Малышка на побегушках

* * *

В начале пятого в черном комбинезоне, серебряных туфлях и с высоко завязанным хвостом я села в черный джип, присланный Алефаровым, и отправилась на очередное испытание. Я договорилась с Сашей, что он меня заберет сразу же, как только я закончу петь, чтобы у чиновника не было шанса, убедить меня остаться.

Когда я приехала, в ресторане уже было полно гостей, играла музыка и слышались поздравления. Меня сразу провели в небольшую комнату, напоминающую гримерку, и оставили готовиться. Правда, ненадолго, минут через десять пожаловал сам виновник торжества.

— Моя красавица! — Толстопуз с блестящими глазами полез обниматься. — Не обманула, приехала, — довольно протянул, а я улыбнулась. А что у меня был выбор?

Вслух я это, конечно, не сказала, зато подала мужчине небольшую коробку, запечатанную в подарочную бумагу и украшенную пышным бантом.

— С днем рождения, Владимир Иванович. Крепкого вам здоровья и верных друзей! — Пожелала первое, что пришло на ум, но очень искренне. А на лице чиновника застыла удивленное выражение.

— Ты мне еще и подарок привезла? Ничего себе, приятно, хотя песни было бы достаточно, — сообщил он, и тут же, не церемонясь, разорвал упаковку, доставая наружу небольшую декоративную деревянную коробку, в которой лежали двухсотграммовые баночки с различным вареньем, красиво украшенные мешковиной и лентами.

— В нашей семье к имениннику непринято приходить с пустыми руками, — сообщила я скромно, — это варенье сварила моя мама из ягод, которые растут у нас на даче.

Я, конечно, понимала, что у такого богатого человека, как Алефаров, есть все. Но вот маминого вкуснющего варенья точно нет. Так что пусть дядька лопает, набирается здоровья.

Алефаров стал приподнимать склянки, рассматривать их содержимое, где красными ягодками перекатывалось вишнёвое варенье, желтыми полукругами — абрикосовое, и самое необычное темно-фиолетовое — сливовое.

— Знаешь, что, ребенок, ты ломаешь во мне давно сформировавшиеся стереотипы о человеческом виде, погрязшем в дерьме. Ты случайно не с неба свалилась, и крылышки нигде не потеряла? — Весело подмигнул мужчина, вскрывая одну из баночек и прямо пальцами зачерпывая ее содержимое. У меня аж глаза на лоб полезли, когда я увидела, как он эти пальцы облизывает. — Вкуснотища, прямо детство вспомнилось. Передавай своей маме от меня огромную благодарность, скажи что оценил, — он протянул мой подарок охраннику, стоявшему тенью у двери и, вернув мне внимание, вдруг стал серьезным. — Олеся, а ты бы не хотела профессионально заниматься вокалом? Я бы устроил тебе гастроли по городам России, организовал бы рекламу на ТВ? Хочешь? — Спросил деловито, а у меня по спине побежали ледяные мурашки. Ага, только Алефарова мне в покровители не хватало. Этот точно своего не упустит.

— Нет, спасибо, — выдохнула я, чувствуя, как немеют пальцы рук, — я учусь на филолога. Хочу заниматься книгами, — заерзала на стуле, ощущая себя тревожно. Главное, чтобы не давил, а то я вообще сбегу.

Но Алефаров настаивать не стал. Еще раз поблагодарив за подарок, он распорядился, чтобы мне принесли вино и закуски, и отправился к гостям.

Через полчаса в мою комнату влетела суетливая девушка в красном блестящем мини и, замахав руками, позвала на сцену. Я сделала для храбрости несколько глотков игристого шампанского и, собрав силы в кулак, отправилась за ней в зал. Сашка ждал моего звонка, припарковавшись недалеко от ресторана. Мне оставалось только исполнить пару песен и унести ноги с этого праздника жизни.

Народа было море — забиты все столики. Дамы в красивых дорогих нарядах сверкали драгоценностями, мужчины разных возрастов расхаживали в элегантных костюмах. Между приглашенными лавировали официанты в черно-белой униформе с подносами. Я ощущала себя чужой среди своих, но зацикливаться на этом не стала. Пусть что хотят, то обо мне и думают. Все равно это первый и последний раз, когда я согласилась на просьбу чиновника.

Алефаров сам, поднявшись на сцену, объявил меня гостям, представив как друга семьи, и отправился к жене: высокой темноволосой женщине на вид значительно моложе его. А я запела, не обращая ни на кого внимания. «Mon fol amour» Indila о разбитом сердце и безумной любви.

Музыка всегда меня захватывала, позволяла раскрыть душу, выплеснуть эмоции кипящие внутри. Передать их людям, чтобы они ощутили все то, что чувствую я, погружаясь в слова и мелодию. В этот раз я изливала боль жестокой любви, скопившуюся в сердце, сжигающую дотла, разрывающую в клочья. Делилась с публикой горечью и обидой, отдавая каждому по капельке яда, отравляющего меня изнутри.

