Моя летняя интрижка

ГЛАВА 6

Ноа

Качели сломались.

Милли покрыта каким-то коктейлем, который она пила, так же, как дом и веранда. Собака сидит в нескольких футах от нас — просто смотрит, — в то время как я не могу перестать смеяться в лицо Милли.

Ее рыжие волосы стали еще темнее, а маленькая белая майка определенно испорчена. Она насквозь промокла, и да… м-м-м… мой член пытается дернуться, когда я замечаю, что на ней только бюстгальтер, и ее соски напрягаются от холодного напитка. Ее лицо приподнимается ровно настолько, давая понять, что она не дала бы мне пощечину, если бы я поцеловал ее.

Но она пила, и, судя по всему, навеселе, если не пьяна. Поэтому я смеюсь и скатываюсь с нее, пытаясь глотнуть воздуха, чтобы прояснить мысли, пока Милли садится прямо и ругается. У меня было искушение, действительно чертовски сильное искушение поцеловать ее. Я до сих пор помню, какая она на вкус, и какие мягкие у нее губы. И мой член определенно хочет вернуться к ним.

— Черт, — говорит она, нежно касаясь своего лба. На ее пальцах остался след от крови. Я мгновенно протрезвел.

— Черт, Милли. Твоя голова.

Гремит гром, и Энни, скуля, бежит к двери. Я встаю и хватаю Милли, неся ее, как маленького ребенка, пока она слабо протестует. Травмы головы всегда ужасно кровоточат, но из-за алкоголя в ее организме кровь стекает по лицу быстрее, чем мне бы хотелось.

Я открываю дверь, и Энни вбегает внутрь, запрыгивает на диван и поджимает хвост.

— Она боится грозы, — тихо говорит мне Милли.

Я посадил ее на столешницу рядом с раковиной. Убирая ее волосы с лица, тщательнее осматриваю порез. Рана не выглядит слишком глубокой, но несколько дней она определенно будет чертовски болеть.

— Где есть старые тряпки? Те, которые можно испачкать и выбросить?

— Шкаф в прихожей рядом с ванной. Есть несколько старых простыней, которые я порезала на тряпки. Вторая полка внизу.

— Просто посиди здесь, хорошо? — я приказываю ей.

Она закатывает свои великолепные голубые глаза.

— Я не собака, Ноа.

Я смотрю на нее, приподнимая бровь и ожидая ответа.

— Да, сэр, капитан Ноа, сэр! — она шутливо отдает мне честь, и я не могу удержаться от смеха, когда выбегаю в коридор. Это небольшой уютный коттедж, а стены выкрашены в яркие цвета пляжа. Они даже пахнут ей, и мне приходится напоминать себе, что в данный момент Милли истекает кровью на кухне.

Я нахожу тряпки — на ткани изображены старые диснеевские персонажи — и возвращаюсь, видя, что Милли сидит на том же месте. Она подпрыгивает, когда еще один громкий раскат грома сотрясает дом.

— Без парня сегодня вечером? — спрашиваю я, чтобы отвлечь ее, пока смачиваю одну из тряпок теплой водой. Ну, и, может быть, еще потому, что я любопытный сукин сын.

Она снова закатывает глаза.

— Он не мой парень, Ноа. И нет, на самом деле, я не разговаривала с ним несколько дней.

— М-м, — мычу я себе под нос. Расположившись между ее бедер, начинаю осторожно вытирать сангрию с ее лица. Смачиваю ткань, отжимая ее, прежде чем аккуратно прижать к порезу над ее виском. Милли вздрагивает, отчего ее ноги сжимают мои бедра.

— Прости, — бормочу я, кладя другую руку ей на бедро. Я вывожу большим пальцем маленькие круги по ее теплой коже, и мне нравится, как она покрывается мурашками. Милли прислоняется к теплой ткани и закрывает глаза, пока я придерживаю ее на ране.

Боже, она прекрасна. На ней немного макияжа, который подчеркивает ее длинные ресницы и загорелую кожу. Но веснушки все еще видно, они создают целую кучу созвездий на ее носу, щеках и лбу.

То, что она мутит с каким-то парнем, немного нарушило мои летние планы. Я хотел, чтобы она принадлежала только мне. Не уверен, какими на самом деле были мои планы, когда ехал сюда. Неужели я просто хотел загладить свою вину? Стать ее другом? Трахнуть ее? Встречаться с ней?

Я мысленно пинаю себя под зад. Милли все еще младшая сестра моего лучшего друга. Это знание держало меня подальше от нее в детстве, и оно заставило меня сбежать после той ночи. Тот факт, что мы выросли, не дает мне права делать это снова… верно?

Я оцениваю ее тело и придвигаюсь немного ближе, позволяя своей руке скользнуть вверх по ее бедру. Когда она не отталкивает меня, я чувствую себя смелее, чтобы продвинуться еще немного выше.

— Он удовлетворяет тебя? — спрашиваю я Милли, ухмыляясь, когда она открывает глаза, и ее лицо приобретает приятный оттенок розового. Я споласкиваю тряпку, а затем промокаю рану еще немного.

— Я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду. — Она прочищает горло и отодвигается подальше на тумбе. Но я не позволяю ей разрушить атмосферу между нами. Обнимаю ее и притягиваю обратно. Я не должен ничего предпринимать по отношению к ней, но мне нравится мучить себя ее ароматом и жаром ее тела, прижатого к моему.

— Ты знаешь, что я имею в виду, Милли, — говорю я с улыбкой. Рискуя показаться эгоцентричным мудаком, я знаю, что у меня появляются ямочки на щеках, когда я так улыбаюсь. И знаю, что большинство девушек обожают это. Поэтому, когда Милли закатывает глаза, напряжение немного спадает. И я немного шокирован, что она просто не превратилась в лужу у моих ног.

