Спасение Рейн

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

МОНСТР ВОЗВРАЩАЕТСЯ

Я проснулся от тяжелого вздоха. В комнате по-прежнему было темно, а маленькая тонкая рука медленно и лениво проводила по поясу моих брюк. Мои губы искривились в полуулыбке, а глаза закрылись от мягкости кончиков ее пальцев, игриво проникающих под резинку.

— Что ты делаешь? — спросил я сонным, дразнящим голосом.

Рэй прижалась губами к моему плечу, опустив руку ниже.

— Очевидно, бужу тебя.

Я ухмыльнулся, глядя в потолок.

— Но ведь сегодня воскресенье.

— Да, — она поцеловала меня в грудь, кончиками пальцев касаясь основания моего быстрого возбуждения, — сегодня.

— По воскресеньям я отсыпаюсь.

— О, прости. — Рэй быстро убрала руку из моих брюк, и приподнялась на локте, глядя мне в глаза с притворным выражением извинения. — Может, мне тогда дать тебе поспать?

Я фыркнул, перевернул ее на спину.

— Ну, я уже проснулся. Может, стоит что-то предпринять…

— Ты уверен? Я имею в виду, что тебе нужно всего две секунды, чтобы заснуть, так что если ты действительно хочешь поспать…

Она подчеркнуто надула свою полную нижнюю губу, когда я обхватил рукой ее бедро, чтобы опуститься между ее раздвинутых бедер, обнаружив, что Рэй уже сняла нижнее белье. Я застонал, скользнул пальцами по ее гладкой, скользкой, нежной коже, и она прикусила губу.

В моем горле раздался звук, не похожий на рычание, когда один палец легко проскользнул внутрь.

— Боже, как, черт возьми, ты уже такая мокрая?

— Я проснулась вот так, — призналась Рэй.

Я приподнял уголок рта в улыбке, медленно двигая пальцем.

— О, да?

Она лениво кивнула, уже насытившись и погружаясь в блаженство.

— Мне приснился сон.

Я опустил голову, чтобы поцеловать ее ключицы, шею, ухо.

— Сон, да?

Рэй извивалась под моим телом и раздвинула ноги еще шире.

— Да…

— О чем? — Я попробовал на вкус мочку ее уха, втягивая ее в рот.

— О Боже, — застонала она, вытягивая шею, предоставляя мне лучший доступ. — Он был о… о тебе.

— Да? И что там было?

Ее смех был хриплым и прерывистым.

— Ну же, Солджер… ты же знаешь…

Я добавил еще один палец и прикусил ее шею.

— Я ел сэндвич?

Рэй хихикнула, повернула голову и провела рукой по моей щеке, покрытой щетиной.

— Ты определенно не ел сэндвич.

Я поднял голову, чтобы встретиться с ней взглядом. И улыбнулся, когда увидел, что Рэй смотрит на меня с огромной любовью. Такой сильной, что мне пришлось напомнить своему сердцу продолжать биться для нее. Всегда для нее.

— Я… я катался на велосипеде?

Она покачала головой, снова хихикая сквозь прикушенную губу.

— Нет… но ты определенно на чем-то катался.

— Я на чем-то катался, — я приподнял одну бровь и широко улыбнулся, — или ты?

Восторженная улыбка Рэй наполнила темную комнату солнечным светом, когда она рассмеялась и притянула мой рот к своему.

— И то, и другое, — прошептала она, прежде чем захватить мои губы в поцелуй, от которого у меня перехватило дыхание.

Сплетаясь языками и губами, мы двигались в туманном сиянии восходящего солнца, едва пробивающегося сквозь жалюзи на ее окне. Ее рубашка была задрана и отброшена на пол, и вскоре та же участь постигла мои пижамные штаны. Я перекатился на спину, давая ей возможность взять бразды правления в свои руки, что Рэй и сделала. Она оседлала меня, направляя мой пульсирующий член в единственное и неповторимое место, куда он так стремился.

— Блядь, — прошептал я сквозь стиснутые зубы, когда ее тело присоединилось к моему и опустилось ниже, принимая меня глубже. — Господи, Рэй.

