Ревность

Я заторопилась поскорее вниз, чтобы привычно обнять Геру после возвращения домой. К моему приходу мужчина успел пройти в каминную комнату и наливал себе алкоголь из графина. Он открыл встроенный мини-холодильник в шкафу возле бара. Кубики льда звякнули в стакане. А я медленно и отчего-то неуверенно приближалась к нему со спины. Тревожные иголки хаотично впивались под кожу. Странное чувство, неизвестное. Я поёжилась, хотя в камине до сих пор багровели угли.

Но отбросив ложные, трусливые сомнения прижалась к широкой спине, вдавливая щёку и грудь как можно сильнее в крепкий торс. Обвила руками за талию, сжимая изо всех сил. Мне так не хватало его мощи сегодня, монументальности. Только властный, бескомпромиссный и вместе с тем удивительно чуткий и заботливый поток энергии от мужа способен оживить меня. Превратить из замёрзшей ледышки обратно в живую женщину из плоти и крови. Георгий Подольский всегда мне виделся этаким оплотом, несокрушимой скалой посреди неукротимого морского шторма. Это ни с чем несравнимое, особенное удовольствие осознавать, насколько силён мужчина рядом с тобой, что казалось будто он всемогущ и непобедим. И тогда можно с лёгкостью позволить себе не просто спрятаться за надёжной незыблемостью, но прежде всего раскрыться тем самым нежным и хрупким цветком, вступившим в прекрасную пору цветения. Без страха, а даже с неким предвкушением оголить свои тайные мысли, мечты, желания, чтобы позволить ему прикоснуться к самому сокровенному, потаённому и оттого уязвимому. Но видя в ответ лишь бережность и чувствуя искреннюю благодарность с обещанием защитить от всего и ото всех, возможно испытать чувственный оргазм. Это будто квинтэссенция взаимного доверия и открытости в паре, благословлённой самой Любовью.

— Ты поздно, я волновалась. — Мне понадобилось несколько минут, чтобы подпитаться, зарядиться от него.

— Много дел, — низкий голос с хрипотцой сорвался в конце фразы. Гера прокашлялся, одновременно отцепляя мои руки. А после развернулся, чтобы придирчивым взглядом коротко обвести моё лицо, словно желал удостовериться, что я цела и со мной всё в порядке.

— Может возьмёшь небольшой отпуск? Хотя бы на несколько дней, — мой тонкий голосок прозвучал неестественно и жалко.

— Ну какой отпуск, Мира? Я же говорил, что появилось много работы, — Гера повысил голос и в раздражении отвернулся, прикладываясь изредка к стакану. В нерешительности отступила и почти упала в кресло у камина, в котором совсем недавно дремала, мучаясь ожиданием. Снова стало зябко и мои руки невольно обняли плечи, внутренняя, душевная дрожь резонировала с внешней, телесной.

— Что-то случилось? — попыталась абстрагироваться от неожиданной мужской резкости.

— Что может случиться? Не выдумывай. Накопилась работа, которую приходится кому-то выполнять, вот и всё.

— Ясно. Ужин разогреть или холодный будем?

— Я поел на работе. Пойду приму душ и лягу спать. — Гера одним махом допил крепкий, судя по янтарному цвету, алкоголь и стремительно вышел из комнаты. Мне оставалось только недоумённо махать ресницами вслед, разглядывая опустевший дверной проем, и прогонять очередные слёзы, при этом беззвучно открывая и закрывая рот.

Что это было? Вопрос, который так и не слетел с языка.

Живот снова подвело от голода, и я пошла на кухню. Есть в одиночестве, когда на душе тоска, а муж по не известной причине злой, как чёрт, — не самое приятное занятие. Но выбора у меня не было. Управилась минут за десять-пятнадцать, не чувствуя вкуса еды, хотя уверена, что тётя Маша постаралась на славу. Но ужинать в компании самой себя, после семи лет приёма пищи исключительно в обществе любимого супруга — это примерно тоже самое, что пить в одиночестве. Смахивает если не на предвестника алкоголизма, то на подступающую аутофобию1 точно.