От лица Кристиана

Приглашение на юбилей Алефарова я получил до отъезда и дал свое согласие присутствовать тоже, поэтому, несмотря на дела во Франции, вынужден был вернуться на сутки в Россию.

Москва встретила меня недружелюбно. На улице бушевал ураган, снося верхушки деревьев и превращая посадочную полосу в бурлящую реку, поэтому мы еле сели. Машина, которая должна была забрать меня из аэропорта, застряла на МКАДе в огромной пробке. А гостиничный, номер, заказанный секретаршей, оказался накануне затоплен. И это было только начало моих приключений.

Потом обнаружилось, что домработница не положила в чемодан брюки от костюма, в которых я намеревался идти на прием. Пришлось потратить время на приобретение новых, а заодно выбирать еще один подарок, потому что первый, заказанный пару недель назад, не был изготовлен в срок. В общем, все валилось из рук и никак не хотело налаживаться, словно намекая, что легко мне сегодня не будет.

Когда я вошел в банкетный зал, где отмечал юбилей чиновник, на сцене погас свет и раздались первые звуки музыки. Я огляделся по сторонам, ища именинника и знакомые лица. Сделал несколько шагов в сторону свободного столика и оцепенел от неожиданности, услышав голос, который все эти полторы недели не отпускал меня не на секунду, выворачивая внутренности наизнанку, и сводя с ума.

Этого не может быть! Я впился глазами в ту, о которой так отчаянно хотел забыть и не мог; о которой думал постоянно и ненавидел себя за эту слабость. Которая, словно фантом, всегда присутствовала рядом со мной, затмевая других. Олесия такая хрупкая, юная и сильная стояла на сцене, как хозяйка мира и пела на французском языке. Она рассказывала историю любви, каждым словом и жестом, словно ледяным штыком, втыкая мне в душу боль, тоску и обиду. Чужую, а может быть нашу. Она пела так, что я не мог дышать.

Я на секунду прикрыл глаза и сделал глубокий вдох, пытаясь утихомирить сорвавшееся с цепи сердце. Она здесь?! Она поет? Зачем? Алефаров заставил?! Я почувствовал, как закипает ярость вперемешку с ревностью. Как он смел приблизиться к моей женщине?! Как смел принуждать ее?! Но я тут же оборвал свой внутренний рев. Не моя женщина, чужая, отпущенная на волю, подаренная другим мужчинам. Вот я кретин!

Такое яркое озарение вспыхнуло в голове, что я чуть не потерял равновесие. Это я идиот! Это я испугался внезапно нахлынувшим чувствам, способным меня поглотить. Это я не хотел утратить контроль над удобной понятной жизнью, которая начала безвозвратно меняться. Это я жестоко развернулся и ушел от той, которая подарил мне себя. Это все я! В горле застрял вязкий ком. Я ее люблю, и я ее потерял!

А она все пела и пела, острыми словами кромсая мои внутренности на куски. Извивалась, как змея и тут же награждала публику таким пронзительным взглядом, что в зале царила полная тишина. Народ боялся дышать, чтобы не спугнуть момент и девушку, проливающую песней душу. Она была великолепна, поразительна, умопомрачительна!

Я должен ее вернуть!

От этой мысли, мне внезапно стало легче. Легкие открылись, позволив сделать долгожданный глубокий вдох. Черно-белые безжизненные картинки, стоявшие перед глазами, наполнились сочными красками, оживая. Я должен ее вернуть! Снова проговорил как заклинание. Только не знаю как.

Я сделал навстречу шаг, подталкиваемый неудержимым желанием схватить ее в охапку и утащить с собой. Спрятать за семью замками и там, наедине, покаяться в своих грехах. Она бы, естественно, брыкалась, орала на меня и сто процентов дралась. Она может. Но это ерунда по сравнению с тем, чтобы снова ощутить ее рядом. Втянуть непередаваемо тонкий, манящий аромат цветущей вишни. Коснуться длинных мягких волос. Но тут на сцене закончилась музыка, и погас свет. И в этом мраке пропал мой Одуванчик.

А дальше я ее искал, по бесконечным комнатам, которые были пусты. Расспрашивал Алефарова и других гостей. Пытал охранников, которые в большинстве своем ничего не заметили. И лишь один, самый бдительный, доложил, что девчонка уехала на сером "Хендае". Именно на том, решил я, который в прошлый раз украл ее из рыболовной усадьбы.

Я вернулся в свою гостиницу. Достал бутылку виски и уселся в кресло. Алкоголь помог справиться с бешенством, уступив место холодному рассудку. Я понимал, что допустил огромную ошибку, уехав от Олеси, и девчонка так просто меня не простит. Поэтому мне надо было действовать разумно. Не хватать ее и волочить к себе. А снова завоёвывать, заслуживать ее доверие, будить то чувство, которое я убил своим идиотским бегством. Только так.

Вдох, выдох. В этот раз все должно быть правильно и безупречно. Еще одного шанса у меня не будет.