Больные ублюдки

Кролик

Я наблюдал с кровати за тем, как Куколка наносит макияж. Почувствовав острое желание снова к ней прикоснуться, я встал и подошел к ней. Она улыбнулась мне в отражении зеркала, накладывая на глаза синие тени. Я поднял ее и сел на стул. Куколка взвизгнула, и я посадил ее себе на колени.

Все это было частью ее игры. После той ночи в поле я теперь делал так каждый день. После той ночи я не мог от нее оторваться.

Куколка взяла свои розовые румяна и принялась наносить их кистью себе на щеки. Я положил подбородок ей на плечо и просто за ней наблюдал. Убрав в сторону ее волосы, я поцеловал Куколку в обнаженную шею и поднял глаза на ее отражение в зеркале. Куколка прикрыла веки, и её рука застыла в воздухе.

Сейчас мы были с ней в Ларедо[7]. В последнем пункте, отмеченном на моей карте, в обиталище Короля червей — отца Куколки. Идейного вдохновителя шайки насильников. Человека, который играл на киску своей дочери. Отдал её первому попавшемуся, кто выиграл в покер.

Закрыв глаза, я вдохнул исходивший от Куколкиной кожи аромат роз. Когда я снова их открыл, она уже заканчивала красить губы. Куколка положила помаду на стол и, вздохнув, прислонилась спиной к моей груди. Я обхватил ее за талию и крепко прижал к себе. Затем провел носом по ее щеке.

— Ммм, — прошептала она и закрыла глаза.

Ее ладони легли мне на руки. Пальцы пробежали по моей коже. Отстранившись, я встретился взглядом с ее отражением в зеркале. Моя рука поигрывала с висящей у нее на шее лентой. Той самой, на которой крепился флакон с надписью «Выпей меня». После того вечера в доме Бармаглота он снова был полон.

У нее на шее снова была моя кровь.

— Нам пора, — сказал я.

Куколка кивнула. Мы находились в коттедже, подготовленном для нас Чепелом. Это был еще один из его домов. Теперь, когда за нами гонялась полиция, когда наши лица мелькали во всех теленовостях, мы не могли рисковать, останавливаясь в мотелях.

Мы не могли рисковать и ездить по дорогам в светлое время суток.

— Больные ублюдки, — говорилось в новостях. — Очень опасны.

На нас объявили охоту Техасские рейнджеры. За нашу поимку было назначено вознаграждение.

Этого никогда не случится.

Я не смогу жить без Куколки.

А она не выживет без меня.

Куколка сложила всю косметику в стоящую на туалетном столике сумку.

— Готово, — пропела она.

Я поднял ее и поставил на ноги. Посмотрев в зеркало, я поправил галстук и подхватил с кровати пиджак. Я застегнул его и взял стоящую у комода трость.

Обернувшись, я заметил, что Куколка держит свою корону. Она поглаживала рукой «драгоценности», как она их называла. На самом деле, это были недорогие цветные камни.

Когда я увидел, с каким счастьем она смотрит на эту чертову корону, мое черное сердце растаяло. Я подошел к ней, остановившись всего в нескольких сантиметрах от нее. Куколка подняла на меня глаза и улыбнулась. Я взял у нее из рук корону и водрузил ей на голову.

Мы оба замерли. Она прикоснулась к короне, и вопросительным взглядом уставилась на меня.

— Королева никогда не показывается на публике без короны, — произнёс я.

Сегодня ночью мы выходили во внешний мир впервые с тех пор, как одолели Бармаглота.

— На людях королевы всегда в коронах, — кивнула Куколка.

Она повернулась, чтобы посмотреть на себя в зеркало.

— Такая красивая… — пробормотала она, не сводя глаз со сверкающей короны.

Я подумал то же самое, но смотрел не на корону, а только на нее.

Всегда только на нее.

Я протянул ей руку.

— Пойдем.

Куколка взяла меня за руку, и я повёл ее на улицу. Мы прошли мимо Мустанга, который верой и правдой помогал нам в нашей расправе над «плохими людьми». Куколка протянула руку и погладила его по двери.