Когда поднялась в спальню, в смежной ванной комнате из-под двери пробивалась тонкая полоска света и шумела вода. Я в нерешительности присела в изножье кровати не понимая, как себя вести. Через несколько минут Гера вышел, вытирая волосы и плечи полотенцем на ходу, постепенно спускаясь к животу. Я непроизвольно залюбовалась, потому как это зрелище вот уже почти восемь последних лет вызывало у меня непроизвольное слюнотечение. Его мышцы перекатывались под кожей, неяркое верхнее освещение бликовало на оставшихся редких каплях воды. Я проследила за тёмной курчавой полоской волос, спускающейся за резинку боксёров.

Хм…

Понадобилось время на осознание простого факта — мой муж надел трусы.

Нет, я не утверждала, что он не носит трусов. Наоборот, с этим у него всё в порядке. Но он никогда не ляжет спать если на нём осталось хоть что-то из одежды. Гера привык спать обнажённым, всегда. И меня с первого же дня совместного проживания настойчиво попросил не приносить в постель лишнее. И я, идя на поводу его прихоти, спала всегда обнажённой, за исключением женских дней. С моим мужем явно творилось неладное. Но вот как выяснить что именно?

В это время он потушил верхний свет, оставляя гореть лишь ночник с моей стороны, а после просто лёг спать. Ни объятий, ни поцелуев, ни пожеланий добрых снов, ни казалось бы закономерного после выписки из больницы «как твоё здоровье, жена?» — ни-че-го. Горестно вздохнув, я молча разделась и также молча легла на свою половину кровати, запуская в голове режим экспресс-анализа сложившейся ситуации. «Что происходит?» — поставила задачу на обработку. Интеллект завис в самом начале процесса, а я заснула, лелея робкую надежду, что возможно завтра что-то прояснится.

Но ни завтра, ни послезавтра, ни послепослезавтра ничего не изменилось.

— Как думаешь, пока ты валялась в больничке, борясь за собственную жизнь, Подольский мог завести любовницу? — Маринка бесцеремонно высказала вслух то, в чём я боялась признаться самой себе. Думать о подобном страшно до трясучки.

Мы с ней лежали на узких массажных столиках обмазанные чудодейственной грязью. Не знаю как насчёт косметического эффекта, но цены на глинистую слякоть воистину запредельные. Должно быть в неё вбухали алмазную крошку, и мы с Маринкой по окончании процедуры обязаны будем сиять не хуже Бетельгейзе или того же Сириуса.

— Почему притихла?

— Про алмазы и звёзды думаю.

— Правильно, пусть твой муженёк раскошелится на новые бриллиантовые серьги или даже колье. Баловать себя надо, Мира, хотя бы иногда.

— Это не баловство, а глупость. Не в бриллиантах счастье, Марин, к сожалению. Думаю, будь наоборот, людям жилось бы на порядок проще.

— Ага, просто у каждого счастье измеряется своим индивидуальным количеством тех самых бриллиантов. Ты, блаженная, удовлетворяешься одним, а по мне — чем больше, тем лучше. Тебе не кажется, что мы лежим обмазанные вонючей жижей слишком долго? Нам не пора посетить душ? Иначе, я боюсь, что превращусь от грязи не в красавицу, а в кикимору болотную.

Неугомонная подруга не успокоилась пока не подняла на уши персонал спа-салона, по её мнению, поступивших непозволительно легкомысленно предоставив нас самим себе. Я же, с буддистским спокойствием дожидаясь возвращения персонала, размышляла над тем, что местный женский коллектив попросту устал от трескотни многочисленных клиенток, наверняка озабоченных одними и теми же проблемами, которые без стеснения выплёскивали из себя, найдя в лице косметологов бесплатных слушателей. Тогда как последним скорей всего подобные разговоры своим однообразием и монотонностью успели набить оскомину на зубах. Ибо сколько веков не пройдёт, но дамы абсолютно любых возрастов в разговорах между собой изо дня в день склонны мусолить одну и ту же тему — отношения со своими мужчинами.