Она ответила приглушенным хмыканьем, улыбаясь, словно во сне, а затем начала двигаться. Покачиваться на мне, как волны, плещущиеся о берег, убаюкивая меня своим ровным ритмом, прежде чем утянуть меня под воду, чтобы я утонул в море эйфории.

— Сол… Солджер, — выдохнула Рэй, царапая мою грудь и крепко держась за все, за что могла ухватиться. — Я… я собираюсь…

— Да, — призвал я, обхватывая ее талию своими жадными руками. — Дай мне почувствовать это, детка. Боже…

Рэй так много дала мне за те месяцы, что мы были вместе.

Обещание вкусной домашней еды каждый вечер; возможность быть положительным примером для подражания ее сыну; еще один вид транспорта; теплое тело, с которым можно спать каждую ночь. И осознание того, что секс и оргазм могут быть чем-то большим, чем простым средством достижения цели.

С каждым предложенным подарком я принимал и погружался все глубже во все, что чувствовал к ней, и быстрое падение только продолжалось, когда мы слились в хоре тихих стонов, вздохов и тяжелого дыхания. Мы соприкоснулись лбами, наши глаза встретились, а наши сердца бились в унисон с каждым толчком, пока не осталось ничего другого, кроме как рухнуть рядом в поту и восторге.

— Ладно, теперь я могу вернуться ко сну, — пробормотал я, обнимая ее за обнаженные плечи и крепко прижимая к себе.

— Мхммм, — пробормотала Рэй, кивая и улыбаясь мне в грудь. — Мы, наверное, сможем поспать часок-другой, прежде чем нам придется вставать.

Я погладил большим пальцем ее щеку.

— Мне нравится ход твоих мыслей.

Секунды тикали, напоминая мне, что я все еще измотан, и не успел опомниться, как мои конечности отяжелели, а дыхание замедлилось. И уже был в нескольких мгновениях от комфортного сна, когда коснулся большим пальцем новой влаги на ее щеке, и нахмурился.

— Эй, — прошептал я, мой голос был грубым и сонным. — Почему ты плачешь?

Рэй выпустила судорожный вдох и сглотнула.

— Просто… ты мне очень нравишься.

Мое сердце заколотилось прямо под ее ухом, когда я ответил:

— Ты мне тоже очень нравишься.

— Нет, — фыркнула Рэй. — Я имею в виду, ты мне очень нравишься, Солджер.

Я нахмурил брови, не зная, сказал ли я что-то не то или меня неправильно поняли.

— Хорошо… и я действительно…

Рэй приподнялась на локте, и я открыл глаза, чтобы заглянуть в ее водянисто-зеленую бездну. Боже, как, черт возьми, она могла выглядеть такой грустной, такой обеспокоенной, когда мы только что разделили самый невероятный, самый интенсивный оргазм в моей жизни?

— Мне никогда никто не нравился так сильно, как ты… никогда, — призналась Рэй, и я начал сомневаться, хотела ли она сказать какое-нибудь другое слово, кроме «нравился». — У меня никогда не было ничего настолько хорошего, как сейчас.

Я осторожно кивнул.

— У меня тоже, — прошептал я и искал в ее глазах то, что она не сказала, не понимая, почему вообще шепчу.

— И я просто так, — ее слезы поразили меня, падая сильнее, быстрее, когда Рэй прижала руку к моей груди, — так боюсь потерять это.

— Рэй… — покачал головой я, поднимая руку, чтобы собрать ее слезы в ладонь. — Я никуда не уйду, ясно? Мне некуда идти, а даже если бы и было, мне бы хотелось быть только здесь. С тобой. И с Ноем. Ясно? Так что никогда не волнуйся об этом.

Она крепко зажмурилась, выталкивая еще больше слез между ресницами, и быстро кивнула.

— Я-я знаю. Я в-верю тебе, но… — Рэй содрогнулась от тихого рыдания. — Я просто т-т-так волнуюсь и не могу пе-перестать волноваться, и… и я н-не знаю п-п-почему.

— Ты волнуешься, потому что думаешь, что раз тебе никогда не позволяли иметь что-то настолько хорошее, значит, тебе никогда не должно быть позволено этого иметь.