— До свиданья, Мустанг, — пропела она, прощаясь с ним.

Я открыл гараж, находящийся в дальнем конце поместья. Когда деревянные двери открылись, Куколка ахнула и уставилась на большой ожидающий нас черный грузовик.

— Он огромный! — проговорила она и, бросившись к нему, провела ладонью по капоту. — И такой блестящий!

Я прошел мимо нее и, открыв перед ней дверь, поклонился.

— Ваша карета подана, Ваше Величество.

У нее из груди вырвался громкий смех. Подав мне свою руку, она царственно кивнула головой и сказала:

— Что ж, благодарю Вас, любезный господин.

Я посадил Куколку в машину и закрыл дверь. Затем положил ее косметичку в багажник грузовика к остальным нашим вещам, схватил проигрыватель и забрался на водительское сиденье. Грузовик был слишком новым, поэтому в нём не имелось кассетной магнитолы. Куколка забрала у меня проигрыватель и нажала на кнопку воспроизведения. Она принялась танцевать, а я тем временем выехал из гаража на грунтовую дорогу, ведущую за пределы поместья.

Выключив фары и устремив взгляд в темноту, я приблизился к конечному пункту нашего назначения. Мы ехали молча, под играющую в машине музыку. Я остановился за территорией поместья, спрятав грузовик от посторонних глаз за старым сараем.

Я не знал, как всё пройдёт. Но если мы выберемся, я хотел быть уверенным в том, что грузовик готов к нашему отъезду.

Из всех подонков, Эрншоу был единственным, на кого сыщик почти ничего не смог накопать. Он никогда не покидал свой дом. Не выходил оттуда уже два года. Согласно информации частного детектива, у него не было охранников. Никаких признаков домработницы. Время от времени к нему приезжал курьер. Сыщику не удалось узнать, что он ему доставлял.

Меня это совсем не удивило. Эрншоу всегда был умным. Творцом того поганого образа жизни, который он вел вместе с дядями. Шахматистом, играющим всеми нами, словно грёбаными пешками. Он никогда меня не трогал. И я не знал, прикасался ли он к Куколке. В своих разговорах с Эллис она никогда о нём не упоминала.

Но я точно знал, что он трогал всех тех детей, которых им привозили ночью. Пригоняли на грузовиках, чёрт подери. У меня холодела кровь при одной мысли о том, что доставляли ему прямо к дверям. Снова дети из приемных семей. Опекуны, которым заплатили тысячи долларов за поставку потенциальных жертв.

— Кролик? — вырвал меня из раздумий голос Куколки. — Ты готов?

Я кивнул, глядя, как она сидит в своём синем платье, полосатых чулках и с короной на голове. Ее макияж был просто безупречен. Потом я взглянул на шрамы у нее на руках. Те, самые, что она наносила себе, когда начала сходить с ума. Наносила себе из-за всего того, что он натворил. Когда он отправил меня в тот ад, в Водонапорную башню. Обрёк на бесконечные дни в темноте, вдали от Куколки.

Моя кровь закипела, словно стоящий на огне чайник. Он в ответе за все это. Это он привел меня в тот гребаный кабинет и напоил виски. День за днем накачивал меня до отключки, чтобы меня трахал Чеширский Кот. Держал меня и жестко трахал.

Это он взял Куколку и на десятый День рожденья отдал ее Бармаглоту. Человеку, за столько лет причинившему ей столько боли, что ее сознание отгородилось от реальной жизни, и она превратилась в зомби. В оболочку той маленькой девочки, которая любила петь, танцевать и устраивала со мной воображаемые чаепития.

С мальчиком, которого она любила… которого услали за убийство одного из них.

Этот урод заслуживал смерти.

— Кролик? — снова спросила Куколка.

Кивнув, я вышел из грузовика. Я взял трость, подошел к пассажирской двери и, подняв Куколку на руки, поставил ее на длинную траву. Ночь была душной и влажной. Куколка держала в левой руке голову своей куклы. Нож с пистолетом она сунула за пояс.