Мы хорошенько отмылись, затем нас ещё лучше помассировали, предварительно умастив маслами. И вот после массажа я задышала будто обновлённая, казалось, что каждая пора кожи дышала самостоятельно, помогая лёгким. Впервые после выписки из больницы мне искренне захотелось улыбнуться, не широко во все зубы, а едва приподнимая кончики губ, не размыкая половинки. Радости нет, но жизнь действительно продолжалась. И как знать, может за следующим поворотом судьбы мне выпадет более счастливый билет. «Ты уже выиграла в лотерею, выйдя замуж за любимого мужчину», — попеняла сама себя.

Не проси от жизни слишком многого, иначе рискуешь потерять даже то, что сейчас неосмотрительно обесцениваешь.

На выходе из косметического салона нас встретил нервный и дёрганный Владимир. Тревожность моментально передалась и мне, топорща мелкие волоски на коже, я беспокойно переглянулась с Маринкой, но она, конечно, ничем не могла помочь.

— Мирослава Андреевна, ну, что же вы не отвечаете на звонки? — обиженно прогундосил водитель, что никак не вязалось со взрослым самодостаточным мужчиной.

— Володя, а что такого катастрофического могло произойти за несколько часов? — подруга решила проявить инициативу.

— Георгий Родионович звонил много раз, потерял жену, — мужчина недовольно поджал губы, и мне прекрасно известно почему. Гера как никто умел действовать людям на нервы, особенно в такие моменты, когда по той или иной причине не получал желаемого. И своё мастерство за годы самостоятельного ведения бизнеса он отточил до филигранности. Горе же тому, чья причина окажется незначительной и не стоящей внимания, потому как «великий и ужасный» отвлёкся на неё, а посему виновник понесёт самое суровое наказание.

— Прости подружка, но мне лучше поторопиться, — со словами коротко обняла Марину на прощание.

Сидя на заднем сиденье автомобиля, я первым делом извлекла из недр сумки телефон и узнала, что накопилось тринадцать пропущенных звонков. Странно, я ведь вчера несколько раз предупредила мужа о намерении посетить спа-салон, он не возражал. Что могло произойти? Гадать бесполезно, а Владимир, наверняка знал меньше моего. Гера не из тех людей, кто станет делиться с работниками лишней информацией. Единственный выход — не затягивать с разрешением недопонимания. Муж ответил после второго гудка:

— Где ты? — голос резкий и отрывистый. Раньше он никогда таким не был.

— Возвращаюсь домой из спа. Я тебе вчера вечером говорила, что записалась с Мариной на процедуры.

— Ясно, — разделяющее нас расстояние не смогло скрыть раздражённого выдоха. Мои нервы, как по команде, натянулись сильнее, впитывая напряжение супруга, — будь готова к семи. У мэра приём и мне необходимо присутствовать.

Мои брови непроизвольно взметнулись ко лбу в удивлении. М-да, народ уже по четвергам не против развлечься, будто тому же мэру не нужно завтра утром на работу. Странные причуды посещали сильных мира сего.

— Форма одежды вечернее платье? — уточнила очевидное, но раз муж не в настроении, лучше не провоцировать его ещё сильнее.

— Да. И приведи себя в порядок, губы накрась поярче, что ли. А то выглядишь отвратительно.

Произнеся последнюю фразу, он бросил трубку, а я едва не задохнулась от возмущения, замешанного на обиде. В груди что-то сжалось, не давая сделать полноценный вдох. Мужа подменили — бессмысленно отрицать то, что лежало на поверхности, и прятать голову в песок. После моего возращения Гера сам не свой. Он никогда не позволял себе оскорблять меня за всё время нашего с ним знакомства. Впрочем, он никогда не опускался до оскорбления любой женщины, как бы вызывающе себя та не вела. По крайней мере при мне. Что же происходило с ним сейчас? Ни малейшего предположения, кроме одного. Но поверить в то, что беда, внезапно потрясшая нашу семью, по мнению мужа — исключительно моя вина, слишком жутко.