентами, -- сам к губам её тянусь.

-- Не надо, -- лицо отворачивает, -- мне плохо было.

-- Давно тебе поплохело? – прижимаю её к себе аккуратно, запах её офигенный вдыхаю.

-- Да вот, сейчас только, а так вроде ничего, нормально всё было…

Из коридора шум доносится, голоса…

Мы не реагируем, так и стоим в ванной, в обнимку.

Она уже сама меня обнимает, лицо своё прячет у меня на груди. Всхлипывает. Я глажу её всю, запах её в себя вдыхаю, надышаться не могу. Так соскучился, нереально просто…

-- Ники, прикинь, кто-то цветы нам под дверь положил, -- женский голос…

-- Мам.., -- пытается выпутаться из моих рук, но я не выпускаю. Крепко держу…

-- Ой…, -- мама её с букетом стоит, на меня испуганно смотрит, а Ники сразу лицо в ладошки прячет. Хочу этот букет выкинуть, но с места сдвинуться не могу. – Господи! – вдруг вскрикивает мама, ладошкой рот закрывает.

Я ошалел немного в этот момент. Никто меня никогда так не называл. Не представляю даже, что на это заявление ей ответить. Ники притихла, не дышит стоит.

-- Папа! -- вдруг раздаётся звонкий голосок белобрысого мальчугана, похожего, как две капли воды, на свою мамочку.

-- Тш-ш-ш, -- зашипели одновременно на него Ники с мамой, а он плевать на них хотел, руки ко мне тянет.

-- Иди ко мне Егор, -- подхватываю его на руки, -- один ты меня признал…

-- Венер, -- мама отмирает, наконец, -- я думала, моя дочь с ума сошла, -- плакать начинает. Понимаю теперь, в кого Ники такая плакса. -- Она с твоими фотографиями разговаривала…

Мы так и стоим в ванной втроём, обнимаемся, пока мама за журналами убегает.

-- Папа, -- тычет в мои фотографии пацан, за шею меня обнимает...