Куколка скользнула рукой в мою ладонь. Я посмотрел на наши сцепленные пальцы. Мы теперь всегда так делали. С той ночи на поле она никогда меня не отпускала. С тех пор я спал с ней так только один раз. Я был не способен на… романтику. Я хотел большего. Хотел крови. Борьбы.

Куколка тоже этого хотела. Но также она хотела, чтобы я был с ней нежным. Ласковым. Чтобы после стольких лет потерь и одиночества, она была рядом со мной, чтобы она была счастлива. И на такую жертву я был готов пойти.

Как только у нас впереди замаячил дом, я остановился. Повернувшись к Куколке, я сказал:

— Я не знаю, что нас там ждет.

Я погладил ее по щеке, подкрашенной румянами, которые она так мастерски нанесла на свою фарфоровую кожу. Я жадно вглядывался в ее огромные голубые глаза, пытаясь сохранить их в памяти… на всякий случай.

— Кролик? — прошептала она и, приподнявшись на цыпочки, поцеловала меня в щеку. — Ты выглядишь опечаленным.

Я подумал об этом. Печаль. Покачав головой, я отмахнулся от правдивости ее утверждения и сказал:

— Милая Куколка, я не знаю, что там произойдет.

Она похлопала длинными накладными ресницами, посмотрела вниз, потом снова на меня. Она нервно сглотнула, будто поняла, о чём я говорил.

— Это может быть опасно, — решилась предположить она.

Я кивнул, снова коснувшись ее лица. Я провел пальцами по ее щеке, шее и рукам. Я сжал ее ладонь, по-прежнему сцепленную с моей.

— Он знает, что мы придем, — произнёс я и заметил, что Куколка ловит каждое моё слово. — Он видел нас в новостях. Он понял, что это мы убили его друзей.

Куколка сделала глубокий вдох, и я помедлил.

— Он нас ждёт.

— Это будет опасно.

На этот раз в тоне ее голоса чувствовалась большая уверенность. По тому, как она опустила глаза, и чуть сильнее сжала мою руку, я догадался, что она всё прекрасно поняла.

Мы можем не выбраться отсюда живыми.

Но мы обязаны его уничтожить. Это та расплата, что должна его постичь за все те годы боли, через которые он заставил нас пройти. За все те годы, на которые нас разлучил.

— Он должен умереть, — сказала Куколка так, словно прочла мои мысли.

Я кивнул и увидел, как заблестели от слёз ее глаза. Она отвела взгляд, вытерла глаза и произнесла:

— Необходимо освободить Эллис… даже если Куколке с Кроликом суждено погибнуть.

— Да, — прохрипел я, безуспешно пытаясь представить себе мир без нее.

— Кролик? — спросила она.

Я приподнял подбородок.

— А куда попадают люди из Страны Чудес после смерти?

Я ухмыльнулся, увидев у нее на лице проблеск надежды.

— В самую лучшую ее часть, — сказал я. — Там яркое небо. Зеленые луга… и много-много чаепитий.

Куколка просияла.

— С чаем «Эрл Грей», маслеными пышками и клубничными пирожными?

— Конечно, — подтвердил я.

Наклонившись, я поцеловал ее, а затем прошептал прямо ей в губы:

— Годится только «Эрл Грей».

Я начал было отстраняться, испытывая острую необходимость идти и столкнуться лицом к лицу с этим уродом, не думать больше о потере Куколки, но она дернула меня за руку. Она шмыгнула носом, сдерживая слезы.

— Я люблю тебя, Кролик, — на ее губах мелькнула тень улыбки. — Может быть даже больше, чем «Эрл Грей».

Моё сердце разбилось в труху.

— Я тоже тебя люблю.

Мой голос звучал грубо и резонировал у меня внутри. Подойдя ближе, я поцеловал тыльную сторону ее ладони.

— Но только это ни с чем не сравнить, потому что я никогда и никого больше не любил. Это всегда была ты. Только ты.

— Кролик… — прошептала Куколка, обхватив меня за пояс.

Она на несколько мгновений прижалась ко мне, а потом отступила. Привязав за волосы к поясу голову своей куклы, она взяла в руку пистолет. Другой рукой она скользнула мне в ладонь и сказала: