Оборотная сторона правды

— И Гейб? — спросила я.

— Нет. — Она вздрогнула. — Габриэль ненавидит камеры. И толпы. Бедный ребенок. Я позволила ему оставаться дома столько, сколько можно, но кампания это бой. Им нужно выставить близнецов вперед.

Это «они» поразило меня. Они — команда, помощники. Не «мы хотим» или «Марк хочет», а «они хотят». Я уже не в первый раз заметила, что Мег так называет кампанию. Всегда кисло, словно говорит о нашествии муравьев.

— Я не позволю им здесь обретаться, — ответила она, когда я похвалила чистоту в доме. — Это свободная от кампании зона.

Отношение Мег удивило меня. Она выглядела неуверенной, смирившись с кампанией как с неизбежным условием ее брака. Наверное, я ожидала, что положение современной леди Макбет так же амбициозно для ее мужа, как и его собственное, особенное учитывая, какое смутное представление я имела о сенаторе. Казалось, он взобрался на парадный кораблик, маша и улыбаясь, позволяя кораблю доставить его туда, куда хотелось. В телевизоре он был страстным, оптимистичным, харизматичным. В реальной же жизни он был… ну, он отсутствовал. Мне пришлось напомнить, что я пока его не знаю. Но только пока.

• • •

Несмотря на наше поэтапное знакомство, оказалось, что Мег по-настоящему нравится садоводство.

— Она профи, — произнесла на следующее утро Грейси, наблюдая с веранды за матерью, смерив ее оценивающим прищуром. — Но не как ба.

Мой пульс так участился, что пришлось ухватиться за кресло.

— Ба?

— Она живет в Массачусетсе. Мы нечасто с ней видимся.

— Ох. — Я постаралась сделать голос нормальным. — А у вас есть еще… другие бабушка с дедушкой?

— Они давным-давно умерли, еще до нашего с Гейбом рождения.

Она произнесла это грустно, но нараспев, что соответствовало, по ее мнению, подобным обстоятельствам. — Так что теперь у меня одна бабушка.

Она похлопала ресницами. Я не расшифровала ее мимику. «Моя бабушка», потом прочитала я. «Не твоя». Видимо, мать Мег.

Прежде чем я меня накрыло разочарование, мне махнула Мег.

— Заскучала? Могу пристроить твои руки.

После получаса компанейского копания в земле я, наконец, набралась наглости задать волнующий меня с самого отъезда сенатора вопрос.

— Я правда рада, что мне выпала возможность встретиться с вами, люди, — начала я. Одной рукой я придерживала луковицу, пока она лопатой зарывала ее землей, будто разозлившись на нее за что-то. — Это было здорово. Но…

Она подняла глаза на меня.

— Я… в бегах?

Она воткнула лопату в землю, развернувшись послушать. Я вытерла с запястья струйку пота и подошла ближе.

— У меня сложилось такое впечатление, что меня пригласили сюда дабы знать мое местонахождение. — Я, как и остальные, стала произносить О с большой буквы — Они. — Таким образом Они точно знают, что я не давала никаких интервью и не сболтнула чего-то, что разрушило бы… их планы.

— Проницательно. — Она забрала у меня луковицу, вымучив или выстрадав улыбку — тут я не могу сказать. — А мышление у тебя политическое.

Я чуть не поблагодарила, но в случае с Мег я не была уверена, комплимент ли это. Она зарыла луковицу и встала, подавая мне руку.

— Они не хотят, чтобы я рванула с места в карьер, Кейт, но мне кажется, ты сумеешь.

Я проглотила выпад. От грязи у меня зачесался нос, но я не решилась почесаться под ее взглядом.

Она смотрела мимо меня на охранников, патрулирующих края газона.

— Завтра утром из Мичигана вернется вся команда, — сказала она, стягивая перчатки. — Марк возьмет тебя с собой на ужин и попросит присоединиться к нам на лето. — Сердцебиение участилось. — К нашей кампании. Вот для чего были эти выходные. Посмотреть, поладим ли мы. Убить двух зайцев.

Солнце вышло из-за уголка облака и внезапно двор озарился столь ясно, что мои колени подогнулись.

Целое лето. Кампания. «Наша». Я — часть их. Мег взглянула на небо, будто ожидая, что они разверзнутся.

— И что вы намерены делать? — поинтересовалась я.

Она вздохнула.

— Ситуация не из легких.

Несмотря на разочарование, я кивнула. Разумеется, не из легких. В эти выходные она строила хорошую мину при плохой игре, но я-то видела стоящие за этим усилия. Каждая ее улыбка была напряженной как у больного, притворяющегося здоровым. Только вот она не больна. Только грустна. И сбита с толку.

Ее имя тоже звучало в новостях. Вся Америка выставляла ее потерпевшей. Что-то мне подсказывало: эта роль ей не по нутру.

— Но, — продолжала она, — Если спросишь меня, каков результат этого социального эксперимента, то… — она задумчиво нахмурилась. — Да, думаю, мы поладим.

Выражение ее лица после этих слов не изменилось. Несмотря на это я предвкушала веселье. Мы с нею поладили. Она не ненавидит меня. Она готова рвануть с места в карьер.

— Другое дело тактика на эти выходные, — продолжила она, кивком позвав меня прогуляться к заднему крыльцу. — Они хотят усыпить твою бдительность, посчитав, что это будет легко. Нет. Ты не в силах отсиживаться, забывая, кто ты. Ты станешь частью кампании, как и все мы. Ты достаточно для этого сильная?

Я открыла рот, уже готовая поклясться чем угодно, но прежде чем хоть и слово вымолвила, она со смехом отвернулась, запустив руку в растрепанные волосы.

— Что я несу? Ты и понятия не имеешь, достаточно ли сильна. Ты не представляешь, что тебя ждет. — Я поморщилась, но, видимо осознав, что прозвучало это как-то покровительственно, Мег взглянула мне прямо в глаза.

— Предварительные выборы были жесткими. Жесткими. Мы надеялись, что до официальных выборов будет тишь да гладь, но…

Она проглотила слова.

И я закончила за нее.

— И тут я.

— Да.

Я склонила голову. Медленно сняла перчатки, палец за пальцем. Ногти испачкались, под ними тоже была грязь. И как я так умудрилась?

— Я предупредила. Он завтра спросит об этом. — Мег отворила для меня дверь, повторив слова сенатора: — Это целиком твой выбор.

Подоконник в гостевой комнате загромоздили плюшевые подушки. Я притулилась у светлого угла, прижав к уху старенький раскладной телефон.

— Но ты же считаешь это хорошей затеей? — голос дяди повысился. — Если ты считаешь ее хорошей, то так тому и быть. Если понадоблюсь, я тут. Никуда не уеду, это точно.

• • •

Он руками-ногами за. Он задал правильные вопросы: хорошо ли ко мне относятся, в безопасности ли я и много ли охранников, заставляли ли меня делать то, чего мне не хочется — но голос его звучал как у болельщика.

Так отчего я все сильнее и сильнее сжимала телефон?

— Я… — Во рту пересохло. — Ты думаешь, Тесс будет возражать? Я предложила помогать ей с детьми в течение лета.

— О. — Барри умолк. — Честно говоря, дорогая, не уверен, что она сможет содержать детский сад, будь ты дома. То есть, если хочешь вернуться — мы будем работать. Но раз уж журналисты все разнюхали, то нам нужна полиция.

— Нет. — Я прислоняюсь лбом к оконному стеклу. — Я понимаю.

А Пенни, по обыкновению, была более прямой.

— Смеёшься? Откажешься — то ты ссыкло и я отрекусь от тебя.

Я расхохоталась.

— Это несколько сложнее твоих обычных действий, Пен.

— Правда? — Даже по телефону услышала, как она подкручивает воображаемый ус. — Правда?

— Ну… да. Тут всего накручено. Переживания. И…журналисты. И кампания…

— И поездка, — проворковала Пенни. — Ты же знаешь, что съезд республиканцев в Лос-Анджелесе, да ведь?

Я и понятия не имела. Все мои знания о политике почерпнуты из учебников истории и подслушанных обличительных речей от друзей мамы. Может, когда-то кампания меня бы и заинтересовала. Но в прошлом году ночные новости слились в глухой гул, бессмысленный поток бюллетеней с именами людей, о которых я не имела представления.

До сих пор.

— Выбор очевиден, Кейт, — продолжала она и в этот миг я представила себе, как приглашаю ее составить мне здесь компанию — одолжить ее браваду. Но это было мимолетное невыполнимое желание, и чтобы не выболтать его, я сказала вслух:

— Как там поживают твои два цента, Пенни?

Она застонала от этой нашей рутины. Затем вздохнула.

— Знаю, дело важное. Но запугивать я тебя не хочу. Но с моей точки зрения это сумасшествие, удивительное и нереальное. И ты должна им воспользоваться. Просто сделай это.

• • •

Он взял меня в китайский ресторан мистера Чена, прячущийся в скромном торговом центре в нескольких минутах ходьбы от дома. Внутри было изумительно красиво, темно и тихо. Там имелись резные кабинки, изысканно украшенные вазы, и, что более всего бросалось в глаза — огромные расписные панели вместо окон.

Во время обеда глаза сенатора метались повсюду, только на мне они не останавливались. Он посмотрел, улыбнулся и запаниковал, когда я подняла на него взгляд, внезапно заинтересовавшись пластиковым драконом на кухонных дверях. Он выпил четыре стакана воды со льдом за весь ужин, пока, наконец, не набрался мужества заговорить.

Он сказал «хороший опыт», «повидаешь страну» и затем лишь «шанс узнать друг друга получше».

А я ответила «конечно», «здорово», «буду рада стараться для кампании, покуда это требуется».

Он попросил счет, и мы ушли, оба жадно глотнув воздух, только-только очутившись на парковке.

Триумвират поджидал в клоунмобиле марки «Мерседес» рядом с рестораном, где нас высадил Джеймс. Эллиот Уэбб открыл пассажирскую дверь и сенатор удостоил его коротким кивком.

Он скривился в ухмылке.

— Великолепно. А теперь поработаем.

Глава 6

Понедельник, 16 июня

Официальное присоединение к кампании

141 день до всеобщих выборов

Я знала, что утром понедельника все изменится. Чего я ждать не ждала, так это света фар, пробивающегося в окно спальни в 6 утра, и целую армию помощников кампании, скучковавшуюся на подъездной дорожке.

Выглянув, я увидела рассеянный свет над крыльцом и широко распахнутую входную дверь. Толпа смолкла. На подъездную дорожку вышла Мег, положив руки на бедра.

— Несмотря на новые обстоятельства, — объявила она с неудовольствием, — этот дом не рабочая площадка для предвыборной кампании. Ясно? Спасибо. Проходите.

С восходом солнца сотрудники, ворча, медленно прошествовали в кабинет, и когда сенатор вылез из последней машины, внедорожника с тонированными стеклами, я скатилась по лестнице как раз вовремя, чтобы встретить его.

Нэнси ждала на переднем кресле рядом с Джеймсом. Она наклонилась похлопать меня по колену.

— Очень рада твоему согласию, сладенькая, — сказала она.

Сенатор игриво толкнул меня локтем в бок, точно так же, как и Грейси. Попытался. Но это его усилие заставило меня ощутить, как он взволнован и смущен.

Когда железные врата распахнулись, Нэнси постучала по стеклу.

— Самое оно для фото, — ее палец замер над пультом управления окнами, чтобы открыть мое. По ту сторону затемненного окна гомонила толпа прессы с камерами наизготовку. Я заправила волосы за уши и затаила дыхание, приготовившись к возвращению вспышек, от которых была избавлена все выходные.