Бросаю грязную тряпку в раковину и прижимаю сухую чистую ткань к порезу на ее лбу. Я так близко, что ее дыхание щекочет мое лицо, и жар между ее ног передается мне. Ее тело откликается, и она глубоко вдыхает мой запах.

— С ним ты так себя чувствуешь, Милли?

Я не должен был говорить с ней об этом. Я пользуюсь преимуществом, и очень хорошо это осознаю. Она пила, а я знаю, насколько быстро пьянеет. Милли становится более ласковой, более цепкой и чертовски более прямолинейной, чем обычно.

— А что? — спрашивает она, ее глаза прищуриваются. — Думаешь, что ты лучше?

Свободной рукой я обхватываю другую сторону ее лица и наслаждаюсь тем, как ее глаза закрываются всего на минуту от моего прикосновения. Оглядываю ее, не торопясь, чтобы насладиться тем, как ее соски набухли под прохладным воздухом и мокрой майкой. Джинсовые шорты задрались и оставляют небольшие вмятины на ее бедрах.

У меня слюнки текут при мысли о том, чтобы взять в рот эти упругие соски. Если я правильно помню, она любит, когда их кусают. И мои зубы умирают от желания вонзиться в эти пухлые бедра, оставив свой след, чтобы она помнила меня утром. Мой член наполовину тверд от одной мысли об этом.

— Я думаю, ты знаешь, что я могу лучше, Милли. — Я перемещаю руку к ее волосам, мягкие пряди падают на мои пальцы, когда медленно спускаюсь к ее шее. Ее пульс бешено бьется под моей ладонью, пока большим пальцем поглаживаю ее подбородок.

Когда наши глаза встречаются, я вижу, что она близка к тому, чтобы сдаться.

Боже, я хочу, чтобы она сдалась. Хочу удовлетворить ее. Когда Милли рассказала мне о парне, ревность, вспыхнувшая в моей груди, была нереальной и всепоглощающей. Я облажался годы назад, но могу наверстать упущенное сейчас. Я мог бы стереть ту ночь из ее памяти.

Дождь теперь льет сильнее, шум доносится из-за сетчатой двери, когда вокруг нас гремят раскаты грома и сверкают молнии. Ее взгляд опускается на мой рот, она облизывает нижнюю губу.

Она думает об этом.

Черт, ее губы выглядят такими заманчивыми.

— Погода довольно плохая, — почти шепчет она. Ее глаза снова скользят по моему лицу. — Ты не сможешь вернуться в свой отель. Это небезопасно.

— Определенно небезопасно, — соглашаюсь я. Все мое тело горит для нее.

— Может быть, — начинает она, протягивая руку, чтобы снять ткань с лица и отбросить ее в сторону. Большая часть кровотечения остановилась. — Может быть, тебе стоит остаться на ночь. Знаешь, просто для твоей безопасности.

Милли начинает руками нежно исследовать мое тело, начиная с бедер и пробегая вверх по груди, останавливаются на моей шее, она придвигается ближе. Ее киска идеально прилегает к моему теперь уже очень твердому члену, и я не могу удержаться, чтобы не прижаться к ней. Я помню, каково это — погружаться в нее, как будто это было только вчера, ее тело идеально обволакивало мое собственное.

Я наклоняюсь, мои губы едва касаются ее, но в последнюю секунду я целую ее в лоб, где она ударилась. Я задерживаюсь там, глядя мимо нее на шкафы и вдыхая сладкий аромат ее волос. Я хочу поднять ее и бросить на кровать, трахать до тех пор, пока она не сможет стоять.

Но когда отстраняюсь и смотрю на нее, из пореза снова стекает кровь по виску, а ее глаза остекленели не только от возбуждения. Она пьяна, и я не думаю, что у меня хватит духу вот так воспользоваться ею.

— Милли, — я делаю несколько глубоких вдохов, пытаясь успокоить свое бушующее либидо, — мы не можем этого сделать.

Взяв чистую ткань и прижав ее обратно к порезу, я отстраняюсь от ее тела. Мне нужно время, чтобы остыть. И холодный душ или немного уединения, чтобы привести себя в порядок.

— Останься здесь на ночь, — говорит она, глядя на меня снизу вверх своими невинными голубыми глазами.

— Милли, — говорю я с предупреждающей ноткой в голосе.

— Заткнись, Ноа, — стонет она. — Посмотри на погоду. Ты не можешь вернуться в свой отель. Я постелю тебе на диване.

Она спрыгивает со стойки, отталкивая меня и грязную тряпку в сторону, и внезапно спотыкается. Я ловлю ее и смеюсь.

— Ты выпила много алкоголя и ударилась головой, думаю, я сам постелю.

— Постельное белье в том же шкафу, — говорит она, указывая на коридор. — Я хочу принять душ.

Ее настроение определенно испортилось. Игривой Милли больше нет. И Милли с поднятыми стенами вернулась в полной мере.

Я вздыхаю, когда она уходит в ванную. Воспользовавшись моментом, облокачиваюсь на стойку и пытаюсь собраться с мыслями. Энни высовывает голову из-за спинки дивана и смотрит в мою сторону.

— Составишь мне компанию? — спрашиваю я ее, когда она наклоняет голову набок. Мгновение спустя она спрыгивает с дивана и несется в спальню. — Окей, я сам по себе.

Я тихо смеюсь про себя и бросаю все окровавленные тряпки в раковину, прежде чем пойти взять постельное белье из шкафа. Если я смогу держать свои руки при себе всю ночь, я заслужу гребаную награду.