Рэй снова шмыгнула носом и кивнула.

— Но, детка, разве ты не думаешь, что после стольких и частых поражений тебе пора победить? Потому что это так.

Я накрыл ее руку своей, прижимая кончики ее пальцев к своему бешено бьющемуся сердцу.

— Пришло чертово время победить, Рэй, и если я выиграю, то и ты выиграешь. Хорошо?

Она глубоко вздохнула, подавляя рыдания, и кивнула.

— Хорошо, — прошептала Рэй. — Если ты выиграешь, то выиграю и я.

Она успокоилась. Прислонив голову к моей груди, Рэй быстро погружалась в сон, а я большим пальцем гладил ее по щеке, пальцами перебирал ее волосы. Ее тело было прижато к моему, ее дыхание выровнялось, и я понял, что Рейн спит. Может быть, чтобы снова увидеть меня во сне. Может быть, чтобы подумать о том, что заставило ее расплакаться от страха. Но куда бы Рэй не отправилась, она не взяла меня с собой, и весь этот час, который мог бы проспать, я смотрел на солнечный свет, струящийся по потолку. Размышляя о том, действительно ли я могу выиграть или мне всегда суждено проигрывать.

* * *

— Итак, в какие видеоигры ты играл, когда был ребенком?

— О, э-э-э… подай мне вон ту отвертку.

Ной протянул свободную руку и взял крестообразную отвертку с соседней полки.

Как только она оказалась у меня в ладони, я затянул крепежный кронштейн на стене и продолжил:

— Мне нравилось много игр. Ну, знаешь… «Супер Марио», «Тетрис», э-э… «Легенда о Зельде»…

— А как насчет, например, «Соника»?

Я покачал головой.

— «Соник» был на приставке «Сега», а у меня были только «Нинтендо» и «СуперНинтендо». Один из моих старых друзей… — Я убрал руки с металла, который теперь был прикреплен к стене, и Ной последовал моему примеру. — У него была «Сега», и я иногда играл, когда бывал у него дома.

— Твой друг, который умер?

Дети были забавными. Отсутствие фильтров у них, их раскованная честность… это освежало и поражало одновременно.

— Нет, — сказал я, покачав головой. — Другой друг.

— А… что с ним случилось?

Я пожал плечами.

— Кто знает? Он переехал, когда мы были в четвертом классе.

Ной кивнул, словно все это имело для него какое-то значение, пока я прикручивал монтажную пластину к задней стенке телевизора. А потом мы вместе поднимем его и прикрепим к стене. Я мог бы попросить кого-нибудь из других парней в городе помочь мне, и, возможно, мне следовало бы это сделать, просто чтобы подстраховаться. Но это была наша с Ноем затея, и я хотел, чтобы так оно и было. Чтобы через несколько лет мы могли сказать: «Эй, помнишь тот раз, когда мы, как идиоты, возились, чтобы повесить телевизор на стену? Да, это было весело».

И надеялся, что тогда я еще буду знать его.

— Ладно, давай поднимем его, — сказал я. — Готов?

Ной кивнул, и на счет «три» мы подняли эту штуку с дивана и взяли на руки. Я принял большую часть веса на себя, а Ной делал свою часть работы, чтобы удержать его. Дважды спросил, все ли у него в порядке, и, несмотря на то что его губы были плотно сжаты, как и зубы, а лицо было цвета гребаного помидора, он кивал, что все хорошо. Мы повесили телевизор достаточно легко, и, выдохнув с облегчением, Ной отступил назад, чтобы полюбоваться нашей работой.

— Отличная работа, — сказал я, протягивая руку для «дай пять».

— Теперь осталось найти тебе приставку.

Ной ухмыльнулся мне, пошевелив бровями, и я рассмеялся в ответ.

— По одному шагу за раз, приятель. Мы…

Момент был нарушен треском раскалывающегося дерева, донесшимся откуда-то снаружи. Мы с Ноем оба повернули головы так быстро, что моя шея хрустнула в таких местах, о которых я и не подозревал.

— Что это было? — спросил Ной настойчивым, хриплым голосом.

Я уже двигался к двери.

— Я не…